Станислав Секретов. До и после. Майя Кучерская. Плач по уехавшей учительнице рисования. Станислав Секретов
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 12, 2024

№ 11, 2024

№ 10, 2024
№ 9, 2024

№ 8, 2024

№ 7, 2024
№ 6, 2024

№ 5, 2024

№ 4, 2024
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Станислав Секретов

До и после

Майя Кучерская. Плач по уехавшей учительнице рисования. — М.: АСТ, 2014.

 

Рассказы, составившие сборник, создавались на протяжении последних двадцати лет. Вероятно, из-за широчайших временных рамок и получились настолько разными как по стилю, так и по читательскому восприятию. Одни новеллы плавно льются страница за страницей, сквозь другие приходится буквально прорываться, постоянно цепляясь за языковые сложности. Одни написаны молодой девчонкой, задорно познающей многообразие мира, другие — многоопытным филологом, понять которого широкому кругу читателей не всегда просто. Где-то ритмы и интонации намеренно до предела упрощены, где-то, напротив, уж больно возвышенны. И персонажи такие же: есть легко плывущие по океану жизни, а есть глубоко размышляющие над каждым знаком препинания.

Цикл миниатюр «Nostalgia» навевает ассоциации со знакомой всем филологам фольк-лорной практикой. Автор знакомит нас с простыми людьми — их странными историями из серии «это было давно и неправда». Лексический строй соответствующий. Одну гражданочку постоянно грабили, пока она ходила в туалет, другая хотела душевного покоя, но потом поела и расхотела, а паренек-инвалид, все мечтавший о девочке, обрел богатство, прося милостыню. Если попробовать перевести этот цикл на любой ино-странный язык, вряд ли выйдет что-то путное. Русский человек Кучерскую поймет, иностранец может наглухо увязнуть в закоулках русского языка и русской души. Да и как перевести обороты вроде «ему хоть кол на голове чеши — все как об стенку горох»?

Личности героев писательница раскрывает с предельной аккуратностью, по чайной ложечке. Первые десять, а то и двадцать страниц большинства рассказов — падение в неизвестность. Будто читатель-прохожий ни с того ни с сего решил заглянуть в окно случайной квартиры на первом этаже самого обычного дома. За окном — он и она или она и она. Иногда — я и ты. Имена в данном случае не особо важны. Густонаселенности в новеллах нет, а порой и вовсе автору хватает одного-единственного значимого персонажа на целый рассказ. Остальные — лишь необходимый фон. Кучерская ловит героев в конкретной точке и, часто даже не рисуя их портретов, сразу погружается во внутренний мир собственных персонажей. Глубокие чувства и личные переживания всегда важнее действия. В некоторых рассказах действие практически отсутствует. «Игра в снежки» — мысли о любви — сложной, неестественной, запретной, но искренней. Любые физиче-ские движения излишни, на первом плане — жизнь души, а не тела. Быт не важен. «Озеро чудес» — разговор о познании себя — маленького человека в бесконечной вселенной. «Вертоград многоцветный» — взгляд на окружающую действительность глазами младенца. Поток мыслей, где няня превращается в ангела-хранителя, а сон о чудесном саде становится синонимом рая. Целый ряд рассказов сборника близок к поэзии в прозе. Образность начинает отталкивать на задний план любые повороты сюжетов. Неуверенность, взросление, поиски «своего человека» и правильного пути… Писатель за-ставляет персонажей отчаянно тянуться к преодолению многочисленных тягот бытия.

Тем не менее чисто сюжетные новеллы в книге все-таки наличествуют. Святочный рассказ «Pizza Hut» основан на факте биографии Кучерской. Девушка слегка за двадцать пытается найти работу в США и устраивается в пиццерию. Тут уже к чувствам прибавляются авторские наблюдения и обобщения. Искренние и трогательно-забавные. Еще одна наблюдающая и обобщающая героиня — в новелле «Маскарад в стиле барокко». Студентка консерватории, успев примерить несколько образов-масок, открывает истинное лицо и душу понравившемуся парню. Тот, в свою очередь, просит ее на вечере выдать себя за известную певицу — снова надеть маску.

Персонажи извилистыми улочками пытаются прийти к жизненной гармонии, понять свою сущность и сущность мира. Утыкаются в тупик и прокладывают новые маршруты. Для достижения цели героям требуется принять решение, разделяющее судьбу на «до» и «после». Кто-то его уже принял и теперь расхлебывает последствия, кто-то только к нему идет.

Рассказ «Среднестатистическое лицо» полон метаний состоявшейся женщины. Все вроде бы отлично: семья, деньги, дом, успех. Но в душе пустота и жгучая зависть к тем, чья жизнь — сплошные события, пусть даже отрицательные. В теленовостях — сплошные герои: этих этапировали в колонию (напрямую не названные, но узнаваемые, кстати, девушки), те массово отравились, а вот и главные везунчики — погибшие в авиакатастрофе. У нее же — лишь «тихий свет облетающего золотого парка» да «капель под раковиной». И тут подарок — неизвестный ухажер, атакующий эсэмэсками и жаждущий встречи. Это и есть та проведенная Кучерской граница, то решение, от которого может зависеть будущее. Быть может, «после» будет лучше, чем «до», а может, и хуже. Есть уверенность — будет! Плохое ли, хорошее — лишь бы событие, лишь бы не зря!

Детдомовский пацаненок из новеллы «Пригодное для жилья» свою черту переступил: украл лопату и начал потихоньку сооружать в лесу землянку. Казалось бы, типичные дет-ские приключения: каждый о них когда-то мечтал, а некоторые пробовали осуществлять и почти всегда бросали. Но уровень напряжения в рассказе стремительно растет, и ближе к концу открывается драматическая глубина незатейливой на первой взгляд истории. Подросток не просто хочет сбежать из детдома — у него абсолютно взрослые серьезные планы: провести в землянке зиму, а затем поступить в техникум, вытащить мать из психушки и выучить младшего брата. Важно сказать, что детский дом, куда определили мальчика, — православный. Начатая еще в девяностых и перетекающая у писателя из книги в книгу религиозная линия проявляется и в отдельных рассказах нового сборника.

Сильнее всего — в новелле «Химия “жду”», главный герой которой — четыре года прослуживший в монастыре и навсегда покинувший его Алеша. Мирская жизнь «после» оказывается для персонажа поистине разрушительной. «Преображение наоборот» обнаруживается и в рассказе «Кукуша». Раньше Гриша вел с Машей беседы о Христе, но в настоящем он — наркоман, опустившийся тип с неясными перспективами. Маша — теперь уже замужняя мать двоих детей — приносит старому другу на Пасху пакет из «Макдоналдса». И главное — у нее та же беда, что и у героини «Среднестатистического лица», — она «больше не в состоянии жить, жить прежней жизнью», зато есть желание уйти в «подполье» вместе с Гришей. Тоже все есть, но чего-то не хватает. Сложно жить без веры — ненавязчиво повторяющийся в нескольких новеллах рефрен.

«Сказки на крыше» и «Плач по уехавшей учительнице рисования и черчения» — рассказы-исповеди. Неискушенному читателю, возможно, именно они покажутся самыми сложными в сборнике. Притчеобразный стиль, закрученные метафоры, постоянная недосказанность. Автор принципиально рисует сплошными намеками сложные сказки о высоких чувствах для людей, остро переживавших расставания и терявших близких. Кучерская открыто и откровенно говорит то, что обычно словами выразить невозможно. Это не поминальные или заздравные речи — все гораздо тоньше. Тут на задний план уходит не только действие, но и действующие лица. Остается обнаженный нерв. Учительница рисования уехала, и осталась одинокая девочка с рваным сердцем. Девочка ли? Или уже ставшая взрослой женщина? Дети вырастают, и сказки сменяются жизнью. Плач взрослого — совсем не то же самое, что плач ребенка.

Героиня новеллы «Осы и пчелы» Нина одновременно переживает сразу три детства. Сломав ногу, оказывается на полном попечении своей мамы и ее сестры — почти как в деревенском детстве. При этом Нине — тридцать восемь, и она переживает ранние годы уже собственных дочек. И одной из них для конкурса нужно написать про детство бабушек. Классическая и в любые времена остающаяся злободневной социальная тема. Заботливых бабушек автор сравнивает с трудолюбивыми пчелами. Вполне прозрачная задача провести параллели с бесполезными осами достается читателю. Нинина дочка, в последний день вспомнив о конкурсе, пишет маме сообщение: мол, ты сама расспроси бабушек об их детстве и «пришли на мою почту подлиннее, я из телефона прочту!». Эпохи меняются, люди — нет. К кому ближе центральный персонаж рассказа «Маргиналии-2» — осам или пчелам — сказать сложнее. Молодой писатель, выпустивший три книги, лауреат известной премии, у которого никак не складывается новый роман, едет на очередную литературную конференцию. Однако, пока рефлексирующий интеллигент не начнет действовать, Русь так и будет продолжать проноситься за окнами автобуса.

Читатель-прохожий, недолго постоявший у окна случайной квартиры, так же внезапно, как и остановился, срывается с места и идет дальше. Открытое начало — открытый финал. Узнают ли героиню «Маскарада в стиле барокко» в личине знаменитой певицы? Реализует ли свои планы юный строитель землянки из «Пригодного для жилья»? Как поведет себя героиня «Среднестатистического лица», наконец, встретившись в кафе с эсэмэс-поклонником? Кучерская не дает ответа, оставляя важнейшие точки сюжетов за кадром. Для автора куда важнее психологическая эволюция героев. Главное — каждый персонаж сумел сделать важный шаг. А в пропасть или к Богу — решать вам.

 

 

 



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru