НАБЛЮДАТЕЛЬ

дважды

Виктор Пелевин. Смотритель. Том I. Орден желтого флага; Том II. Железная Бездна. — М.: Эксмо, 2015.

«Тихий» блокбастер?

Пытаться написать о Пелевине всегда невероятно сложно: с одной стороны, захлебываешься в собственном потоке мыслей и поэтому не пишешь ни строчки, с другой — тебе его проза просто нравится или не нравится, а говорить так прямолинейно еще и с читателем — лучше молчать. Но что же содвинуло этой рецензии оказаться написанной? Промелькнувшие в голове ассоциации с фильмом «Воображариум доктора Парнаса» Терри Гиллиама, с романом «Игра в бисер» Германа Гессе (с какой стати — самому неясно), с прозой-сном Франца Кафки и, наконец (как высказался Дмитрий Быков: «Рассматривать всерьез новый роман Виктора Пелевина “Смотритель” значило бы оскорбить его прежние произведения»), пародией Пелевина? Да просто пришло осознание, что не отозваться никак нельзя, и не потому, что не читать Пелевина и не говорить о нем — это как минимум высшее проявление безразличия к современной литературе, и не потому, что ты оказался как раз тем, кому лень…

Новое творение рассказывает нам о неком двадцатидвухлетнем выпускнике Второй школы Александре де Киже, прибывшем в город Идиллиум, столицу одноименной страны, получить должность. Неожиданно для себя герой узнает, что, как и всем непорочным и робким героям во всех сюжетах всех произведений искусства («...моя двадцатидвухлетняя совесть была не то что чиста — ее вообще ни разу не доставали из чехла, где она хранилась»), ему предстоит стать самим Смотрителем государства, в котором он оказался. («Проклятие нашего рода в том, что все де Киже обречены жить в Идиллиуме») Впрочем, конечно же, это не случайность, как выясняется потом:

«— Поэтому Павлу оказалось несложно выполнить обещание, данное Кижу в обмен на его самопожертвование.

— Что он обещал?

— Ты мог бы догадаться. Он обещал, что роду де Киже будет принадлежать высшая власть в Идиллиуме. Это обещание неукоснительно выполняется — все “смотрители носят фамилию де Киже”».

Весь остальной текст и строится для того, чтобы подвести нас к конечной цели: сделать из робкого юноши сильного главу государства. Но путь к власти тернист и опасен.

Как видно, в первом томе романа (частью назвать нельзя, ибо в нем дан небольшой отрывок части второй) нет особого динамичного сюжета. Но нельзя сказать, что Виктор Пелевин не силен в том, чтобы одновременно объяснять созданный им мир романа и рассказывать читателю историю, ибо эта своего рода описательная часть площадки, эта экспозиция, перенесенная в роман из драматургии, это ожидание, бомба замедленного действия, — и сама по себе вызывает интерес у читателя, кем бы он ни был — много действ совсем не нужно. Поэтапно разгадывать Идиллиум вместе с героем увлекает. Увлекает так, как механика увлекло бы рассматривать конструкцию новой машины, как философа увлекла бы новая картина мира, медика — изучение тайны человеческого мозга, нас, лингвистов, — открытия в языке.

Единственное, что немного раздражает на протяжении чтения книги, — так это обращение автора к нескончаемому потоку иностранных слов и терминов. В голове тут же всплывает «трудное» для чтения «Голубое Сало» еще одного известного голоса нашей литературы. С другой же стороны, какой же еще может быть речь верхушки Российской империи в XVIII–XIXвеках, если не таковой, какова она у Пелевина? Вот если бы автор принял решение стилизовать свою речь под крестьянскую того же времени или просто добавить ей витиеватости и метафоричности... Тогда бы он превратил текст в сплошной и бессмысленный каламбур и без труда его испортил.

Прелесть, популярность и достоинство пелевинских текстов — в том, что они не приедаются. А этот так вообще: столь «запойно» у меня давно ни один текст не читался. Трудно не заметить, что здесь появилась тема, сквозная, но вообще-то для текстов Пелевина мимолетная. Любви.

«...любовь маскируется под нечто другое, пока ее корни не достигнут дна души и недуг не станет неизлечимым. До этого мы сохраняем легкомыслие — нам кажется, мы всего-то навсего встретили забавное существо, и оно развлекает нас, погружая на время в веселую беззаботность.

Только потом, когда выясняется, что никто другой в этом мире не способен вызвать в нас эту простейшую химическую реакцию, мы понимаем, в какую западню попали».

Так о любви размышляет монах-наместник.

«Он селится в простой хижине, выбирает благоприятное для созерцания направление и, повернувшись туда лицом, сосредотачивается на образах мира, куда хотел бы уйти. Если душа его чиста, а сосредоточение достаточно сильно, Ангелы соглашаются ему помочь, и Флюид воплощает его мечту, открывая перед ним двери в новый мир».

Мир создается у Пелевина медитацией, гипнозом... Не думаю, что такое можно сделать специально, даже и как-то совсем уж виртуозно овладев словом… Нельзя не упомянуть еще об одном эффекте — эффекте гипнотического сна. Открывая интересную книгу, словно падаешь в пространство романа, отключаешься от своего мира и вместе с героем идешь по его, книжной, реальности… Здесь же движешься вместе с героем романа, помимо Идиллиума, одновременно будто и по второму именно твоему, личному, созданному автором индивидуально для тебя миру: бродишь по галерее пелевинских произведений: здесь вот — «Чапаев и Пустота», здесь — «Ампир В», далее — «Священная книга оборотня», «t» — и падаешь в «Поколение П», из которого потом возвращаешься в «Смотрителя», вспомнив о его герое.

Нетрудно догадаться, что к концу романа случается беда и нашему герою приходится спонтанно занимать место экс-правителя. Однако, чтобы занять это место и спасти мир, Алексу предстоит не одно испытание. Частично преодоленными испытаниями и подготовкой к новым заканчивается первый том, формально завершаясь строчками-нарезками, подобными текстам трейлеров мировых блокбастеров: «Нужно провести Saint Rapport как можно быстрее. Весь мир зависит от тебя одного. Завтра в Михайловский замок прибывает твой новый ментор Менелай. Он обучит тебя управлять Флюидом. Как только ты приобретешь необходимый минимум навыков, мы встретимся вновь»…

Почему Виктор Пелевин разделил свою и так небольшую в объеме книгу на две части? Я задавался этим вопросом еще до выхода второго тома «Смотрителя». И, открыв вторую часть, смог ответить тут же. Главная история первой части — мужское дело, политика. Второй том посвящен личной жизни героя. Обойтись без первого нельзя — многое во втором станет непонятным. «Орден Желтого Флага» — по сути лишь развернутая экспозиция происходящего в «Железной Бездне».

Итак, главный герой, Смотритель Идиллиума — мира, созданного узким кругом посвященных в великие тайны бытия, — пытается разобраться в природе реальности, а также узнать: кто он такой? Предок одного из посвященных, создавших счастливый мир, близкий к идеальному, или всего лишь галлюцинирующий призрак убитого императора, который не может найти себе покоя, плутая во снах по невообразимым мирам?

Герой проходит через постоянные инициации, каждая из которых состоит из подробного описания архитектурных особенностей интерьера, скупого набора действий и долгого трактата об окончательных смыслах (причем каждый следующий трактат частично опровергает предыдущий). Порой возникает ощущение, что автор чересчур усложняет сюжет, вводя излишние описания. А всего-то — во втором томе герой продолжает постигать азы своего предназначения, освобождает мир от Великого Фехтовальщика и, в конце концов, постигает тайну Идиллиума путем фантастических выкрутасов с собственным воображением. Не удивлюсь, если в будущем романы Пелевина будут читать как философские трактаты — подобным образом многие сейчас изучают творчество Германа Гессе. Философия у Пелевина эклектичная, смелая, местами крайне неубедительная, но все же небезосновательная и чрезвычайно увлекательная.

Пелевин пародирует массмедиа: не только вездесущие блокбастеры, фантастиче­ские фильмы-однодневки, всевозможные широкоэкранные экшены; но и киноиндустрию вообще. Трудно не заметить, что «Смотритель» очень хорошо ложится на сценарист­ский стол и запросто превращается в фильм. И не сценарий ли писал автор, задумывая весь этот сыр-бор, стриженный под простенький боевичок? Надеемся, что нет. Ведь это произведение, несмотря на кажущуюся простоту, гораздо глубже и серьезнее. Внятная мысль отличает все произведения этого автора, и двухтомник отличает какое-то новое качество ее донесения. Без эмоциональных излишеств, что ли. Что и отталкивает часть читателей — на протяжении последних лет казалось, что он собирает накопившийся за год медийный мусор в ежегодники и составляет из него икебаны. По этим самым икебанам приученный к особому пелевинскому эстетизму читатель теперь и вздыхает.

Тем не менее тяжелые умопостроения хорошо взрыхляются такими образами, как айклауды, переносящие человеческое сознание на новое устройство (тело), упоминанием Леди Гаги и прочими искрами юмора:

«— Хорошо, — сказал я. — Сдаюсь. Я не знаю. Не знаю, как все работает. И не хочу знать. Потому что я вообще не пользуюсь ни телефоном, ни телевизором. Их делают для бедняг, не знакомых с абсорбциями.

Сказав это, я почувствовал себя совсем глупо. Можно подумать, я сам хорошо был с ними знаком.

— А ты можешь найти кого-нибудь, кто знает? — спросила Юка. — Пригласи его. Пусть расскажет. Ты же Смотритель.

— Тратить на это время?

— Отчего нет? Мы ведь тратим его на все остальное»…

Помнится, у Олдоса Хаксли в романе «О, дивный новый мир!» Дикарь внес смуту в мировую гармонию неуместными вопросами. И показал, что счастье иллюзорно. Кто же все-таки спит у Пелевина, Смотритель Идиллиума или галлюцинирующий призрак? И кто из них находится в чьём сне? Это следующие два вопроса, коими задается главный герой и на которые отвечает нам второй том книги после основного экшна.

Герои и сюжет кажутся рафинированной игрой ума, вынужденного выдумывать, практически не имея пищи в виде живых впечатлений, только исторические документы, легенды о призраках, собственное медитативное постижение и псевдомедицинские трактаты. Тем не менее роман не лишен продуманной и стройной красоты. Он полон интеллектуальных аллюзий и ярких метафор, иллюстрирующих сложные абстрактные понятия — например, разные концепции пространства и времени. Почти в каждой сцене зашифрованы намеки на то, что произойдет дальше, отчего возникает ощущение, что герой бродит по кругу — или сюжет расходится кругами, как по воде. И выходит, в который уже раз у Пелевина, что смысл в том, что ни в чем нет смысла: все только повторения. Но «есть нюансы», которые и представляют собой ценность всего происходящего.

В романах Пелевина, и в этом особенность его философии, нет завершенной модели мира, хотя, казалось бы, они состоят из попыток его смоделировать. Автор смешивает разные концепции и религиозные учения, чтобы наивные искатели истины, для которых пелевинские книги стали культовыми, очумев от всей этой мешанины, исполнились религиозного предощущения, дочитали книгу, отложили ее и на всю дальнейшую жизнь задались вопросом, что же все это значит для их духовной жизни. Я лично ничего, как и они, не понимаю и уже окончательно с этим смирился, поэтому могу просто наслаждаться чтением.

Читать было до такой степени легко, приятно и увлекательно, что поневоле задашься вопросом: а не чересчур ли это расслабляет? Не переходит ли мэтр в ряд беллетристов? Впрочем, он может себе это позволить. Главное, чтобы читатели, лишившись прозы Пелевина, не почувствовали себя живущими в Комнате Бесконечного Ужаса.

Руслан Гавальда