Евгения Риц. Сад расходящихся тропов. Галина Ермошина. Песчаные часы. Евгения Риц
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Евгения Риц

Сад расходящихся тропов

Галина Ермошина. Песчаные часы. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2013.

 

Основной инструмент Галины Ермошиной-прозаика — это синестезия, то есть явление, когда зрительные и слуховые ощущения накладываются друг на друга — музыка оказывается цветной, а пейзаж звучит. И в то же время это синестезия особого рода, она не только чувственна, но и интеллектуальна. Цвет не только имеет звук, но он и исчислен, и прочитан, что еще больше. Шестое чувство — это чтение, постижение знаковой системы. И свет, и звук — все буковки, все буквально, и эту буквальность уже не вычленишь из чувственного мира, ею все спаяно.

«Лестница воздушной математики разбивает локоть, пластырь вдоха вдоль кофейного черничного — прямо с полей, исчерченных геометрией говорящих зеркал. Ты устанешь стоять в середине буквенного солнечного ливня, заклеивая полоски слепой аппликации — пусть следует до утра, до горизонта, до чернеющей в снегу дачи, рассыпанной соли. Тонкая булавка, проходящая сквозь сложенные блестящие, самые черные синие крылья, картон звонкого поющего рентгена, выкрашенный в цвет местности, которую пересекает поезд».

Это абзац, открывающий книгу.

Ставка на интеллектуальное сохраняется и далее. Перед нами — в числе прочего — как бы ностальгическая рефлексия по чтению 90-х с многочисленными отсылками к Борхесу и Павичу. При этом сквозной сюжет книги — осмысление — именно осмысление, а не только поэтическое постижение — мифа и сказки, их места в культуре и в структуре сознания.

В «Песчаных часах» — самые тонкие свойства психики, возможные пути возникновения круга ассоциаций, бессознательные и полуосознанные состояния: «Если уснуть на закате, то можно узнать разницу между сном и не-сном».

Сама эта тенденция — обращение к глубинным слоям психики, к неочевидным структурам человеческого сознания и подчинение этой цели как синтаксиса, так и метафорики, всего строя текста — вообще характерна для современной русской литературы. Имеется в виду не столько введенный еще модернистами поток сознания, он-то сейчас как раз не особенно востребован, а организация тропов и внутренних авторских ассоциаций по принципу, еще менее подчиненному очевидной логике и оттого труднее формулируемому. Причем тенденция эта воплощается в первую очередь в современной поэзии и несколько меньше — в экспериментальной прозе.

Книга Галины Ермошиной сюжетна. Сюжет в ней развивается многопланово, на всех уровнях композиции с центром во второй, наиболее объемной части «Девять тропинок, пересекающих поле», при этом каждая из «тропинок» — глав, историй — также имеет сюжет достаточно самостоятельный, так что она могла бы читаться и как отдельное произведение, но при этом каждая глава что-то приплюсовывает к другой, дает шаг к разгадке, о чем же это все (а «Песчаные часы», безусловно, — книга-ребус и книга-лабиринт). Первая и третья части книги — собрание миниатюр «Горизонты рыб» и три очерка-травелога «По камню», казалось бы, уж совершенно самостоятельны и скорее описательны, чем повествовательны. Но соседство с «Девятью тропинками, пересекающими поле» придает им совершенно иной смысл, делая их частями единой истории, притом истории все-таки неявной, полной мерцающими событиями внутренней жизни души.

Посмотрим, как складывается этот необычный, многоступенчатый, неявный сюжет.

В первой истории второй части «Украденное веретено. Утро» появляется безымянная героиня, «она»: «Она выходит из рамок того зеркала, в котором привыкла быть. Только теперь заметив, что луна обнаружила в нем свой крапивный цвет, обутый в мешковину и картофельную ботву, она выходит, мокрая и свежая, как новорожденная форель или новогодняя тоска, или дерево, ожидающее первых листьев».

Причем подготовленный миниатюрами первой части книги читатель уже понимает, что буквализированную метафору в книге Галины Ермошиной следует понимать двояко — героиня и выходит из реальности, будней, как будто из зеркала, и действительно вполне по-сказочному выходит из зеркала.

Упоминание веретена дает намек на сказку о Спящей Красавице, но усыпление героини, ее вхождение из нереальности зеркала в реальность сна в данном случае оказывается ее подлинным пробуждением. До сна-пробуждения героиня не живет, она — внутри своего веретена, а укол-усыпление — выход из него.

Все это явным образом обращает нас к знаменитому стихотворению Ивана Жданова «Контрапункт»: «Пусть я уйду в иголку, / но что мне в этом толку? / В ней заточенья нет. / Я стану ветром в челке / и там, внутри иголки, / как в низенькой светелке, / войду в погасший свет, / себя сведу на нет».

И эта реминисценция здесь неслучайна. Галина Ермошина в «Песчаных часах» вы-ступает как автор, преображающий реальность согласно древним мифологическим и/или бессознательным построениям — внутреннее равно внешнему, лицо — изнанке, что вверху, то и внизу.

Так же, как и игла в стихотворении Ивана Жданова, веретено в рассказе (?) Галины Ермошиной (в финале оно преображается в ручку) — средство сотворения и преображения, выхода за пределы себя. Все событийное в «Девяти тропинках, пересекающих поле» — литературоцентрично, это поистине борхесианская история. Внешний мир — не только материал для говорения, но и процесс непрерывного говорения как таковой. Творение — это предмет, это же и процесс.

Таким образом, «Украденное веретено. Утро», представляющее собой вроде бы бессюжетный психологический, отчасти импрессионистский очерк, превращается во вполне сюжетное повествование — о том, как человек ощущающий просыпается из безмолвного бодрствования в сон-творение и становится говорящим, попросту осознает себя писателем, человеком литературы. По той же схеме происходит «нарастание» в «Девяти тропинках, пересекающих поле» в целом. Мерцание переливающихся описаний, попытки фиксации изменчивых психологических состояний обрастают осязаемыми, четко артикулированными подробностями, и постепенно перед нами разворачивается история, которая вполне поддается пересказу.

Кроме «нее», в истории существует и некий «он», Путник, существующий в другой реальности, так что встреча оказывается возможной только на границе сна и яви, скрутившейся лентой Мёбиуса, лианой-омелой. Наряду с героем и героиней полноправными персонажами выступают предметы из дома героини — веретено, зеркало, крапивная рубашка, которые отсылают читателя как в пространство европейской литературной сказки, так и в пространство предшествующих этой сказке фольклора, мифа, магического мышления. Один из таких магических предметов-проводников — растущая в саду героини Омела. Слово «Омела» пишется с заглавной буквы, почему — непонятно. Однако ближе к финалу находится разгадка и этого ребуса: оказывается, что Омела — это и есть героиня, специфика написания слова объясняется тем, что оно — имя собственное. Омелой Омела тем не менее быть не перестает. Перед нами — и рождественская история с ее символикой омелы, и языческая сага, для которой этот символ не менее важен (и из нее позднейшей культурой праздника и унаследован). Место и время действия тоже называются вполне конкретно — перед нами средневековая Норвегия.

Омела же оказывается и приютом путника, той, кто его ждет, и возможностью, условием его пути — «В Средневековье омелу белую имел при себе каждый путник». Это история о путешествии, травелог, это же и рассказ о путешествии сквозь речь, то есть о творении и понимании текста как о пути, который читатель и автор проделывают друг к другу (и это только одно из возможных прочтений). И в любом случае это мистический сюжет о скитаниях души, во время которого символические странник и домосед меняются местами.

«Теперь возможно жить дальше, свернувшись в клубок, свившись в венок, отказаться от возвращения, путнику свои пути, страннику свои странности. Омела привязана к дому, к стволу своего родового дерева, проросла в него, им стала. Бродит в доме своем, в себе самой бродит, в себе самой болит. Все дороги, все девять тропинок в крови ее бродят. Путнику под ноги, страннику — страны. Омеле — бродить по странам своего чужого языка, по ветвям своего дома, от макушки до пяток, от подвала до чердака, обживая живое пространство стекол, половиц, ворот и калиток».

История Омелы — срединная часть книги. И она связывает в единое целое все три раздела «Песчаных часов», первая и третья части книги выступают как обрамление «Девяти тропинок, пересекающих поле», введение и вывод.

«Горизонты рыб» являются собственно введением в поэтику книги, в ее сложную метафорику. А «По камню» связаны со второй центральной частью еще более явно, действительно сюжетно. Это очерки о трех городах со средневековой архитектурой, представленных в мистическом антураже: Праге (достаточно условной), одном из городов Андалусии, не названном, и названной и четко опознаваемой Венеции, причем она — закономерный итог травелога, истории о путешествиях в пространстве и одновременно вне его.

В заключение необходимо вспомнить также книги, вышедшие недавно, и тоже близкие «Песчаным часам» по представленной в них картине мира. Это «Время» Екатерины Симоновой — книга стихов с единым сквозным сюжетом, «Бальзамины выжидают» — сборник рассказов поэта и прозаика Марианны Гейде — и «Зима в Тель-Авиве» — роман в лирических миниатюрах Дмитрия Дейча. Эти книги также написаны на границе не просто поэзии и прозы, но лирического и эпического и посвящены путешествиям одновременно внешним и внутренним, в которых основное значение имеют не географиче-ские объекты, а тончайшие нюансы ощущений и психологических состояний.

Это тот сектор современной литературы, где снимаются границы между поэзией и прозой, между собственно лирическим и эпическим, между полной подробностей историей и мгновенной вспышкой ощущения, в утверждении, что психика человека — не умозрительное пространство бинарных оппозиций, что явное и неявное существуют на равных основаниях и путь всякой жизни исчисляется не в пройденных километрах и даже не в протикавших секундах.

 

 



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru