ПУБЛИЦИСТИКА

Об авторе | Владимир Михайлович Соловьев родился в 1951 году. Доктор исторических наук, культуролог, профессор. Несколько лет провел в Афганистане в качестве советника при Министерстве обучения и воспитания ДРА. Работал в научно-исследовательском институте Минпроса РСФСР, в Академии педагогических наук, сотрудничал с редакциями журналов и издательств. Преподавал в Институте русского языка им. А.С. Пушкина, в Университете истории культур, в МГЛУ (бывшем Институте иностранных языков им. Мориса Тореза), параллельно работая в журнале «Культура и свобода». Автор ряда научных и научно-популярных трудов, посвященных отечественной истории и культуре. Живет в Москве.

Владимир Соловьев

Канун 2017: в условиях постиндустриального феодализма

Уроки истории

Нормальному народу, как и нормальному человеку, онтологически, то есть по определению, присуще чувство самосохранения.

Если бы в истории России не было столько гилей, мятежей и прочих кровавых заварух, угроза великих потрясений, о которой достаточно часто вспоминают сегодня многие публичные люди, не произвела бы на наше поляризованное общество особого впечатления. Но бунт, восстание, революция, гражданская война — это настолько страшно, что накрепко отложилось в народной памяти. При их упоминании тут же срабатывает тревожная кнопка. У нас такая история, что ни одно из этих понятий не абстрактно, а предельно конкретно и наполнено реальным, леденящим душу содержанием. Уже давно остался в прошлом насаждаемый в период господства марксистской идеологии мажорно-оптимистический взгляд на революцию как на главный праздник народных масс, неотвратимое проявление классового возмездия и ликующее торжество справедливости.

Вот почему осторожные голоса, предостерегающие от революции снизу и апеллирующие к власти предержащей поспешить с революцией сверху, для многих россиян представляются гораздо разумнее, чем оголтелые призывы идти штурмом на Кремль, свергать антинародный режим, крушить резиденции руководства страны, громить кабинеты высших госчиновников и раскулачивать олигархов и прочих денежных мешков.

Как ни часто наступают русские на одни и те же грабли, горькие уроки истории они все же усвоили. Расправа над имущими и отъем частной собственности приводят, увы, не ко всеобщему счастью, а к равенству в нищете с постоянным продуктовым дефицитом и товарным голодом на предметы первой необходимости. Все это мы уже проходили, и еще живы поколения, которые подобные прелести испытали на себе в полной мере.

Спору нет, социализм хорошая вещь, но почему-то на нашей почве он словно привился от дичка и дал столь горько-кислые плоды, что мы их до сих пор со слезами пожинаем. Так и с демократией вышло. Ее и близко не было, а ужас от того, что ее именем творилось, навело такой, что уже одно только это слово вызывает порой оторопь и отвращение.

Архаизм «бунт» по-прежнему на слуху. Он вошел в русский язык давным-давно и, несмотря на то что трансформировался в мем, сохранился без разночтений в толковании, тем более что наш национальный гений А.С. Пушкин раз и навсегда всего двумя крылатыми фразами выразил самую главную суть того, что стоит за этим старинным словом: «Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный. Те, кто замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уже жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка». Снятый по «Капитанской дочке» и «Истории Пугачева» фильм А.А. Прошкина кинематографическим языком лишний раз напомнил правоту классика.

И до XVII столетия, которое хорошо известно как бунташный век, мятежей на Руси хватало. Лихоимцев-ростовщиков разгневанные грабительскими процентами киевляне дружно взяли за грудки и призвали к ответу еще до вокняжения Владимира Мономаха. Свободолюбивые новгородцы вместе с псковичами и ладожанами восстали в 1136 году и изгнали князя Всеволода Мстиславича. А считано ли, сколько раз доведенные до полного отчаяния крестьяне брались за вилы и пускали красного петуха помещику?

Как полыхает пламя народного гнева, довелось с содроганием испытать в 1547 году только что севшему на царство Ивану IV, тогда еще не прозванному Грозным.

До XX века наиболее крупные народные движения приходятся на XVII и XVIII столетия. Четыре самых мощных из них даже возведены советской историографией в ранг крестьянских войн. Это восстания, связанные с именами возглавивших их знаменитых русских бунтарей И.И. Болотникова, С.Т. Разина, К.А. Булавина и Е.И. Пугачева.

В XIX веке ничего похожего на разинщину с пугачевщиной не происходит. Правда, «бунт» декабристов, пожалуй, вызывает в обществе не меньший резонанс, чем оба великих мятежа предшествующих столетий.

К тому же призрак новых, невиданных по силе народных восстаний дамокловым мечом весь век висит над Россией. Революционная интеллигенция только и делает, что раздувает пожар народного гнева, призывая мужиков к топору. Ведь это тогда Н.А. Некрасовым были написаны строки-призыв: «дело прочно, когда под ним струится кровь», а другой поэт, имя которого ныне забылось, позднее напишет:

                                                        Нам обрубали крылья —
                                                                Мы пели песнь топору.
                                                                Мы так привыкли к насилью,
                                                                Как не привыкают к добру.

И даже Великая крестьянская реформа императора Александра II не до конца снимет напряжение, не приведет к социальному замирению. Освобождение и избавление от рабского ярма при всех плюсах имеет и минусы. Манифест 19 февраля 1861 года устраивает далеко не всех крестьян, и в десятках деревень вспыхивают волнения, как это случилось, например, в селе Бездна Спасского уезда Казанской губернии.

От Пугачева к Ленину, Ельцину и…

Молва о том, что вот-вот разразится гроза великого народного бунта, такого, какого еще не было, широко разносится по стране. Угроза, что народ вот-вот сорвется с цепи, не столько наводила ужас, сколько будоражила умы своей непредсказу­емой жутью. Тайно по секрету называли даже имя главного вожака будущих мятежников — Метёлкин. «Пугачев попугал, а Метёлкин подметет», — с заговорщицким видом предсказывали знающие люди, претендующие на роль пророков.

Они ошиблись. Вождя звали иначе. В историю он вошел под партийным псевдонимом Ленин. Его пришествие пророчески предвидел в 1811 году французский католический философ, литератор, политик, дипломат и идеолог консерватизма Жозеф де Местр. Ему принадлежат вещие слова о том, что дела в России примут куда более ужасный оборот, чем в 1773–1775 годах, если на исторической сцене появится Пугачев с университетским дипломом.

Великому потрясению 25 октября / 7 ноября 1917 года, приведшему к власти большевиков, предшествовали Ходынка, Кровавое воскресенье, революционные дни 1905 года, катастрофа в результате участия России в Первой мировой войне и почти карнавальное свержение царизма. Далее последовали безвластие, безначалие, уголовный разгул и октябрьский переворот, который иные на советский лад до сих пор предпочитают именовать Великой Октябрьской социалистической революцией.

А вот поэт Серебряного века Макс Волошин считал по-другому. В статье «Россия распятая» он пишет: «Когда в октябре 17-го года с русской Революции спала интеллигентская идеологическая шелуха и обнаружился ее подлинный лик, то сразу начало выявляться ее сродство с народными движениями давно отжитых эпох русской истории. Из могил стали вставать похороненные мертвецы; казалось, навсегда отошедшие страшные исторические лики по-новому осветились современностью.

Прежде всего, проступили черты разиновщины и пугачевщины и вспомнилось старое волжское предание, по которому Разин не умер, но, подобно Фридриху Барбароссе, заключен внутри горы и ждет знака, когда ему вновь “судить русскую землю”».

Идея Страшного суда, вершащегося над Русской землей темными и мстительными силами, раздавленными русской государственностью, обрекает Россию, по мысли Волошина, на падение в бездну с последующим преображением в земное царство, ибо с древности Русь — сказочный Китеж, Град Невидимый, Неопалимая Купина, горящая и несгорающая сквозь все века своей мученической истории.

Около ста лет назад Россия не избежала бесовщины, о которой со сверхчеловече­ской прозорливостью предупреждал Ф.М. Достоевский, оказалась ввергнута в жуткую пучину братоубийственной Гражданской войны. И это несмотря на множество предостережений, профетических откровений, пророческих прогнозов! Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.Б. Струве и другие авторы словно присланного из будущего сборника «Вехи» (1909) были не только не услышаны и не поняты, но и подняты на смех, гневно осуждены и освистаны, хотя всего-навсего правдиво открыли очевидную истину: в стране накоплен столь горючий и взрывчатый материал, что катастрофа при ослаблении государственности и спаянного с ней веками истории самодержавия неизбежна.

Предотвратить надвигавшиеся великие потрясения тогда не удалось. Но победившие большевики схомутали и оседлали анархию бунта, на гребне которого пришли к власти, и постепенно стали воспроизводить то, что скрепляло страну при монархии и, пусть под другими лозунгами, шаг за шагом приступили к централизации, государственному строительству, фактически выступив вслед за царями собирателями земли Русской.

Падение советской системы произошло сравнительно мирно и бескровно. Ни один из нынешних национальных авторитетов, не говоря о записных историках, политологах, философах, без которых с недавних пор не обходится ни радио, ни телеэфир, не назвал события 1991 года, ознаменовавшие крушение СССР и рождение новой России, революцией. Скорее всего, потому что под революцией у нас в стране традиционно понимают не смену внешних декораций и форм собственности, а во­оруженный переворот, насильственные действия, влекущие за собой кровь, жертвы и гражданскую войну.

Слава Богу, в ельцинской России все обошлось почти без эксцессов, и наиболее драматическим моментом было противостояние в Москве в октябре 1993 года, когда народ пошел было стенку на стенку, поскольку одни приняли сторону Верховного Совета (последнего советского парламента), а другие — президента. Столкновение приняло вооруженный характер, сопровождалось блокадой здания Белого дома и обстрелом его танками. В результате было несколько десятков убитых и раненых, что, конечно, очень горькая страница новейшей истории России, но все же не великое потрясение.

Для многих настоящим потрясением ельцинской эпохи было разграбление бывшей государственной собственности близкими к новой власти частными лицами и компаниями. В результате этой «приватизации», а на деле полукриминального передела абсолютное большинство населения страны превратилось в неимущих, а малая группа новоиспеченных предпринимателей и тесно связанных с ними чиновников сказочно разбогатела. Тотальное обеднение народа было вызвано и тем, что при шоковом повышении цен на товары и услуги накопленные миллионами людей в сберкассах деньги обесценились и оказались аннулированными, лишив едва ли не каждую семью отложенных «на черный день» сбережений.

В таких условиях очень сильно проявилось стремление к возвращению к социализму, к советским порядкам, гарантировавшим человеку скромный, но твердый заработок и социальную защиту (обеспечение жилплощадью, бесплатное здравоохранение и образование и т.д.). Чем дальше отходила в прошлое советская власть, тем большую притягательность приобретала в глазах основной массы населения России, превратившись в миф об утраченном золотом веке.

Определенная стабилизация и нормализация жизни в послеельцинский период немного выровняли ситуацию, но, во-первых, не устранили зияющего разрыва между богатыми и бедными в стране, не сняли острого социального напряжения и противоречий из-за прогрессирующей коррупции и вопиюще неравномерного распределения доходов и материальных благ, а во-вторых, оказались слишком кратко­срочными.

Народ сегодня не требует ничего нереального и невыполнимого — только восстановления грубо попранной справедливости. Он хочет того, что заслужил: стать хозяином жизни в своей собственной стране.

Означает ли это, что снова даст о себе знать исторический алгоритм, включающий как неизбежную закономерность при смене формаций и переходе от одного общественного строя к другому великие потрясения?

Или этому деструктивному, губительному пути есть мирная альтернатива?

При нынешнем расколе общества и при таком количестве оружия, боеприпасов, охранных структур и военизированных формирований, параллельных официальным вооруженным силам и полиции, социальный взрыв, или, если выражаться на старый лад, народный бунт чреват вполне предсказуемыми последствиями: Россия не выдержит этого коллапса и, истекая кровью, раздробится, распадется на части, и неизвестно, сколько все это продлится. Даже заведомо зная, что она потом поднимется, воспрянет, возродится, такой исторический сценарий надо решительно исключить.

Когда-то А.А. Ахматова в своей «Предыстории» выразила события, предшествующие октябрьскому перевороту, всего двумя словами: «Страну знобит». Сходство тогдашней ситуации с сегодняшней не разительно, но очевидно.

Массовые протестные акции начались в декабре 2011 года в Москве и Санкт-Петербурге и затем прокатились по всей России, охватив без одного 100 городов. Главный лозунг этих выступлений: «За честные выборы!». Слишком многое неопровержимо свидетельствовало о фальсификациях и нарушениях законодательства, когда проходили выборы в Госдуму. Гигантскими трибунами оппозиции стали Болотная площадь и проспект Академика Сахарова в Москве. «Снежная революция», как ее окрестили журналисты, продолжилась в феврале и марте, ибо и во время выборов главы государства нашлись серьезные основания не доверять ни честности проведения избирательной кампании, ни ее результатам.

Апрель и май 2012-го — время новых шествий, крупнейшие из которых состоялись в столице. Одно из них, по разноречивым сведениям, сопровождалось то ли настоящими уличными боями, то ли локальными столкновениями участников акции с полицией.

Однако при всем накале страстей в целом противостояние митингующих и органов правопорядка разрешилось мирно, хотя в самом деле не обошлось без эксцессов, поскольку полицейские оцепления вместо возложенного на них обеспечения безопасности спровоцировали давку и применили против граждан силу (в следственные органы переданы заявления о причинении вреда здоровью и нанесении телес­ных повреждений разной степени тяжести). В свою очередь со стороны пострадавших бойцов ОМОНа поступили встречные иски с жалобами на вышедшие за рамки мирного протеста действия толпы.

Современные протестные выступления, как их ни искажают и ни замалчивают, достаточно хорошо известны. Силовые структуры умело задавили вспышки народного недовольства, и хотя слово «Болотная» не носит такого кровавого оттенка, как «Тяньаньмэнь», все же ассоциируется с исправно исполненным запугиванием мнимых инсургентов и арестами, проведенными Следственным комитетом по уголовному делу «о предполагаемых массовых беспорядках и случаях насилия в отношении представителей органов правопорядка».

Конечно, демонстрации и митинги (их кульминацией был количественно превосходящий остальные «Марш миллионов» 6 мая 2012-го в Москве) проходили по-европейски организованно и на бунт были похожи не больше, чем белые ленточки в петличках и на лацканах одежды — отличительный знак и эмблема манифестантов — на тайно припасенные стволы.

Да и оппозиционный блогер и политик Алексей Навальный, любимец так называемых хомячков — пользователей ПК, отслеживающих в сети каждый шаг и высказывание своего кумира, мягко говоря, не Емельян Пугачев. И транспаранты вроде «Хомячки разбушевались и покажут вам кузькину мать!» не слишком тревожат правящую элиту.

Не тянет на роль великого и ужасного Стеньки Разина и выходец из Авангарда красной молодежи лидер Левого фронта Сергей Удальцов. Он и его группа стойко переносят обыски и аресты, но серьезного беспокойства у Кремля не вызывают, потому что все это мелкая фронда, которая хорошо оттягивает на себя внимание, но реальной угрозы не представляет, ибо легко просчитывается и контролируется.

Реальной оппозиции в стране нет. Но, если бы была, на нее вряд ли можно было бы уповать и полагаться как на панацею от бунта. Да, безусловно, наличие оппозиции смягчает напряжение в обществе и предотвращает крайности конфронтации. Однако горькие уроки нашей истории показывают, что оппозиция — не гарантия социального мира.

В 1917 году накануне февральской революции и октябрьского переворота противостоящих власти сил было в избытке. Но они ничего не предотвратили.

Потому-то он и бунт, что смещение конституционного режима происходит вовсе не теми, кто организованно и легитимно протестовал против него, а теми, кто, не допустив дележа, ловко воспользовался плодами их трудов. Это очень напоминает триумф стаи жадных гиен, которые, отжав в сторону прайд львов, пируют в свое удовольствие, хотя не приложили никаких усилий, чтобы поймать добычу.

Систематические теле- и радиоинъекции, подкрепленные официальной прессой, еще в советское время привили населению привычку воспринимать политическую жизнь щедро вбрасываемыми шаблонами и штампами. Заклишированная оценочность избавляет от необходимости самому думать, сопоставлять факты, анализировать информацию. Куда удобнее и проще принимать готовые аргументы и подставлять уши под услужливо подсказанные СМИ ярлыки.

На словах в стране идет упорная и бескомпромиссная борьба с коррупцией, которая захлестнула всё и вся. На деле, если не считать единичных показательных процессов над десятком злостных казнокрадов мелкого и среднего звена, ничего кардинального в этом отношении не происходит, и неутомимый в разоблачении коррупционеров разных мастей и рангов А. Навальный и несколько его активных последователей тщетно пытаются переломить ситуацию. Для многих, как ни грустно, коррупция давно и негласно стала заменителем национальной идеи. Должностные преступления, откаты, хождение в чиновники, дабы наконец-то прорваться к вожделенной кормушке, и безудержное обогащение по достижении цели — это сегодня не злоупотребление, а норма. Для страны, где народ всегда чутко и обостренно реагировал на несправедливость и попрание правды, такой порядок вещей недопустим.

Почему-то проиндексировать пенсии наши законодатели никогда не торопятся, но зато с точностью до наоборот не медлят с повышением в разы зарплаты депутатскому корпусу и чиновничеству.

Критические термины «двойные стандарты» и «двойная мораль» — разное отношение и разная оценка аналогичных явлений — навязли в зубах, но дискриминация подходов к наиболее благополучным и наименее защищенным категориям граждан РФ по-прежнему неизменна.

Кому это выгодно?

Этатизм, т.е. диктат государства и приоритет его интересов, в России не новость. И люди нередко сознательно принимали такое положение дел и мирились с ним, потому что понимали: государство обдирает тебя как липку, но оно же не даст тебе пропасть, защитит твои интересы. Например, в не столь давнее советское время человек худо-бедно был социально защищен: обеспечен жильем, бесплатной медпомощью, мог получить без особых забот и затрат приличное образование, а если повезет, отдохнуть по профпутевке, отправить детей на все лето в пионерлагерь за если не символические, то, во всяком случае, вполне посильные деньги. Плюс к этому у него был шанс без протекции и родственных связей, полагаясь только на самого себя, сделать неплохую карьеру, что трудно представить сегодня, когда социальные лифты не работают и доступ к синекурам наглухо перекрыт и блокирован, потому что наиболее престижные места в министерствах, ведомствах и ведущих корпорациях распределяются исключительно среди своих.

Ныне государство требует от граждан одно, другое, третье, пятое, десятое, но берет все больше, а дает все меньше, заметно устраняясь и дистанцируясь от, казалось бы, самых непреложных и элементарных обязательств. Что ни день обыватель узнает о росте коммунальных платежей, цен на товары и тарифов на услуги. Непонятные и неоправданные налоги на жилье, землю, недвижимость, проезд по автодорогам в сочетании с обязательными поборами, акцизами и страховками типа ОСАГО, платными парковками, принудительной эвакуацией транспортного средства с последующим его выкупом, многочисленные запреты и штрафы, регулярные суммы, взимаемые с родителей на нужды то яслей, то детского сада, то школы, непомерные и прогрессирующие цены на лекарства и частную медицину… — этот перечень можно продолжать до бесконечности. Между прочим, в общей сложности набегает не так уж мало и складывается сумма, которая не каждому по карману. И ладно бы человек сам решал, может или не может он себе позволить такой расход — тогда бы еще куда ни шло. Но нет, как правило, его вынуждают приобретать и платить, потому что большей частью названные обложения исходят от правительства, законодательно оформляются высшими инстанциями и становятся обязательными для исполнения, что вызывает совершенно оправданный вопрос: кому это выгодно?

Дальше — больше. Не секрет, что бесплатного почти ничего не останется, т.к. здравоохранение, а затем, возможно, образование и вся социалка перейдут на коммерческую основу. Сейчас через массмедиа прощупывается почва, как отнесутся наши граждане к тому, чтобы постепенно отказаться от пенсии по старости и целиком переложить содержание людей преклонного возраста на их детей и родственников. Для страны, где безработные сыновья и дочери нередко сидят на полунищенском иждивенье стариков, лишение и без того жалкого пособия равносильно социальному преступлению.

Подобный расклад создает мощные предпосылки для массового возмущения. Терпение даже такого долготерпеливого народа, как наш, не безгранично. Перекладывая на граждан все большее фискальное бремя, руководство государством безответственно рискует и играет с огнем. Если люди вынуждены сами выполнять функции, которые в цивилизованных странах передаются государству, значит, они вправе обходиться без его помощи, поскольку полагаться на то, что их жизнь, безопасность, собственность будут надежно ограждены от посягательств с чьей бы то ни было стороны, сегодня не приходится. И на антинародную политику народ может дать адекватный ответ. Ситуация мгновенно выйдет из-под контроля, и никакие силовые структуры не смогут дать окорот лавине гнева людского. Гром пока не грянул не столько благодаря охранительным заслонам, сколько из-за превосходящего солидарность взаимопрезрения обездоленных.

В Приморье, не найдя управы на произвол краевых органов внутренних дел, жители перешли на самообслуживание и решили взять защиту своих имущественных интересов в собственные руки. Так появились «приморские партизаны» во главе с Андреем Сухорадой, известные также как «охотники на милиционеров». Популярность их была велика, и это объясняет, почему с ними долго (до 2010 года) не удавалось покончить. Суд признал участников группы бандформированием, но местные жители, особенно жертвы милицейского беспредела, вопреки официальной версии до сих пор придерживаются иного мнения. В их глазах партизаны — не преступники, а заступники. Действовали эти молодые робингуды вполне осознанно и даже в духе бунтарей минувших столетий обращались к населению с воззваниями, очень напоминающими по содержанию разинские «прелестные» письма или пугачевские грамоты. Правда, используя достижения современного, научно-технического прогресса, Сухорада с товарищами прибегли к видеообращениям, в которых говорилось о том, что они сочли своим долгом прийти на помощь отчаявшимся людям, о том, что «в стране народ беззащитный и безропотный, но есть и те, кто не боится», имея в виду под последними себя.

То, что на дворе XXI век, вовсе не отменяет рецидива бунта. В России отчетливо просматриваются черты постиндустриального феодализма с замкнутой на верховном правителе в центре и региональных губернаторах-князьках на местах властью. То, что теперешние наместники со всей своей многочисленной родней, свитой и обслугой затмили аппетитами и размахом корысти алчных средневековых воевод и стригут вверенную территорию не до подшерстка, а до мяса, — «секрет на весь свет». Но точно так же не упускает своего и низовая администрация: кормится за счет откатов, подношений, рейдерских захватов, распределения квот. Шила в мешке не утаишь, и население про все эти злоупотребления хорошо знает и негодует.

Все большие мятежи начинались в России на окраинах, а затем стихийным пожаром народного гнева разливались по стране. История с «приморскими партизанами» должна быть и показательна, и поучительна для власть предержащих. Она может повториться в любой области и перекинуться на другие. Горючего материала хватает.

Хроника недавней (ноябрь 2015 года) забастовки дальнобойщиков, прокатившейся по всей России, к сожалению, не расценена властями как грозный сигнал прекратить бездействие и отключить равнодушие. Карта забастовочной борьбы и размах протестных акций, в результате которых было блокировано движение по федеральным трассам и полностью перекрыты въезды во многие города, не могут не впечатлять. И не факт, что в следующий раз к водителям большегрузов не присоединятся железнодорожники, рабочие промышленных предприятий и строительных объектов, пищевики, кондукторы… — да мало ли кто еще? Ведь порой достаточно искры, чтобы взорвался пороховой погреб.

Наш социум предельно и жестко стратифицирован, социально-имущественный разрыв в нем настолько вопиющ, что благополучное общество равных возможностей рисуется пока недостижимой моделью, а может быть, точнее будет сказать — утопией. Разница в доходах самых богатых и самых бедных рекордно высока даже согласно официальной статистике, но фактически навар одних превосходит долю других не в 16, а в 28–36 раз! Каждый второй россиянин — самый настоящий бедняк, причем не по западным, а по нашим собственным меркам. За аббревиатурой МРОТ (минимальный размер оплаты труда) стыдливо скрывается мизерный трудовой доход, а также размер пособий по временной нетрудоспособности, который бесстыдно выдается за прожиточный минимум. На самом же деле предлагаемая неимущим гражданам потребительская корзина ничем не отличается от скудной добычи обычного бомжа, рыскающего по помойкам. Как горько шутят не теряющие чувства юмора россияне, МРОТ не засунешь в рот. Но пауперизация неудержимо продолжается, втягивая в себя все новых и новых горемык и бедолаг, и, по прогнозам специалистов, в ближайшее время уровень бедности увеличится не меньше чем в два раза.

Следующая остановка — тупик?

Если придерживаться новомодной синергетической теории, наша страна сегодня находится в точке бифуркации, или, в переводе с научного на язык родных осин, — в критической зоне, полюса которой — системный кризис и прогрессирующая социальная деградация. Легко догадаться, как называется следующая остановка: коллапс. Т.е. полный крах, развал. В медицине этим термином обозначают угрожающее жизни состояние, сопровождающееся падением кровяного давления, ухудшением кровоснабжения, гипоксией мозга и другими признаками возможного летального исхода.

Точно так же поражение жизненно важных органов актуально и для социума, и оно, к сожалению, в настоящее время слишком явно проступает, хотя реальная статистическая картина того, что происходит в России, дико искажена. Двойственные оценки — обычная пропагандистская практика, завышающая в нужную сторону одно и занижающая — другое. Это касается всех обнародованных показателей от контрольных цифр роста преступности, степени обнищания населения до сведений о затратах на модернизацию, износе основных фондов или данных о национальном богатстве РФ.

Как известно, предельно допустимый для национальной безопасности уровень превышен в РФ втрое, далеко превосходя даже самые неблагополучные страны Латинской Америки.

С какой, спрашивается, стати — нет, скажем сильнее — с какого переполоха администрация, с низшей до высшей, присвоила себе право распоряжаться какой-либо территорией, будь это маленький поселок, округ или гигантский мегаполис, как своей частной вотчиной?

Да по очень простой причине: к федеральной и муниципальной собственности она относится и нас приучает относиться как к феодальной и приватной и безза­стенчиво и цинично узаконивает прямую или косвенную принадлежность общенародного достояния административным структурам. Так происходит в стране всюду и везде. Истинные хозяева лесов, полей и рек, нефтегазовых и прочих прибыльных месторождений, заводов, газет, пароходов вовсе не бизнесмены, которым она за хорошую мзду до поры до времени перепала, а постсоветский истеблишмент — правящие круги, представляющие и подпирающие вертикаль власти на всех уровнях.

Не надо прибегать к услугам аналитиков Левада-центра, чтоб убедиться: напряжение среди разных слоев населения неуклонно растет, и это связано с неэффективной политикой, кризисом экономики и особенно с провалами в социальной сфере. Старшие поколения помнят, как политбюро ЦК КПСС и совмин время от времени принимали совместные постановления о снижении розничных цен на какие-то виды продуктов питания и промтовары. И срабатывало! Вряд ли люди испытывали от этих мер реальное облегчение, но показную заботу замечали, оценивали и, пусть не без иронии, говорили: «Пустячок, а приятно». Теперь даже на такой дешевый популизм в казне нет средств, и ничего другого, как затянуть потуже пояса, народу с политического олимпа посоветовать не могут. Государство в лице представляющих его высшей номенклатуры и рядовых аппаратчиков не справляется со своими функциями, расписывается в профнепригодности, не соблюдает гарантии, заложенные Конституцией РФ, ибо обрекает граждан страны на позорное существование на грани выживания.

Информация о том, кто и как «пилит» бюджет, кому отламываются жирные куски, а кому достаются сущие крохи, так или иначе до людей доходит, и народ в курсе, как велик разрыв между месячным заработком менеджера российского банка и пособием на ребенка. Получая порядка 100 тыс. рублей, скромный банковский служащий не удовлетворен этим и претендует на большее, тогда как упомянутое детское пособие не достигает и 70 рублей!

Если кто знает из физики, какая объемная реакция неминуемо происходит при взрыве парового котла, хорошо представляет себе, к чему приведет дальнейшее нагнетание народного недовольства.

В России что-то подобное «цветным» революциям в бывших советских республиках, где, как в Грузии или на Украине, финансовые вливания из-за рубежа обеспечили быстрый переворот и смену власти, в значительной мере предотвращено. Комплекс мер по пресечению терроризма и деятельности на территории РФ всяких иностранных фондов и организаций серьезно препятствует инвестициям в бунт извне. Но внутренний ресурс, инспирирующий народные возмущения, и такие способствующие им потенциальные вызовы, риски и угрозы, как безработица, люмпенизация, прогрессирующая преступность, глубокое расслоение населения по уровню доходов, вынужденная миграция, низкое материальное обеспечение населения, остается неизменно высоким.

Состав бунтарей никогда не бывает однородным. Кто только не примыкал к мятежникам в качестве попутчиков, ища свою выгоду! И заварись завтра, не приведи Господи, кровавая каша, к повстанцам наверняка примкнут проходимцы и мутные личности от осужденных по уголовным статьям и охранников СИЗО до проворовавшихся экс-мэров и проштрафившихся генералов. Криминальный элемент, поднаторевший на разборках и стычках, непременно налипает на конфликт между схлест­нувшимися сторонами и участвует в нем на стороне тех, кто, по блатным понятиям, прав и банкует.

В настоящее время активизировались левые силы, которые традиционно ведут и возглавляют коммунисты. Казалось бы, нахлебался народ коммунистического счастья на сто лет вперед и второй раз им не прельстится. И тем не менее акции именно коммунистов чрезвычайно возросли. Умело ими воспользовавшись, они смогут политически преуспеть и вырваться в первый эшелон власти, потому что радикальных перемен во внутренней политике государства не происходит, а жить людям как-то и на что-то надо. Простые лозунги, как и обещания быстро построить в России социальное государство и снять накопившиеся проблемы, заманчивы и доходчивы, и улица, масса их сейчас же подхватывают. Коммунисты — мастера приманивать демагогическими призывами и посулами и охлократическими настроениями, конечно, воспользоваться не преминут.

Для них смутные времена — мать родна. Чем хуже, тем лучше. Опыта манипулировать толпой, потакать ее прихотям им не занимать, и будет странно, если они не оседлают и не обуздают стихию и не реализуют свои властные амбиции.

Возможна ли победа левого фланга? В сегодняшних условиях — да. Но она не будет мирной, поскольку классовый подход сводит решение вопроса к хорошо известной из истории экспроприации собственности у буржуазии. Взамен грабитель­ской приватизации начнется отъем и дележ земли, недр, лесов, недвижимости, средств производства по примерно той же схеме, что и в 1917 году. И в перспективе этот сценарий бунта, пожалуй, просчитывается как наиболее вероятный. Он, правда, сшибет друг против друга примерно миллион собственников-бизнесменов, появившихся за последние тридцать лет, и в разы превосходящую их массу маргиналов, только и ждущих, как бы сесть государству на шею. Наверно, нынешние скромные бюджетники от такого перераспределения ничего не проиграют и, возможно, даже выиграют, если выживут. Но ложность цели коммунистов заключается в том, что направлением главного удара они по-прежнему считают класс промышленников и предпринимателей, а не огромную, больше двух миллионов численностью, чиновно-бюрократическую армию во главе с ее номенклатурным генералитетом. Именно эти, так сказать, слуги народа присвоили себе право распределять его добро после распада СССР, и что-то подсказывает, что, если это паразитическое сословие костьми не ляжет и не сумеет усидеть и уцелеть после новых пертурбаций, на его место тотчас заступит новое. От крапивного семени нам не избавиться. Оно в России пока неистребимо.

Нельзя отрицать, что главные лозунги коммунистов разделяют представители других партий и политических ориентаций. Абсолютное большинство проголосует за необходимость такой давно назревшей реституции, как возвращение в общенародную собственность земных недр и прочих природных богатств, что, кстати, за­креплено в Конституции РФ. С еще большим энтузиазмом люди поддержат инициативу распределять доходы от использования этих ресурсов не так, как сейчас, в одни и те же карманы между избранными, а по справедливости, чтобы дивиденды от продаж нефти, газа, угля, леса и т.д. доставались каждому россиянину, и он на эти отчисления мог свободно приобретать жилье, лечиться, отдыхать, путешествовать и, главное, не существовать абы как, а жить. Предлагая воспользоваться практикой учитывать право собственности граждан на природные богатства, которая давно сложилась в ОАЭ, Кувейте, Саудовской Аравии, не говоря уж о более развитых странах, коммунисты, надо отдать им должное, конечно, выложили очень сильный козырь. Противопоставить ему нечего, а выполнить это требование нынешняя власть не способна, потому что очень не заинтересована.

В принятом XI Всемирным Русским Народным Собором ВРНС (март 2007) «Соборном слове» говорится: «Проблему бедности следует решать конкретными политико-экономическими средствами с учетом краеугольных ценностей, присущих нашей национальной традиции. Наш народ, сохранивший от предков высокую нравственную чуткость, продолжает считать законными и справедливыми трудовые доходы, а не «легкие» и уж тем более не криминальные деньги. Россия никогда не поклонялась золотому тельцу, помня, что «не в силе Бог, а в правде» (Соборное слово XI Всемирного Русского Народного Собора. (http://www.glazev.ru 14.Пресс выпуск ВЦИОМ № 758). До чего верно и точно сказано, не правда ли? Но, увы, воз и ныне там: призыв влиятельной международной организации, созданной под эгидой РПЦ, остался гласом вопиющего в пустыне.

Бравада и кичливая самореклама мнимых достижений, авторитетные заверения сверху вниз, что все, мол, у нас хорошо, как-то мало убеждают. Манию величия на фоне нынешних неуспехов вполне естественно с беспокойством воспринимать не как торжество здорового оптимизма, а скорее как тревожный синдром. И дай Бог, чтобы это было всего лишь свидетельство ложной и неправильной оценки сложившейся ситуации, а не повод для подозрения в бурно текущем патогенезе пораженного болезнью социума.

Гордиться своей страной, радоваться за нее очень хочется. Но экономика в ступоре, политика в клинче, культура в нокдауне. А тут еще санкции Запада подоспели и резко ограничили подачу из нефтегазового крана, подпитывающего через энергосектор весь колоссальный убыточный для государства непроизводственный комплекс, финансирование которого осуществляется в основном за счет средств бюджета, что, конечно, тут же отразилось на здравоохранении, образовании, социальной защите. И остался простой россиянин один на один с неразрешимыми проблемами и без должной системы мер, направленных на соблюдение его прав, на удовлетворение насущных нужд и потребностей. Трудоспособных людей страшат дальнейшее урезание и без того низкой зарплаты и перспектива безработицы, стариков, иждивенцев и инвалидов — максимальная минимизация, а то и полная ликвидация их крошечных пенсий, стипендий, пособий. Ох, как это все может заняться и полыхнуть жарким огнем народного возмущения!

Наша элита, во главе с верховным гарантом и пока еще не коронованным самодержцем, похоже, не собирается ничего радикально менять и продолжает держать народ на голодном пайке, кормя его патриотической риторикой.

Основную тяжесть формирователя общественного мнения и информационного рупора власти приняла на себя массовая культура, и с этим амплуа она, скажем прямо, неплохо справляется, подтверждением чему всенародное воодушевление в связи зимней Олимпиадой в Сочи, патриотический подъем после возвращения в состав России Крыма и, конечно, безупречно организованные и глубоко вошедшие в саму душу народную торжества по случаю 70-летия Великой Победы, кульминацией которых стало шествие Бессмертного полка. Пока это держит, сплачивает и консолидирует многомиллионную массу в единое целое, но долго подобные стимуляторы работать не могут — надо искать новые. А где их взять, чем и на что отвлечь людей? При очевидной нищете идеологии изобретать оттягивающий на себя внимание мегапроект все сложнее, тем более что непомерная затратность каждого из них таит заряд раздражения. Ведь заранее известны и ясны и цена вопроса, и что стоит за этими понтами, и какой здоровенный кус из астрономических сумм, отпущенных на реализацию очередного спасительного празднества общенационального масштаба, осядет в карманах и на счетах жулья разных мастей и рангов. Забота о благе народном сводится к сотрясению эфира, причем даже без особого старания публично не осрамиться и как-то пристойно прикрыть пустозвонство и придать ему лоск плетения словес. Конфуз с вброшенным было абсурдным термином «суверенная демократия» — яркий тому пример.

Паразитический нарост на вертикали слишком велик, и допустить, чтобы серьезные деньги пролетали мимо кошельков чиновно-депутатского корпуса и обслуживающих их аппаратчиков, силовиков, активистов, вершители судеб страны никак не хотят и не могут. Шутка ли — 140 миллионов человек обеспечить? Поди напасись на эдакую прорву! Такое впечатление, что обитателям высоконачальственных кабинетов народ очень мешает. Мало того, что он недостаточно хорошо вымирает, но еще и имеет наглость и резвость плодиться и размножаться! Поскольку общий язык между верхами и низами почти утерян, и первые живут в одной, а вторые совсем в другой России, бунт как реакция в состоянии аффекта предельно отчаявшихся угнетенных и утесненных масс в эпоху постиндустриального феодализма может стать такой же объективной и закономерной реальностью, как и во времена Московской Руси. Только с той разницей, что в ход пойдут не топоры, косы, пищали, а совсем другой арсенал. Напоминать, что представляют собой современные вооружения, какая могучая научно-техническая инфраструктура обеспечивает направленные взрывы, высокоточные попадания в нужную цель с помощью системы теле­управления и т.п., наверно, излишне. И тут возникает тревожный вопрос: уж не оттого ли участились у нас военные парады? Они наводят на мрачную мысль, что эти смотры боевой техники и бравого личного состава наших доблестных Вооруженных сил предназначены не столько для демонстрации военной мощи внешнему противнику, сколько для устрашения собственного народа.

Однако вариант применения силы, чреватый большой кровью, как это было на главной площади Пекина, неминуемо повлечет за собой очень резкую реакцию мирового сообщества со всеми вытекающими последствиями. Потому что в случае массовых жертв при подавлении народных волнений военное вмешательство Запада более чем реально.

Но не факт и то, что очередной марш миллионов не обернется «бессмысленным и беспощадным». Таящаяся в народе слепая, дикая, безумная сила — вечные, без срока годности дрожжи для социального брожения, надрыва и надлома, разброда и шатаний.

Иррациональное начало, не просветимый никаким светом мрак душевный, которые 100 лет назад приводили в содрогание Николая Бердяева, в XXI веке никуда не делись. «Ведь внизу, — говоря его словами, — все еще есть темная стихия, упивающаяся темным вином», и достаточно минуту-другую посмотреть по ТВ информационное шоу типа «Говорим и показываем», чтобы убедиться в том, какой «погром ценностей и угашение духа» царят сегодня в столицах и провинции, как легко в телеэфире человек ощеривается звериным оскалом, раздается площадная брань, завязываются драки. «Пьяной и темной дикости в России, — писал Бердяев, — должна быть противопоставлена воля к культуре». Увы, эти слова, ни в коей мере не потерявшие актуальность, по-прежнему остаются гласом вопиющего в пустыне.

Правящей верхушке рано или поздно придется уйти независимо от того, разразится или нет в России бунт. Победившие левые силы создадут свою номенклатуру и выдавят из политической обоймы старую.

Запас прочности еще есть, но он на исходе. Дай Бог, чтобы жизненный опыт предостерег и сдержал людей от импульсивных действий и нашлись мудрецы и авторитеты, которые остудили бы горячие головы, потому что бунт — это не выход, а кровавый тупик и единственно возможная альтернатива ему — не превращение РФ в постиндустриальную монархию, а нормальное цивилизованное развитие в рамках защищающих интересы народа законов и реформ.