Е. А. Андреева-Бальмонт. Воспоминания. — М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997. — 560 с. 5000 экз.
Воспоминания, воспоминания... Ими заполнен книжный рынок. Они постоянный гость в толстых журналах. Знать, время такое мемуарное: стремимся в прошлом разгадать наше настоящее, а может быть, увидеть и лучик будущего.
Конечно, воспоминания воспоминаниям — рознь. Иногда мемуаристы чересчур тешат свое тщеславие. Даже тени подобного нет в “Воспоминаниях” Екатерины Алексеевны Андреевой-Бальмонт (1867—1950). Они серьезны, достоверны, искренни. В них оживает большая эпоха русской жизни с ее бытом, культурой, нравственным укладом, галереей оригинальных людей — не обязательно знаменитых, но носящих в себе важные приметы времени.
Автор их — не просто жена, спутница поэта-кумира Константина Бальмонта, который, по слову Брюсова, “царил” в русской поэзии начала ХХ века. Екатерина Алексеевна была одной из самых культурных и образованных женщин, по-настоящему любивших и знавших литературу, близко дружившей с издателями, писателями, поэтами, в том числе с М. Волошиным, А. Ахматовой, М. Цветаевой. Она сама была литературно одаренным человеком, что видно по ее мемуарам и переводам иностранной литературы, подписанным девичьей фамилией — Ек. Андреева. Жаль, что об Андреевой-переводчице ничего не сказано во вступительной статье к книге.
В книге три части. Первая — “Род Андреевых”. В ней освещается родословная автора мемуаров по отцовской и материнской линии. Линия купеческая. Но отнюдь не “темное царство” предстает перед нами, а люди смётки, дела, определенных нравственных устоев. Крупным планом выступают самобытные характеры отца и матери. В центре повествования, однако, не деды — бывшие крепостные, и не родители, а внуки, выдвинувшие из своего круга не только промышленников и торговцев, но и просветителей, меценатов. Среди них — Сабашниковы, с которыми Екатерина Алексеевна находилась в родстве: Нина Васильевна (по мужу — Евреинова) стала издательницей журнала “Северный вестник”, а ее братья Михаил и Сергей основали издательство, сыгравшее большую роль в распространении в России научных знаний и образцов мировой литературы (серия книг “Пантеон мировой литературы”).
В обрисовке купеческой Москвы, молодежных кружков 80—90-х годов прошлого столетия, как и литературного быта последующих лет, нет никакой идеологической заданности, и это придает мемуарам Андреевой-Бальмонт особую ценность: сами за себя говорят созданные ею картины и образы, характерные детали и приметы времени, что, например, отражается уже в названиях отдельных глав и главок первой части: “Наша прислуга”, “Богомолье”, “Учение и праздники”, “Мои любви и влюбленности”, “Свадьбы сестер”, “Мое учение и учителя”, “В деревне у Евреиновых”, “У Л. Н. Толстого”, “Я эмансипируюсь”, “Женихи” и т.д.
Вторая часть посвящена князю Александру Ивановичу Урусову. О нем автор пишет, что это — “самый умный, обаятельный и интересный человек, которого я когда-либо знала”. Урусов сыграл особую роль в жизни мемуаристки, в формировании ее взглядов и вкусов. Рассказ об их отношениях на грани дружбы и влюбленности читается как захватывающий психологический роман, а фигура Урусова — знаменитого адвоката, театрала, знатока Ибсена, поклонника Флобера, переводчика и исследователя Бодлера, любителя новейшей французской литературы — впервые, пожалуй, обрисована столь обстоятельно.
С особым интересом и волнением воспринимается третья часть — “Мои воспоминания о Бальмонте”. О Бальмонте много ходило легенд и анекдотов. За неимением серьезных исследований ими и сейчас нередко пробавляются. Между тем Бальмонт — открыватель и зачинатель того, что принято теперь называть “серебряным веком” русской поэзии. Воспоминания жены поэта во многом помогут увидеть поэта в истинном его свете и значении. До сих пор они были известны в узком кругу специалистов и ценились за обилие фактов и правдивые картины литературной жизни рубежа веков, особенно относящиеся к символизму. Потому так много ссылок в исследованиях на их архивный экземпляр.
Будучи изданными, воспоминания жены о Бальмонте знакомят читателя с подлинной биографией поэта. Автор не обходит в ней острых углов (элементы релятивизма в мировоззрении, алкоголизм, бесконечные любовные увлечения, “жизнь втроем” — имеется в виду роман с Е. К. Цветковской, с которой Бальмонт и завершил свое земное странствие). Однако свою жизнь с Бальмонтом мемуаристка называет счастливой и делает такой итоговый вывод: “Я видела и коротко знала многих людей, и знаменитых, и совсем неизвестных, и в России, и за границей, но я очень мало встречала таких неизменно честных, благородных и, главное, правдивых людей, как Бальмонт. <...> Только близкие друзья знали его таким, как я, и любили его не только как поэта, но и как человека”.
Этот вывод подтверждается как содержанием самих воспоминаний, так и письмами Бальмонта к жене, которые охватывают период с 1904 года по 1934-й и напечатаны в книге в виде приложения. Особенно подробно по письмам восстанавливаются страницы жизни Бальмонта с 1917 года, в том числе после эмиграции в 1920 году. Мимо писем и воспоминаний как самых достоверных свидетельств не может пройти ни один из исследователей поэта.
Еще раз хочется обратить внимание на образ автора мемуаров, каким он выглядит из рецензируемой книги. Доброжелательная, внимательная к людям, естественная в каждом слове и жесте, любознательная, но не ангажированная какими-либо идеями и общественными движениями, Е. А. Андреева-Бальмонт являла собой человека удивительно цельного, обаятельного, гармоничного, в котором “веет дух добра”. Это справедливо отмечено в предисловии к книге.
К самому изданию, безусловно очень и очень ценному, есть, однако, и некоторые претензии. Во-первых, к комментариям (авторы А. Л. Панина и Л. Ю. Шульман). Задача комментариев — пояснять текст. Например, Бальмонт 27 сентября 1917 года пишет жене об издании книжки “Жемчужный Коврик”, где “выводит в свет” молодых поэтов. Кто же в ней напечатан вместе с Бальмонтом? Заглянув в нее, комментаторы пояснили бы: А. Кусиков, Случанский и В. Шершеневич. Не заглянули, не пояснили. Многие имена и фамилии, упомянутые в воспоминаниях и письмах, не расшифрованы, хотя во многих случаях это не так трудно было сделать. Встречаются ошибки: газета “Русская воля” издавалась не А. В. Амфитеатровым, а Леонидом Андреевым; на фотографии воспроизведено здание Шуйской гимназии, а не Владимирской, как подписано, и т.д. В тексте письма В. Г. Короленко к Бальмонту говорится об “изяществе формы и лиризме” поэта, а не о “веризме”, и примечание, что “веризм” — это “литературное направление, близкое к натурализму”, может только дезориентировать читателя. Кстати, в письме Короленко (оно полностью опубликовано в журнале “Молодая гвардия”, 1957, № 6), приведенном в воспоминаниях, есть отступления от текста, сверить с которым — обязанность того, кто отвечал за текстологическую подготовку издания (Л. Ю. Шульман). О неблагополучии в этом отношении свидетельствует и то, что в публикации писем есть отступления от хронологического принципа. Не указан источник, по которому письма печатаются, не оговорено, что печатаются не все письма (это видно из сопоставления публикации с копиями писем, которые хранятся в РГАЛИ).
Издания Сабашниковых всегда тщательно готовились. Хочется, чтобы эта традиция сохранилась в недавно возродившемся издательстве имени Сабашниковых. А возродилось оно благодаря правнуку Михаила Васильевича С. М. Артюхову и успело уже воскресить издание серии “Записи прошлого”: в 1995 году вышли “Записки Михаила Васильевича Сабашникова” (без купюр, как ранее делалось), в 1996 году — записки французского писателя и путешественника Альфреда де Кюстина “Россия в 1839 году”. “Воспоминания” Е. А. Андреевой-Бальмонт — достойный вклад в эту серию и вообще незаурядное явление в современной мемуаристике.
