Б. Фрезинский. Об
Илье Эренбурге. Книги, люди, страны. — М.: Новое литературное обозрение, 2013.
Имя
Ильи Григорьевича Эренбурга теперь слегка забыто, потому что романов, повестей,
рассказов и статей его почти не читают, стихов совсем не читают, а жизнь его
между Москвой и Парижем не кажется удивительной в наше время. А фигура была
очень колоритная, без Ильи Эренбурга нельзя понять историю советской
литературы, да и вообще советскую историю. Поэтому я с удовольствием раскрыл
книгу Бориса Фрезинского. Это прекрасно изданный том, сборник объемом девятьсот
страниц.
Илья Эренбург родился в Киеве в русскоговорящей еврейской
семье. Он был избалованным ребенком, плохо учился в школе и стал революционером
в пятнадцать лет. Илья был таким большим бунтовщиком, что пришлось его отцу,
купцу, освобождать сына из тюрьмы под залог и отправлять его в Париж. Залог
пропал, потому что Илья не приехал на суд из Парижа.
В Париже Эренбург быстро нашел кафе, в котором собирались
большевики, влился в их кружок и получил от Ленина прозвище Илья Лохматый.
Картина из жизни русских политэмигрантов в Париже, написанная Ильей Эренбургом:
«Сорок унылых эмигрантов с печатью на лице нужды, безделья, скуки слушали его
[Ленина]…» (стр. 15). Нам объясняли по-другому, мол, работали политэмигранты в
поте лица на благо народа, да-с, батенька... Жизнь на родительские или на
партийные деньги, полная интриг и лени, не понравилась восемнадцатилетнему
революционеру, и он отправился в Вену, где стал помогать Льву Троцкому. Как он
потом уцелел в СССР?!
Все у Ильи Эренбурга началось очень рано и развивалось
стремительно. К девятнадцати—двадцати годам он уже несколько разочаровался в
революции, кончился социал-демократический этап парижской жизни (1908—1909) и
начался литературно-богемный этап (1910—1917). Жизнь Эренбурга была теперь
наполнена любовью, самообразованием и стихами. Он был прекрасно образованным
(самообразованным) человеком, но не окончил ни гимназии, ни университета, о чем
жалел всю жизнь. Стихи юноши заметили, Эренбурга поддержал Валерий Брюсов.
Эренбург лично знал поэтов Серебряного века: Марину Цветаеву, Осипа
Мандельштама, Велимира Хлебникова, Владимира Маяковского, Михаила Кузмина. Он
стал одним из них. Максимилиан Волошин писал пародии на Эренбурга. В одной из
своих статей о русских поэтах Волошин объединил Блока и Эренбурга. Волошин считал
Эренбурга поэтом выше себя… Все — таланты, все знакомы друг с другом! Анализу
стихов Ильи Эренбурга посвящен важный раздел книги, в котором много цитат и
ссылок. Во многих его стихах — диалог, спор с коллегами-поэтами, многих из
которых читают и сейчас, через сто лет. Такое было время — расцвет поэзии,
всеобщий интерес к стихам, сообщество поэтов, и юный Илья Эренбург стал членом
этого сообщества.
Илья Эренбург вернулся в Москву в 1920-м, посидел во
внутренней тюрьме ВЧК как агент Врангеля, но был освобожден трудами будущих
«врагов народа» Николая Бухарина и Льва Каменева и направлен в
загранкомандировку для работы над романом «Хулио Хуренито». Жил в Париже, раз в
несколько лет приезжая в Москву.
Борис Фрезинский так описал «идеальную модель», которую построил
себе Илья Эренбург: «Жить в Париже с советским паспортом, свободно писать об
изъянах Запада и по возможности правдиво об интересном в Советской России;
печататься в СССР, где читательская аудитория огромна и наиболее
привлекательна, но и на Западе… где интерес к советскому феномену обеспечен».
«Идеальная модель» хоть и давала сбои, но продержалась десять лет. В начале
30-х годов Эренбург сдался властям, стал советским писателем, членом президиума
Союза советских писателей, писал о стройках пятилетки, участвовал в войне в
Испании.
До 1937 года продержался, потом опять его положение
покачнулось. Эренбург полгода провел без заграничного паспорта в Москве, ожидая
ареста, присутствовал на процессе Бухарина, но сумел опять вырваться в Европу
после личного обращения к Сталину. Однако печатать Эренбурга почти перестали. И
он снова стал писать стихи, все об испанской войне.
Вторая мировая война, зверства немцев в Европе, затем Великая
Отечественная война, чудовищные зверства врага на нашей территории произвели переворот
в литературной судьбе Ильи Эренбурга. Он стал ведущим советским публицистом,
даже первым публицистом антигитлеровской коалиции. Отмечу, что это — точная
оценка: некоторые современные читатели, не читавшие стихов и романов Эренбурга,
знают его публици-стику времен войны.
После войны Илью Эренбурга направили в США советским
пропагандистом периода «холодной войны». Поэтому его не стали разоблачать в
статьях против Зощенко и Ахматовой. Хотя первоначально книга стихов Эренбурга
«Дерево» была упомянута в одной разгромной статье, но ее вычеркнули, по мнению
Бориса Фрезинского, из-за отсутствия автора в СССР. Также не попал он в
кампанию борьбы с «космополитами».
После смерти Сталина Илья Эренбург написал «на чистом листе
бумаги… название новой повести. Это слово облетело весь мир и в итоге стало
общепризнанным названием наступившей эпохи — «Оттепель». Была ли тогда эта
«оттепель»? Сажать и расстреливать стали меньше, но сажали в этот период не
только кукурузу и расстреливали достаточно, в частности, и по законам, принятым
задним числом. Главное, в народе остался страх, что в любой момент власть может
сделать с тобой что угодно. В начале следующего, брежневского периода была
«оттепель» потеплее: пятидневная рабочая неделя, Театр на Таганке, «Мастер и
Маргарита» Михаила Булгакова в журнале «Москва». Мне кажется, Борис Фрезинский
тоже не находит, что в этот период советской истории было очень «тепло». Но
сомнения по поводу «температуры» в этот период оставили Борис Слуцкий в стихах
и сам Никита Хрущев в воспоминаниях. Их высказывания приведены на странице 278.
Тем не менее, термин «оттепель» — самое популярное произведение Ильи Эренбурга,
более известное, чем публицистика, стихи, романы «Буря» и «Хулио Хуренито».
Название это прижилось настолько, что его без всяких комментариев используют
для обозначения хрущевского периода правления. Наглядный пример удачного
названия, вовремя данного историческому периоду талантливым человеком.
В соответствии с названием первой части книги вслед за
жизнеописанием Ильи Эренбурга следуют очерки о каждом романе писателя. Большой
очерк посвящен «Черной книге» — сборнику свидетельств об уничтожении евреев в
СССР, фрагменты из которого в процессе борьбы за издание «Черной книги» Илья
Эренбург поместил в «Знамени». Также в «Знамени» (1953, № 10) напечатана
«послесталинская» статья «О работе писателя». Большой очерк посвящен также
повести «Оттепель» и дискуссии о ней, в которой участвовали Константин Симонов,
Михаил Шолохов и другие известные деятели того времени.
Много внимания в первой части книги уделено литературной
жизни, борьбе писателей между собой под руководством Идеологического отдела ЦК
КПСС, приведены инструменты этой борьбы. Например, записки, указывающие, на
каком уровне рассматривать вопрос о публикациях произведений Ильи Эренбурга: в
ЦК КПСС или в редколлегии журнала «Новый мир» и подобное, представляющее
интерес для исследователя. Завершается первая часть разделом, посвященным
книгам об Эренбурге.
Вторая часть книги «Люди» имеет более хроникальный,
справочный характер. Автор сообщает о встречах Ильи Эренбурга с людьми,
оказавшими влияние на его судьбу, или с теми, на кого он сам повлиял или кому
помог. Приведено много писем и других исторических документов. Эта часть книги
— как послойный срез истории века. В первом разделе приведена «параллельная
биография» тезки и кузена Ильи Эренбурга, рано погибшего художника Ильи
Лазаревича Эренбурга. Герои последующих разделов более известны: Валерий
Брюсов, Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Борис Слуцкий. Помещена переписка Ильи
Эренбурга с Анной Ахматовой по поводу судьбы Виктора Ардова. Очень интересно
подробное описание позиции Ильи Эренбурга в период процесса над Юлием Даниэлем
и Андреем Синявским. Был еще один человек, который писал открытые письма Илье
Эренбургу и о котором в книге не упоминается. Это разведчик и журналист Эрнст
Генри. Он счел, что Илья Эренбург в воспоминаниях «Люди, годы, жизнь»
охарактеризовал Сталина как «великого злодея». Эрнст Генри в своих письмах
доказывал, что ничего великого в этом злодее не было. Письма широко ходили по
рукам. Теперь существуют разные оценки сталинской эпохи, а тогда это было
внове.
В третьей части книги «Страны», в которой автор назвал Илью
Эренбурга профессиональным путешественником, написано: «Эренбург — самый
европейский из писателей советской эпохи». Это очень важное определение.
Благодаря своей известности в Европе, своему знакомству почти со всеми
выдающимися деятелями мировой культуры середины ХХ века Эренбург уцелел.
Конечно, тут и везенье — несколько раз вовремя уехал из страны. Конечно, тут и
умелое поведение в критические моменты — в книге бывшего министра иностранных
дел Бориса Панкина «Пресловутая эпоха» есть рассказ о том, как, ожидая ареста,
Эренбург инициировал собственный юбилей, и арестовывать юбиляра в тот раз не
стали. Но была и потребность руководителей страны в таком европейском человеке.
Итак, третья часть книги — новый, географический «срез» необычной жизни.
Сначала, конечно, Париж. В этом разделе — история, как Илья
Эренбург стал частью европейской культуры, обрел тот образ, в котором пробыл
всю жизнь. Подробно рассказано о знакомстве с парижской богемой, с поэтами, с
художниками.
Далее — Германия, Италия, Испания, Англия, Скандинавия.
Каждый раздел — интересная самостоятельная статья. «Европейский калейдоскоп».
Опечаток в книге почти нет, есть несколько «блох» вроде
«Берю» вместо «Берию» (стр. 276), кроме того, Москва была центром сталинского
террора, а не «эпицентром» (стр. 56) — общепринятый штамп просочился в хорошо
написанную книгу.
