Александр
Генис. Космополит. Географические фантазии. — М.: АСТ: Corpus, 2014.
Каждый
год на свет рождаются несколько романов-травелогов. «Дорога всегда служила
шампуром, на который романист насаживал приключения» — этими словами начинается
сборник эссе Александра Гениса «Космополит.
Географические фантазии».
Генис — путешественник опытный, с давно сложившимися личными
представлениями о путевой прозе. Традиционные достопримечательности городов
планеты его мало беспокоят. «Нас волнуют не камни, а люди — и то, что они
чувствуют, глядя на камни». Особенности восприятия мира рассказчиком и
окружающими его людьми в литературе путешествий становятся важнее самого мира.
Рассуждая о подобных произведениях, Ольга Балла в статье «Нефотографизмы:
преодоление травелога» («Homo Legens»,
2013, № 4) делает вывод: «Фокус внимания травелографа
заметно смещается извне — внутрь. (Происходит, так сказать, интериоризация,
«овнутрение» путешествия.) Пишущим
все больше интересно описание не столько зримого мира самого по себе, сколько
взаимодействующего с ним человека, его внутренней феноменологии.
Пространство все чаще становится инструментом для решения внеположных ему
задач».
Мир вокруг Генис
более чем оживляет. Получаются у него не фотографии — не статичные картинки для
ЖЖ, но и не видео, а нечто куда более серьезное. Играя в ассоциации, автор
создает собственную модель мира. Простым созерцателем или свидетелем жизни
«холерик от природы и по профессии» быть не способен — ему необходимо лично
участвовать в происходящем. Генис одновременно и
режиссер, и оператор, и сценарист, и главный герой, и зритель, и критик. В
Англии он хочет стать англичанином, в Китае — китайцем. Если что-то в другой
стране не получается или кажется непонятным — начнет тормошить местных.
Короткие диалоги с разными людьми можно обнаружить практически на каждой
странице книги. Среди собеседников чаще встречаются незнакомцы, но иногда —
известные люди.
Не получается поговорить с живыми —
обратимся к мертвецам. Обращение к авторитетам — классический прием, и писатель
его мастерски использует. О том, что Генис —
невероятно эрудированный человек, пишут постоянно. В «Космополите» то и дело
встречаются цитаты из великих. Автор вспоминает их для
доказательства собственных мыслей. Вступая в диалог с классиками, Генис в каком-то плане сам становится классиком. Страны
вокруг постоянно меняются, зато всегда вместе с ним остаются Пушкин, Достоев-ский,
Солженицын, Аверинцев и другие. Плюс добавляется уникальный колорит. В Италии
не обойтись без Умберто Эко и Федерико Феллини. В
Испании приходят мысли о Сальвадоре Дали. В Германии хочется поразмышлять о
Гофмане, а в Японии — о Юкио Мисиме.
Мировая культура от Конфуция до
Пелевина — одна из сквозных тем книги. С культурой тесно связана история — и
мировая, и личная. «История становится собой только со второго раза — не когда
происходит, а когда в нее играют». Прошлое и настоящее континентов заставляют Гениса вспомнить о собственных корнях, детстве и юности —
эти биографические элементы и становятся истоком космополитизма автора.
История, культура, флора и фауна, особенности национальной кухни и образа жизни
населения разных государств тщательно перемешиваются,
и на стол подается уникальное блюдо: немного Франции, немного Греции, немного
Израиля, капелька Исландии и Черногории… «Европейская тетрадь» и «Недальний
Восток». Но главные компоненты кулинарного шедевра — две самые близкие Генису страны: Россия, а точнее, Советский Союз, Советская
Прибалтика, где автор жил до 1977 года и куда не раз возвращался в новейшие
времена, и Соединенные Штаты, куда он, собственно говоря, эмигрировал. США, в
отличие от России, Китая, Италии или Греции, богатейшей многовековой историей похвастаться не способны. Однако историю можно творить.
Когда мифология заканчивается, автор начинает обращаться к современным мифам.
Не дающее никому покоя на протяжении пятидесяти лет убийство Джона Кеннеди —
чем вам не миф?!
Казалось бы, две державы неспособны
стать для Гениса объектами полноценных
«географических фантазий», ведь здесь давно и хорошо знакома каждая мелочь.
Фантазия должна наткнуться на предсказуемую повседневность. Но писатель находит
выход. В статье «Литература скитаний» («Октябрь», 2012, № 7) Алена Бондарева
пишет: «Современный травелог
более не стремится поведать своему читателю о неизведанном, скорее наоборот,
предлагает взглянуть на знакомые вещи с другой стороны». Филолог Александр Генис к этому приему в «Космополите» обратится не раз. И не
раз вслед за Виктором Шкловским прямо назовет его остранением
и объяснит суть. К примеру, чтобы познакомить читателя с «Нью-Йоркским
календарем», писатель раз в месяц объезжает главный американский мегаполис на
велосипеде. Невольно вспоминается Дмитрий Данилов, который в течение года раз в
месяц приезжал в «необъятный маленький Брянск», чтобы создать роман «Описание
города».
Генис изысканно повторяет известный факт: Нью-Йорк сочетает в себе
все мировые культуры. Конечно, в большом городе множество собственных
«изюминок», которые он смакует, и все же есть тут и небольшая составляющая
Китая, и фрагменты Японии, и осколки Украины, и кусочек России… Отдельно говоря
о России и Прибалтике, в «Письмах с родины» писатель отмечает, что концепция
«плавильного котла» пробралась и сюда. В модных ресторанах нашей столицы порой
проще найти в меню «суп из кокосового молока и соевый творог с креветками», чем
традиционную селедку. «Новая кухня объединила с миром ту часть Москвы, которая
может себе ее позволить. Остальные смотрят телевизор». Слияние культур
происходит во всех сферах. Замечания Гениса о
современном русском языке заслуживают отдельного внимания. Остроумно
философствуя об обилии новых заимствований, писатель приходит к замечательной
интенции: «Характерно, что в этой декоративной игре разума хранители языка
участвуют вместе со всеми. Прочитав заголовок “Шорт-лист
и лонг-лист Национального бестселлера”, старый
филолог меланхолически заметил, что от русского в этом предложении осталось
только одно слово: “и”».
Картины мира, создаваемые
Александром Генисом, переполнены деталями. В его
пейзажах важен цвет, но пейзажи не могут существовать без людей, а люди, в свою
очередь, без вещей. Пейзажи сливаются с портретами, портреты — с натюрмортами.
Бесконечная картинка в картинке. Как на обложке «Космополита», где Генис держит в руках свою книгу, на обложке которой изображен Генис, держащий в руках
свою книгу. Сам автор, когда речь зайдет о живописи, назовет себя не реалистом,
а номиналистом: «Первые копируют идеал, вторые находят его во всем, что пишут».
В целом «Космополит» гораздо глубже
традиционных записок путешественников. Тем не менее
среди размышлений писателя об истории и культуре можно отыскать забавные
дорожные зарисовки. Сюда можно отнести его неудачную поездку верхом в Исландии
или, например, посещение не того Шамбора во Франции.
Зарисовки уникальны и неповторимы — другой человек по пути в тот же самый Шамбор увидел бы совсем иное, а то бы и вовсе ничего не
увидел. Такое, увы, бывает. Редактор одной молодежной
газеты как-то поделилась со мной любопытной историей: юная девушка —
корреспондент этого издания, едва получив права и купив машину, сразу решила
устроить себе большое путешествие — за рулем из Москвы на юг России. Редактор
от начинающего водителя, естественно, ожидала дивного путевого отчета. И
оказалась сильно разочарована, когда девочка-шофер вернулась домой и
рассказала, что, преодолев тысячи километров, в дороге не обнаружила ничего
особенного: лишь пробки да другие авто. Путешествовать могут все, а вот талант
наблюдать и описывать жизнь дан не каждому.
Александр Генис
отмечает, что с юных лет «мечтал не покорить мир, а посетить его». А по-моему,
в итоге получилось и то и другое.
