Искушать искусством
Меценат и мир. Литературно-художественный и культурологический журнал. Рязань. №№ 1—7.
Опять шахтеры взбудоражили всю страну, опять правительство подсчитывает убытки. Цифры страшные, астрономические... Нельзя не сочувствовать шахтерам, равно как и учителям и врачам, но все же есть ощущение, что экономическая пропасть небесконечна, небездонна, что и шахтеры, и даже учителя и врачи получат свое, а долги перед ними будут сокращаться. Но с 1989 года, с первого выступления шахтеров и первого подсчета убытков, не оставляет вот какая мысль: а приходило ль кому-нибудь в голову подсчитать убытки от того обстоятельства, что Третьяковская галерея целых 10 лет была закрыта. И выросло целое поколение русских людей, которые не видели того же “Утра в сосновом лесу” иначе как на конфетных фантиках. Не говорю о вещах более сложных — полотнах Левитана, Серова, Врубеля. В детстве искусство входит в нас незаметно, подсознательно — от тех же школьных экскурсий, и если этот процесс не состоялся своевременно, трудно надеяться, что в зрелом возрасте, когда общение с искусством требует усилия над собой, сознательного труда души, выйдет что-нибудь путное.
Плоды неподсчитанного ущерба пожинаем теперь. Входит в силу — финансовую, политическую, общественную — поколение людей, зачастую обделенных потребностью в прекрасном. Самый быстрый, оперативный просветитель — телевидение объединяет богатых новых и нищих старых русских лишь в одном качестве — духовном убожестве и его воплощении — дурном вкусе. Спешно, в пожарном порядке учрежденный канал “Культура” еще долго будет напоминать щенка на робких, дрожащих лапках.
ХХ век стремится к своему концу с бешеной скоростью. Уже некогда выращивать Островского — Колумба новейшего Замоскворечья. В свое время нам так заморочили головы воспитательной силой искусства, что мы перестали в нее верить. А тот же Островский (не Николай, а Александр) в свое время породил в русском купечестве комплекс неполноценности — вещь полезную в иные эпохи. Отмываясь от позора Тит Титычей, русское купечество породило в своих рядах братьев Третьяковых, Морозовых, Мамонтова, утонченнейшего Дягилева, наконец.
Пословицу “По одежке протягивай ножки” мы привыкли применять исключительно к бедным. Комизм сегодняшней ситуации в том, что явно видна ее применимость к людям, не знающим, что делать со своим внезапным богатством. По своим потребностям это все еще нищие, бедные люди с психологией городских недокормленных окраин, всю жизнь прозавидовавших неоновым огням центра.
Но богачей мало дразнить. Им надо дать шанс выбиться из проклятого образа. Их надо очаровывать. Искушать искусством.
Этой цели служит литературно-художественный и культурологический журнал “Меценат и мир”, издающийся в Рязани группой энтузиастов во главе с Левоном Осепяном. Похоже, на медные деньги. За три года вышло всего три номера, из них два — сдвоенных. Гонораров журнал не платит. Зато бесплатно печатает проекты изданий, постановок, образовательных программ — любой культурной акции, ожидающей своего спонсора. Такова его скудная внешняя жизнь с вечной тревогой, что сегодняшний день — последний.
Но мы уже выработали привычку встречать, как говаривал Лермонтов, “под нумерованной пуговицей пылкое сердце и под белой фуражкой образованный ум”. Под белой обложкой и сдвоенными номерами бьется интенсивная духовная жизнь. И не только Рязани, где издается “Меценат и мир”. Во-первых, автором журнала может стать любой, внятно пишущий по-русски — москвич, ереванец, воронежец. В последнем номере большой массив материалов посвящен современному состоянию культуры в Польше. И самое драгоценное в нем — блистательное эссе Кшиштофа Занусси “О пользе беседы за столом”.
Журнал поистине широк, хлебосолен, интеллигентен и не замыкается угрюмо в провинциальной гордыне. И без заведомого вроде бы умысла создает среду истинного искусства, куда как-то неловко, неприлично прийти с плохим текстом. С первого же номера заведены рубрики “Антология одного рассказа” и “Антология одного стихотворения”. Вещи там печатаются превосходные, но такие, что не у каждого читателя на слуху. С одной стороны, мощный просветительский заряд, с другой — задается тон, мера сравнения для других рубрик — “Поток сознания”, “Проза”, “Представляем автора”. А ну-ка, выдержи, представленный автор, соседство с рассказом Акутагавы Рюноскэ “Нос”, со стихотворением Иосифа Бродского “Сретенье”!
Выдерживают не только профессиональные литераторы. Предисловия к подборкам работ фотомастеров читаешь исключительно ради информации. И вдруг в этом жанре у фотохудожника Сергея Романова находишь фразу, великолепной художественной интуицией выделенную в абзац и причудами верстки завершающую страницу: “Я люблю фотографию за детскую игру “замри!”, ставшую искусством”. Собственно фотографии С. Романова рассматриваешь, подыскивая формулу к законам, самим художником над собою признанным.
Главная тема журнала — меценатство. В каждом номере ведется повествование о русских купцах, крупных промышленниках, которым мы обязаны сохранением и умножением неисчислимых богатств как отечественного, так и мирового искусства, хранящихся в коллекциях наших музеев. Чаеторговцы Губкин и Кузнецов, хозяин стекольных и фарфоровых заводов Нечаев-Мальцев, сахаропромышленник Терещенко — эти имена почти забыты, как забыто погребенное толщей ХХ века основное дело каждого из них. Живут же и будут жить их деяния благотворительные — достояния национальной культуры, обретенные их щедростью и заботой. Рассказы о меценатах открывают журнал. Завершают — проекты, призывающие нынешних Мамонтовых, Морозовых, Нечаевых-Мальцевых оставить свой след в русской культуре грядущего ХХI века. Иные из проектов переходят из номера в номер. Спонсор им не найден. Значит, еще не достучались ни до сердца, ни до кошелька. Но надежд ни журнал, ни мы, читатели, не теряем. Может, еще и достучимся.
Елена Холмогорова
