Маскарад.
Воспоминания будущего.
— СПб.: Пушкинский театральный центр. Режиссер В. Рецептер.
В год юбилея М.Ю. Лермонтова театры
активно взялись за «Маскарад». Впрочем, эта драма всегда была в поле зрения
постановщиков: чеканный стих, эффектные роли, исторические костюмы —
привлекательного в пьесе немало. Однако подлинных сценических удач российский
(да и мировой) театр почти не знает. Общепри-знанный шедевр — «Маскарад»
Мейерхольда в декорациях Головина — полон загадок. Ему повезло с датой
премьеры, которая выпала на 25 февраля 1917 года. Отсветы Февральской революции
усилили драматизм сюжета и придали драме не предусмотренные автором акценты.
Поминальные свечи у гроба Нины навели на размышления о панихиде по уходящей
России. Притом что режиссер едва ли намеревался петь отходную ушедшему веку,
спектакль Александринского театра выжил и с перерывами просуществовал до
послевоенного времени. Среди ныне здравствующих петербургских артистов есть
участники возобновления 1939 года. Народные артистки России Татьяна Пилецкая и Галина Короткевич еще студентками танцевали на маскераде у Энгельгардта.
Позднейшие версии отличались разве
что исполнением центральной роли — Арбенина, который чаще всего трактовался как
российский вариант Отелло.
Александринский театр и его
нынешний художественный руководитель Валерий Фокин вот уже более десяти лет
осуществляют программу «Новая жизнь традиций». В ее рамки вполне вписывается
премьера «Маскарад. Воспоминания будущего», где драма Лермонтова и спектакль
Мейерхольда стали объектом лабораторного исследования. Авторы словно задались
вопросами: а что если заставить нынешних актеров влезть в шкуру Юрия
Михайловича Юрьева — бессменного исполнителя роли Арбенина? А как выглядел бы
сегодня сюжет, изложенный поэтом почти двести лет назад?
Реконструкция игры великого артиста
не вызвала восторга публики, а поскольку текст пьесы изрядно секвестирован, то разобраться в сюжете способны лишь
специали-сты. Не оценили зрители и врезку в стиле документальной драмы —
монолог нашего современника, по пьянке убившего жену и
хладнокровно расчленившего труп. Полноценным наследником традиций предстал лишь
сценограф Семен Пастух, чьи роскошные декорации без труда выдерживают сравнение
с «музыкой для глаз», сочиненной некогда Александром Головиным.
Так чем же сегодня может привлечь
«Маскарад»? Для поучительной истории про бытовое насилие он, пожалуй, излишне
рафинирован. Да и надо ли втягивать в обыденную криминальную хронику сочинение
Лермонтова? Гораздо продуктивнее вглядеться в его исконные свойства, как это
сделали режиссер Владимир Рецептер и его ученики на
сцене Санкт-Петербургского государственного Пушкинского театрального центра.
Здесь не в ходу холодный анализ — метод Сальери. Здесь принято вступать в
диалог с литературной первоосновой, будь то поэзия, проза или драматургия.
Владимир Рецептер
на протяжении всей своей актерской карьеры воспринимался и как самобытный поэт,
и как вдумчивый читатель мировой классики. Этот симбиоз и привел в итоге к
созданию театрального центра, в репертуар которого вошло чуть ли не все
собрание сочинений А.С. Пушкина, а затем и «ближний круг» поэта (Грибоедов,
Блок, Лермонтов). Близость трактуется тут по поэтическому родству, а не только
по единству эпохи. Вот и в «Маскараде» найдены пересечения в размышлениях о
времени и его героях.
Арбенин, каким его играет Денис
Волков, обнаруживает сходство с программными пушкинскими персонажами. Он близок
и Алеко, и Онегину, и Сильвио, но более всего, пожалуй, Германну.
Тени «Пиковой дамы» витают над этой постановкой. Темы маскарада, мишурной
столичной забавы, и игорного дома, где кипят страсти роковые и на кон беспечно
ставятся не только деньги, но и жизнь, — общие для Пушкина и Лермонтова. Но так
выпукло это родство подается, пожалуй, впервые. Арбенин предстает
разочарованным, усталым, отошедшим от дел человеком. Но прошлое напоминает о
себе и не отпускает. Пусть сегодня герой «женат, богат, — стал барин. И позабыл
товарищей своих», они его не забыли. И не выпускают из круговерти интриг, обид
и старых счетов. Сообщая старым знакомцам, что ныне занят не делами, а любовью,
он улыбается таинственно, как человек, обретший новый смысл жизни, смысл,
недоступный былым друзьям.
Однако их дуэт с Ниной не позволяет
нам утверждать, что Арбенин обрел счастье и гармонию. Он, как, наверное, и в
молодости, полон сомнений, хочет, но не может раствориться в любви. Размышления
Лермонтова о сверхчеловеке, о демонической личности сосредоточились в этом
герое, сравнение которого с Отелло не годится. Если про мавра Пушкин заметил,
что тот скорее доверчив, чем ревнив, то персонаж Дениса Волкова не в меру
подозрителен и не всегда справляется с темпераментом. Малейшей искры
достаточно, чтобы разбудить потухший вулкан. Пространные горячие монологи —
словно исповеди перед юной женой, но без надежды быть услышанным и понятым:
«Послушай, Нина… я рожден / С душой кипучею, как
лава»…
Казалось бы, на пути этого
вулканического извержения нежный цветок, кроткий агнец. Нину привычно
изображать именно такой — невинной и безответной жертвой. Но актриса Надежда
Некрасова, при всей своей ангельской внешности (чистый, светлый взор, гладко
причесанные русые волосы, ни тени косметики), обладает характером, достойным
подлинной героини. Она не кокетка и не робкое дитя. Если искать параллели в мировой
литературе, то более других ей близка Корделия,
непокорная дочь короля Лира, поплатившаяся за прямоту и честность. Упреки мужа
Нина принимает спокойно, ей незачем спорить, ибо она невиновна. С появлением на
сцене такой Нины становится очевидной и еще одна линия пьесы, которой принято
пренебрегать, — положение женщины в обществе. Здесь тоже прослеживается
ниточка, ведущая от Пушкина. От Татьяны, которая посмела влюбиться и
признаться.
В «Маскараде» влюбилась и
призналась (став, увы, причиной драмы) баронесса Штраль (Мария Егорова). В театре ее всегда трактуют как
женщину блестящую, но героиню отрицательную. Между тем образ этот — предвестие
будущих бунтовщиц, осмелившихся думать своей головой и слушать свое сердце.
«Луч света в темном царстве» –— Катерина — с трудом пробился на сцену в 1859-м,
Анна Каренина вышла на эшафот эмансипации еще через два десятилетия, в конце
1870-х… В спектакле Владимира Рецептера
женская тема звучит отчетливо, без нее драма главного героя не была бы столь
глубокой. Евгений (неслучайно это имя дано Арбенину), пытаясь отречься от
прошлого (в котором довольно мрачных страниц), все свои надежды поставил на эту
карту — выбрал спутницу не только невинную, но и сильную. Не учел только
собственной слабости. Куда более, нежели Нина, он подвержен влиянию света.
Сетью подозрений его опутали так искусно, что он и опомниться не успел.
В финальной сцене сумасшествия
Арбенин вновь — после громов и молний — спокоен. Его
мозг мог выдержать все: обман, вероломство, черную неблагодарность... Все —
кроме приговора: «Ваша карта бита!» Теперь он поистине — безумно счастлив.
«Маскарад» в постановке Владимира Рецептера идет в парадной анфиладе Дома Кочневой. Наборный
паркет, зеркала, окна на Фонтанку, рояль, вокруг которого кружится «пестрый сброд» маскарада, — вот и вся декорация. Никакой сцены.
Никакой «четвертой стены». Зрители, затаив дыхание, сидят в той же бальной зале
и неотрывно следят за драмой, свершающейся прямо на их глазах. Что лишний раз
доказывает: «истины страстей и правдоподобия чувствований» вполне достаточно,
чтобы публике не был чужд сюжет из старинной жизни.
