Майя
Кучерская.
Плач по уехавшей учительнице рисования. — М.: АСТ, 2014.
Рассказы, составившие сборник,
создавались на протяжении последних двадцати лет. Вероятно, из-за широчайших
временных рамок и получились настолько разными как по стилю, так и по
читательскому восприятию. Одни новеллы плавно льются страница за страницей, сквозь
другие приходится буквально прорываться, постоянно цепляясь за языковые
сложности. Одни написаны молодой девчонкой, задорно познающей многообразие
мира, другие — многоопытным филологом, понять которого широкому кругу читателей
не всегда просто. Где-то ритмы и интонации намеренно до предела упрощены,
где-то, напротив, уж больно возвышенны. И персонажи такие же: есть легко
плывущие по океану жизни, а есть глубоко размышляющие над каждым знаком
препинания.
Цикл миниатюр «Nostalgia» навевает
ассоциации со знакомой всем филологам фольк-лорной практикой. Автор знакомит
нас с простыми людьми — их странными историями из серии «это было давно и
неправда». Лексический строй соответствующий. Одну гражданочку постоянно
грабили, пока она ходила в туалет, другая хотела душевного покоя, но потом
поела и расхотела, а паренек-инвалид, все мечтавший о девочке, обрел богатство,
прося милостыню. Если попробовать перевести этот цикл на любой ино-странный
язык, вряд ли выйдет что-то путное. Русский человек Кучерскую поймет,
иностранец может наглухо увязнуть в закоулках русского языка и русской души. Да
и как перевести обороты вроде «ему хоть кол на голове чеши — все как об стенку
горох»?
Личности героев писательница раскрывает с предельной
аккуратностью, по чайной ложечке. Первые десять, а то и двадцать страниц
большинства рассказов — падение в неизвестность. Будто читатель-прохожий ни с
того ни с сего решил заглянуть в окно случайной квартиры на первом этаже самого
обычного дома. За окном — он и она или она и она.
Иногда — я и ты. Имена в данном случае не особо важны.
Густонаселенности в новеллах нет, а порой и вовсе автору хватает одного-единственного значимого персонажа на целый рассказ.
Остальные — лишь необходимый фон. Кучерская ловит героев в конкретной точке и,
часто даже не рисуя их портретов, сразу погружается во внутренний мир
собственных персонажей. Глубокие чувства и личные переживания всегда важнее
действия. В некоторых рассказах действие практически отсутствует. «Игра в
снежки» — мысли о любви — сложной, неестественной, запретной, но искренней.
Любые физиче-ские движения излишни, на первом плане — жизнь души, а не тела.
Быт не важен. «Озеро чудес» — разговор о познании себя — маленького человека в
бесконечной вселенной. «Вертоград многоцветный» — взгляд на окружающую
действительность глазами младенца. Поток мыслей, где няня превращается в
ангела-хранителя, а сон о чудесном саде становится синонимом рая. Целый ряд
рассказов сборника близок к поэзии в прозе. Образность начинает отталкивать на
задний план любые повороты сюжетов. Неуверенность, взросление, поиски «своего
человека» и правильного пути… Писатель за-ставляет персонажей отчаянно тянуться
к преодолению многочисленных тягот бытия.
Тем не менее чисто сюжетные новеллы
в книге все-таки наличествуют. Святочный рассказ «Pizza
Hut» основан на факте биографии Кучерской. Девушка
слегка за двадцать пытается найти работу в США и устраивается в пиццерию. Тут
уже к чувствам прибавляются авторские наблюдения и обобщения. Искренние и
трогательно-забавные. Еще одна наблюдающая и обобщающая героиня — в новелле
«Маскарад в стиле барокко». Студентка консерватории, успев примерить несколько
образов-масок, открывает истинное лицо и душу понравившемуся парню. Тот, в свою
очередь, просит ее на вечере выдать себя за известную певицу — снова надеть
маску.
Персонажи извилистыми улочками пытаются прийти к жизненной
гармонии, понять свою сущность и сущность мира. Утыкаются в тупик и
прокладывают новые маршруты. Для достижения цели героям требуется принять
решение, разделяющее судьбу на «до» и «после». Кто-то его уже принял и теперь расхлебывает последствия, кто-то только к нему идет.
Рассказ «Среднестатистическое лицо» полон метаний
состоявшейся женщины. Все вроде бы отлично: семья, деньги, дом, успех. Но в
душе пустота и жгучая зависть к тем, чья жизнь — сплошные события, пусть даже
отрицательные. В теленовостях — сплошные герои: этих этапировали
в колонию (напрямую не названные, но узнаваемые, кстати, девушки), те массово
отравились, а вот и главные везунчики — погибшие в авиакатастрофе. У нее же —
лишь «тихий свет облетающего золотого парка» да «капель под раковиной». И тут
подарок — неизвестный ухажер, атакующий эсэмэсками и
жаждущий встречи. Это и есть та проведенная Кучерской граница, то решение, от
которого может зависеть будущее. Быть может, «после» будет
лучше, чем «до», а может, и хуже. Есть уверенность — будет! Плохое ли,
хорошее — лишь бы событие, лишь бы не зря!
Детдомовский пацаненок из новеллы «Пригодное
для жилья» свою черту переступил: украл лопату и начал потихоньку сооружать в
лесу землянку. Казалось бы, типичные дет-ские приключения: каждый о них
когда-то мечтал, а некоторые пробовали осуществлять и почти всегда бросали. Но
уровень напряжения в рассказе стремительно растет, и ближе к концу открывается
драматическая глубина незатейливой на первой взгляд истории. Подросток не
просто хочет сбежать из детдома — у него абсолютно взрослые серьезные планы:
провести в землянке зиму, а затем поступить в техникум, вытащить мать из психушки и выучить младшего брата. Важно сказать, что детский
дом, куда определили мальчика, — православный. Начатая еще в девяностых и
перетекающая у писателя из книги в книгу религиозная линия проявляется и в
отдельных рассказах нового сборника.
Сильнее всего — в новелле «Химия “жду”», главный герой
которой — четыре года прослуживший в монастыре и навсегда покинувший его Алеша.
Мирская жизнь «после» оказывается для персонажа поистине разрушительной.
«Преображение наоборот» обнаруживается и в рассказе «Кукуша».
Раньше Гриша вел с Машей беседы о Христе, но в настоящем он — наркоман,
опустившийся тип с неясными перспективами. Маша — теперь уже замужняя мать
двоих детей — приносит старому другу на Пасху пакет из «Макдоналдса». И главное
— у нее та же беда, что и у героини «Среднестатистического лица», — она «больше
не в состоянии жить, жить прежней жизнью», зато есть желание уйти в «подполье»
вместе с Гришей. Тоже все есть, но чего-то не хватает. Сложно жить без веры —
ненавязчиво повторяющийся в нескольких новеллах рефрен.
«Сказки на крыше» и «Плач по уехавшей учительнице рисования и
черчения» — рассказы-исповеди. Неискушенному читателю, возможно, именно они
покажутся самыми сложными в сборнике. Притчеобразный стиль, закрученные
метафоры, постоянная недосказанность. Автор принципиально рисует сплошными
намеками сложные сказки о высоких чувствах для людей, остро переживавших
расставания и терявших близких. Кучерская открыто и откровенно говорит то, что
обычно словами выразить невозможно. Это не поминальные или заздравные речи —
все гораздо тоньше. Тут на задний план уходит не только действие, но и
действующие лица. Остается обнаженный нерв. Учительница рисования уехала, и
осталась одинокая девочка с рваным сердцем. Девочка ли? Или уже ставшая
взрослой женщина? Дети вырастают, и сказки сменяются жизнью. Плач взрослого —
совсем не то же самое, что плач ребенка.
Героиня новеллы «Осы и пчелы» Нина одновременно переживает
сразу три детства. Сломав ногу, оказывается на полном попечении своей мамы и ее
сестры — почти как в деревенском детстве. При этом Нине — тридцать восемь, и
она переживает ранние годы уже собственных дочек. И одной из них для конкурса
нужно написать про детство бабушек. Классическая и в любые времена остающаяся
злободневной социальная тема. Заботливых бабушек автор сравнивает с
трудолюбивыми пчелами. Вполне прозрачная задача провести параллели с
бесполезными осами достается читателю. Нинина дочка, в последний день вспомнив о конкурсе, пишет маме сообщение: мол, ты сама
расспроси бабушек об их детстве и «пришли на мою почту подлиннее, я из телефона
прочту!». Эпохи меняются, люди — нет. К кому ближе центральный персонаж
рассказа «Маргиналии-2» — осам или пчелам — сказать сложнее. Молодой писатель,
выпустивший три книги, лауреат известной премии, у которого никак не
складывается новый роман, едет на очередную литературную конференцию. Однако, пока рефлексирующий интеллигент не начнет действовать,
Русь так и будет продолжать проноситься за окнами автобуса.
Читатель-прохожий, недолго постоявший у окна случайной
квартиры, так же внезапно, как и остановился, срывается с места и идет дальше.
Открытое начало — открытый финал. Узнают ли героиню «Маскарада в стиле барокко»
в личине знаменитой певицы? Реализует ли свои планы
юный строитель землянки из «Пригодного для жилья»? Как
поведет себя героиня «Среднестатистического лица», наконец, встретившись в кафе
с эсэмэс-поклонником? Кучерская не дает ответа,
оставляя важнейшие точки сюжетов за кадром. Для автора куда важнее
психологическая эволюция героев. Главное — каждый персонаж сумел сделать важный
шаг. А в пропасть или к Богу — решать вам.
