Вальдемар Вебер. Продержаться до конца ноября. Стихи
разных лет. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы (Поэтическая
серия «Русского Гулливера»).
Книга
стихотворений Вальдемара Вебера «Продержаться до
конца ноября» начинается с детсткого вслушивания в
будущее. Она начинается с ожидания — «конца света» или «прекрасных мгновений»,
с «загадывания судьбы», с предчувствия грядущих побед и поражений, с чувства
тревоги, страха и «жажды успеха», сопряженных с этим ожиданием… Композиция третьей
книги поэта намеренно не соответствует естественной хронологии, не
синхронизируется с поступательным движением вперед. Времена, переживания,
события и отклики на них смешиваются и дополняют друг друга. Согласно тому же
композиционному принципу составлена и предыдущая книга «Черепки» (ЛИА Р. Элинина, 2000). Аналогично перекликаются не только
отдельные тексты, но и сами поэтические книги Вебера, в которых перемежаются
новые и старые тексты. Так прошлое содержит в себе зерна будущего, а настоящее,
прорастая, держится за отпущенный ему клочок, уходя корнями к началу. В
предваряющей сборник аннотации автор настаивает на том, что дата написания
стихотворения является «составной частью художественного текста».
Если стержневое настроение нового
сборника — ожидание, то позиция ее лириче-ского героя — наблюдательская.
Созерцание здесь — не прямолинейная фиксация момента, а опосредованный
мышлением акт познания, осмысление. Замедление движения, укрощение ритма
текущего времени, остановка в пути обостряют зрение и слух, и тогда:
За
каждым прекрасным пейзажем
слышится тиканье часовой стрелки.
2004
Если для спешащих
«жизнь — поезд», то для созерцающего жизнь — «собирательство», накопление,
духовное обогащение.
Все,
что течет, поспешает,
оставляет прошедшему
остановившиеся мгновения…
2010
Между стихотворениями, написанными
непосредственно по ходу переживания первой любви, словно комментарии или
заметки на полях, помещены тексты из приближенного настоящего, написанные
спустя сорок с лишним лет: переживаемое и пережитое обретают
цельность единства и одновременно продлевают прошлое, по-своему реализуя
«невоплощенный замысел» юности. Подобное ретроспективное видение позволяет
представить прошлое в свете накопленного опыта, нередко горчащего, как «мед
иллюзии». К примеру, в написанных в разное время текстах поэт заменяет образ
хрупкой орхидеи на ранее лишь вскользь подмеченные «фиалки засосов, / что
оставлял ей на шее / наш учитель рисования»; а «лапы папоротника», к которым
ревновал, когда они касались икр девушки, сменяет ландшафт одиночества: «хвощ и
крапива», «цветы небывших свиданий»…
Неподвижность становится
необходимым условием выживания. Например, в одном
стихотворении застрявшая в гитаре бабочка своим вынужденным заточением спасена
от губительного жара лампы, а в другом — купальщица, застывшая на берегу моря и
на мгновение блаженно слившаяся всем естеством со стихией, придя в движение,
переживает ужасную метаморфозу: раздражаясь и суетясь, запахивая халат и
сварливо сжимая губы, она превращается «в обыкновенную тетку»…
Наиболее благоприятным временем для
остановки оказывается зима. Замирание жизни как способ самосохранения, когда
знаешь, что «жизнь сжалась в комочек, но в самой своей сердцевинке
/ она еще не остыла». Ледяное Лимбо, когда позади цветение и увядание,
оказывается спасительным и желанным:
<…>
Месяцы покоя, совершенства. Без снега,
без долгих
морозов, консервирующих процессы распада,
мы давно бы пропали. <…>
1971
Отсюда вынесенная в название
сборника задача-минимум: «Продержаться до конца ноября», до первого снега…
Творчество Вальдемара
Вебера жанрово разнообразно — поэт, переводчик, прозаик; а разнообразие
усугублено двуязычием, принадлежностью русской и немецкой культуре, двум
литературам. Обращение к европейской поэзии с ее многовековой традицией ритмически
раскрепощенного письма привело автора к избранию свободного стиха своей главной
поэтической формой, что ставит поэта несколько в стороне от «столбовой дороги».
Видимо, причины этого — в особенностях лишенного рифмы и метра стиха: формально
верлибр представляется идеальным способом «прозаически» нестесненного выражения
мысли и одновременно ее поэтического сдерживания звукописью; онтологически он
больше полагается на «рациональную эмоцию», согласно другому поэту-верлибристу Вячеславу Куприянову. Однако помимо внутрижанровой специфики сказались и приснопамятные
политические обстоятельства, когда «борьба с формализмом» воспрепятствовала
популяризации свободного стиха: «Уже в самом определении “свободный” было нечто
подозрительное», — отмечает Вебер в одном из недавних интервью. Свободолюбивое
«не» в одном из его стихотворений преднамеренно вклинено в обдающую
обреченностью заключительную фразу:
Тебе
хочется знать,
как мы жили?
То был коллективный забег
с барьерами
из
колючей проволоки
на дистанцию без финиша,
без желания обогнать,
без возможности не бежать.
1991
(«Черепки»)
Отсутствие рифмы и метра
восполняется высокой концентрацией «рациональной эмоции», индивидуальной
интонацией и содержательной составляющей. Это, словами Вебера, «другая музыка»,
которую нужно научиться слушать.
Вальдемар Вебер считает свободный стих более «интернациональным» в
сравнении в «конвенциональными» жанрами, но отнюдь не «космополитическим».
Понятия пространства и времени у Вебера не обобщены, а конкретизированы, его
лирический герой органично вписывается как в русский, так и в немецкий
ландшафт, критически пере-осмысливая исторический опыт обеих родин. Поэтическая
речь у Вебера уподоблена реке из одного стихотворения — течет, светится,
пересекает границы… Это о поэзии, себя же поэт
сравнивает с «перелетной птицей, не нужной / ни одной из родин», а «чувство
родины, / которая, все-таки есть», сравнимо с пуповиной, тянущейся «за тобой
всю жизнь / на пути из ниоткуда в никуда».
Рожденный в семье
этнических немцев, сосланных в Сибирь, Вебер говорит об уникальном опыте
человека, устоявшего и удержавшегося вопреки насильственному отторжению, причем
его горечь, как ни парадоксально, лишена оттенка обиды; в этой связи
примечательны стихотворения «В Соликамске», 1969; «Черный ворон приехал…»,
1995; «Военная подготовка», 2008; «После войны…», 2008; «Когда мы играли в
войну…», 2010 и другие.
Перед
заключительным шестым разделом стихотворений помещены стилизации и переводы с
немецкого, и логика такой композиции очевидна. Это тоже остановка, отсрочка, прелюдия к тому, что
выговаривается с трудом, будто и не тобой, а тобой иным — тем, у
которого достает верных слов и интонаций, достоинства и выдержки, потому что
«он» помнит, что «настоящую драму играют с сухими глазами». Здесь сковывающему,
строго очерченному пространству противопоставлено время — подвижное и гибкое,
возвращающее назад, приземляющееся, словно птица, на садовую вишню близ дома.
Будто пленку кинофильма, его можно отмотать назад, смонтировать иначе
(неслучайно при чтении этого раздела вспоминается «Комната сына» Нанни Моретти):
Когда
бы ты задержалась,
всего на секунду,
за завтраком… или
перед зеркалом в холле…
Почему Он, владеющий вечностью,
пожалел для тебя мгновенья?
1995
На перекрестке или на распутье, «у
края земли, / совсем рядом с небом» или над обрывом, к которому выходишь из
темного ущелья, осознаешь, что в этой точке возврата — «и небо все шире, и
дорога все бесконечней».
У
преходящего
язык без костей.
Вечное
косноязыко.
2008
Формальная сжатость миниатюры
обязывает к предельной емкости высказывания, к увеличению удельного веса слова
в границах строки, к максимальной передаче содержательности момента, смысловой
насыщенности временного отрезка. Она требует эмоциональной собранности и
лишенной натуги сосредоточенности. Сборник Вальдемара
Вебера «Продержаться до конца ноября» дает много примеров для иллюстрации этого
тезиса.
