Строгановские династии: Василий
Логинов. Себе оставлю имя… Составление: Е. Калло,
А. Лилеева. Дизайн: В. Сорокина. — [М.,] 2013.
Люди,
как известно со времен Бернарда Шоу, больше всего интересуются тем, что их
совершенно не касается. И не что иное, как любопытство, заставляет нас
заниматься тем, в чем мы не являемся профессионалами. Но в данном случае дело
не сводится к праздному любопытству. Поводом, подтолкнувшим филолога нелегально
проникнуть в сферу изо-бразительного искусства, стал выход книги, о которой
нельзя молчать… книги, обреченной на долгую жизнь, несмотря на крохотный даже
по нынешним временам тираж в 300 экземпляров (хотя по-настоящему редкие вещи
всегда производятся в ограниченном количестве).
Уникальность подготовленного
издания — в материале, который удалось привлечь, чтобы получился полноценный
книжный ансамбль. Здесь, как в истинном произведении искусства, нет ничего
лишнего. Согласованность частей (всего их пять) создает впечатление
завершенности пройденного художником пути и одновременно оставляет ощущение
«открытого» финала, когда каждый, кто входит в сотворенный мастером мир,
наполняет его своим содержанием.
Природа книги полижанровая:
это и альбом, и мемуары, и серьезный разговор об искусстве, и публикация
архивных источников. Она была задумана в память о Василии
Логинове (1956—2009) — преподавателе знаменитой Строгановки
(МГХПУ им. С.Г. Стро-ганова), художнике, дизайнере. Но в первую
очередь — эмальере, почти двадцать лет работавшем со стеклом, огнем и металлом. В одной из лекций,
прочитанных студентам в США, В. Логинов признался: «Мир я вижу глазами
эмали». И неудивительно, что бо?льшая
часть опубликованных иллюстраций — эмалевые работы, запечатлевшие синтез
живописи, графики и скульптуры, притягивающие каким-то нездешним светом и
глубиной философского осмысления жизни (исключительны в этом отношении циклы
«Натюрморт», «Город», «Судьба России», «Апология бытия»).
Несмотря на то
что творческая личность В. Логинова дана крупным планом, она не заслонила
других героев книги, вместившей в себя весь ХХ век. Колесо истории
так или иначе прокатилось по пяти поколениям династии художников, объединенных
не только кровными узами, но и причастностью к alma mater. Дед, Василий Борисович Логинов (1888—1938), в
составе бригады художников-декораторов под руководством Ф.Ф. Федоровского
(ученика В. Серова, К. Коровина, М. Врубеля, Ф. Шехтеля) ездил в 1913 году в Париж вместе с «Русскими сезонами»
С.П. Дягилева. В студии живописи П.И. Келина
он занимался с Юрием Завадским. В книге опубликован карандашный портрет Логинова-старшего, нарисованный самим Завадским в 1912 году.
Бабушка, Нина Александровна Беляева-Логинова (1900—1947), подруга А.А. Судакевич-Мессерер, матери театрального художника и
сценографа Бориса Мессерера, расписывала декорации к первым послевоенным
премьерам Большого театра: балетам С. Прокофьева «Золушка» и «Ромео и
Джульетта». Из ее работ в книге воспроизводятся пейзажные акварели,
«наполненные нотками грусти, созерцательностью и медитативностью».
Двоюродный дед, Николай Борисович Логинов (1897—1919), еще до революции
1917 года закончил Император-ское Строгановское училище,
но погиб в Гражданскую войну при невыясненных обстоятельствах. Сохранились его
студенческие работы, по которым видно, что из молодого таланта мог вырасти
большой мастер. Отец, Борис Васильевич Логинов (1929—2003), художник по
металлу, чеканщик, которому в глухие советские годы пришлось работать в одном
из военных «ящиков» и проектировать аппараты для атомной промышленности.
Удивительным образом
авторы-составители сумели вписать личность каждого из династии Логиновых в
исторический контекст. Распутывая плотный клубок семейных нитей, они связали
тонкое кружево времени. При желании каждый из нас может обнаружить в нем линию
собственной судьбы.
Центральная часть книги составлена
из небольших монологов-рассуждений о поэтике эмалей В. Логинова. Эссе
литературного критика Льва Аннинского органично сочетается с текстами
Анны Лилеевой, прочувствовавшей сущностное единство техники эмали с
техникой иконописи; профессора Чикагского университета Роберта Берда и его жены
филолога-русиста Фариды Черкасовой, угадавших в
картинах мастера «осязаемые скульптуры света»; искусствоведа Владимира Обухова
о художественной философии В. Логинова, которая «не демонстрируется. Тем более
не декларируется. Она обитает в сердцевине образности, в ее пространствах. Это
те просторы, в которых есть место и иронии, и лирике, и трагизму. Художник улыбчив,
усмешлив в самой любви своей к женственности, к природе, к злосчастной своей
родине. А значит, искрен, ведь настоящая влюбленность
не нуждается в пафосе».
Ложный пафос отсутствует и в
удлиняющих перспективу воспоминаниях родных, друзей, учеников. Мемуарные
очерки, словно карандашные зарисовки, притягивают не столько точностью, сколько
тонкостью линий… не тем, что сказано, а тем, как это сделано. В таких
изданиях велик соблазн впасть в торжественную велеречивость, приторную слащавость или монотонные придыхания. Ничего похожего мы не
наблюдаем. Вы-бранная интонация, единственно верная, без надрыва и напряжения,
позволяет людям, не знавшим В. Логинова как человека, увидеть его в роли
искреннего друга, заботливого мужа, чуткого наставника и
в конечном счете воспринять его внезапный уход как личную потерю.
Архивные материалы, извлеченные из
фондов РГАЛИ и опубликованные впервые, делают книгу не только художественным,
но историческим событием. В результате кропотливой работы, напоминающей
археологические раскопки, выявлены новые факты, связанные со «Свободными
государственными художественными мастерскими» (1918—1920 годы) и Смоленским УНОВИСом. На страницах
книги прозвучали забытые имена молодых художников, «учившихся живописи и
композиции, рисунку и конструированию у великих мастеров движения
художественного авангарда и впитавших всю богатейшую культуру Серебряного
века». Среди них: Л.Я. Зевин,
В.Л. Сидоренков, М.Г. Николадзе, В.С. Кизевальтер,
Б.Ф. Рыбченков, С.Г. Вепренцева,
Г.Г. Филипповский и другие. К сожалению, в творческом плане большинство из
них не перешагнуло конец 1930-х годов. Многие погибли. Однако сегодня работы
некоторых представлены в новой Третьяковке. Будем надеяться, что когда-нибудь к
ним присоединятся не менее достойные произведения В. Логинова-старшего.
Созданная книга, словно эмаль,
извлеченная из печи, прорывает плоскость прошедшего времени и выходит в
пространство сегодняшнего дня. Заимствовав девиз с герба Строгановых («…sibi nomen»), она оставляет в
памяти не только имена… Она возвращает выброшенные на обочину смыслы. Не
современные, но своевременные.
