Андрей
Жвалевский, Евгения Пастернак. Типа смотри короче. — М.: Время, 2013;
Андрей
Жвалевский, Евгения Пастернак. Время всегда хорошее. — М.: Время, 2011;
Андрей
Жвалевский, Евгения Пастернак. Москвест. — М.: Время, 2011;
Андрей
Жвалевский, Евгения Пастернак. Гимназия № 13. — М.: Время, 2010.
Ниша
подростковой литературы у нас занята преимущественно произведениями иностранных
авторов. Отечественные писатели детьми среднего и старшего школьного возраста
занимаются мало. Наиболее заметную роль здесь играют Андрей Жвалевский и
Евгения Пастернак.
Среди их произведений два построены на одной и той же основе
— мальчики и девочки путешествуют во времени. В одном случае они проваливаются
на тысячу лет назад в наказание за легкомысленное отношение к школьному
предмету «история», в другом — меняются местами: мальчик из 1980 года
перемещается в 2018-й, а девочка из 2018-го, соответственно, — в 1980-й. Сюжет
в обеих фантастических повестях развивается по законам компьютерных игр:
участники должны вернуться каждый в свое историческое время, пройдя несколько
уровней сложности. Поэтому все здесь очень условно: дети, которые ведут себя не
как дети, а как того требует компьютерная игра, «историческая правда» уровня
«Виват гардемарины» и так далее.
Повесть или, как определяют сами авторы — роман-сказка,
«Москвест» освещает историю Москвы. Стартовый уровень игры — исторический
период до первого упоминания будущей столицы в летописи. Переходя из эпохи в
эпоху, минуя Долгорукого, Калиту, Грозного… поэтапно перемещаясь из деревянной
полуземлянки в дворянскую усадьбу, современные московские подростки получают
возможность поучаствовать в боевых действиях, дипломатических интригах,
внутрисемейных конфликтах и везде, где возможно, поспособствовать торжеству
справедливости. В экстремальных условиях дети учатся преодолевать эгоизм и
страх, укрепляют силу воли и проникаются чувством ответственности.
Задумано-то в целом хорошо: воспитать в подростках
требовательность к себе, чувство гражданской и личной ответственности,
гражданской же смелости и прочее. Понятно, что воспитать хотели именно все
вышеперечисленное, однако…
На дворе 80-й год. Дружат два мальчика-одноклассника. Бабушка
одного из них на Пасху печет кулич. Внук приносит кулич в школу, чтобы угостить
друзей. На этой почве разгорается скандал: мальчику грозит исключение из
пионеров. (Сама ситуация несколько сомнительна: еще в 60-е годы страна пережила
моду на «Древнюю Русь», у многих в домах висели иконы, и никого это не
шокировало. А уж Пасху открыто отмечали все через одного). «Исключат — не
исключат» зависит как раз от его друга — председателя пионерского отряда.
Налицо, не побоюсь, морально-нравственная проблема. Всю ее глубину председатель
отряда осознает, оказавшись по воле случая в будущем. Там выясняется, что вся
жизнь его школьного товарища, исключенного-таки из пионеров в 80-м году, пошла
буквально под откос. При этом важно, что сама пионерская организация описана
как нечто выхолощенное, абсурдное и насквозь лживое. Самые отвратительные
персонажи — пионерские активисты и вожатые. Что же делает герой, решающий
морально-нравственную проблему? Может быть, вернувшись из «прекрасного далека»,
он пытается открыть глаза современникам? Или бросается реанимировать саму
романтическую идею пионерского движения? Отнюдь и совсем нет. Он направляет все
усилия к тому, чтобы его ближайший друг не был исключен из рядов этого
изжившего себя объ-единения. Очень благоразумно. Не лезть же в самом деле на
рожон. Лучше вместе тихо отсидеться в болоте, прекрасно понимая, что это именно
болото, во имя собственного благополучного будущего. Это ли не пример для
подражания!
Каким образом друг помогает другу? Он вовсе не кричит:
«Каждый имеет право печь куличи!» или «Даешь свободу совести!» Нет-нет.
Требуется «хитрости немного». Мальчику удается разведать, что бабушка имеет
боевые заслуги: в годы войны она помогала партизанам. Это дает повод рассказать
героическую историю ее молодости, а заодно оправдать и кулич. Увязывать военные
подвиги с правом отмечать Пасху — по меньшей мере странно. Окажись бабушка
обычной домохозяйкой, кулич пришлось бы признать преступлением. Получается, что
дети выхлопотали бабушке эксклюзивную льготу на кулич, и с помощью этой льготы
избавили внука от оргвыводов. Что-то, воля ваша, малопривлекательное.
Повесть о 1980-м и 2018-м годах почему-то совершенно
игнорирует все, что происходило в промежутке между этими двумя отправными
моментами. Если в «Москвесте» старшеклассники выкрикивают некие протестные
лозунги аж в эпоху Ивана Грозного, а потом и Сталина, то здесь школьники способны
оценить только изменения в качестве одежды, автомобилей и бытовой техники.
Девочка, неожиданно проснувшаяся в 1980-м году вместо 2018-го, узнает в числе
прочего, что ее папа, который всегда был сотрудником некоего холдинга, теперь
трудится в заведении под названием «обком». Никаких вопросов о том, что это
такое и куда этот обком впоследствии провалился, не возникает. Наверное,
разворачивать сюжет в сторону спасения Советского Союза девочкой из будущего —
«Папа, какой обком! Ты знаешь, что из-за твоего обкома через несколько лет в
стране будет?!» — с последующим преображением СССР в современное и передовое
государство — было бы нелепо. Но не менее нелепо игнорировать проблему вообще.
В «Москвесте» морально-нравственное воспитание поставлено на
более прочную основу, за исключением одной детали. В романе-сказке, кроме массы
исторических лиц, действует еще некий страж истории, или Городовой, который
следит за тем, чтобы путешественники из далекого будущего не нарушали ход вещей
в прошлом. Дело доходит до 1934 года. Главный герой по имени Мишка громко
протестует против сноса Сухаревой башни. В дело вмешивается тот самый
Городовой: «В этом времени цена твоей жизни — копейка. Тебя убьют, никто не
заметит, а я даже не узнаю. … Тут на площади есть женщина, она ждет ребенка. И
вот этого ребенка мне нужно сохранить во что бы то ни стало…». Иными словами,
подросткам предлагается признать, что перед лицом истории ценность жизни одного
человека не равнозначна ценности жизни другого. Далее авторы от своего имени
поясняют: «Мы сами не знаем, что это за загадочный ребенок, которого так
охраняет Городовой. Но, покопавшись в архивах, можем предположить, что это
Александр Мень…». Можно, однако, усомниться в том, что сам Александр Мень
согласился бы со столь прямолинейной трактовкой роли личности в истории. Еще
один шаг — и мы неизбежно сталкиваемся с проблематикой романа Федора
Михайловича Достоевского из школьной программы.
Не стоит желать детям хитрости, ни много, ни немного. Пусть
их любимые герои идут напролом, пусть они будут бескомпромиссными и наивными,
пусть они не думают о себе. Поменьше бы им благоразумия и житейской смекалки.
В романе-сказке «Гимназия № 13» персонажи-подростки решают ту
же самую задачу — вернуться в исходную точку из «черт знает откуда». Только в
данном случае условное «черт знает где» представляет собой не далекое прошлое
или близкое будущее, а иное, то есть сказочное измерение. Так же, как и в двух
других повестях, героям сначала необходимо распознать, где они вообще
находятся, понять, как выбираться обратно, а затем приступить к преодолению
трудностей, связанных с возвращением назад. Пространством сказки в «Гимназии №
13» является мир славянского язычества. Это позволяет развить сравнительно
свежую для современного контекста юношеской литературы идею: «Люди традиционно
противопоставляют белое черному. И не только противопоставляют, но и считают,
что они воюют друг с другом. Люди уверены: когда белое (добро) одержит победу
над черным (плохим) — тут-то и наступит полное счастье. Нам кажется, все не
совсем так. Белое и черное — две стороны одной монеты. Кто-нибудь видел монету
с одной стороной? Вот то-то. Насколько нам известно, наши предки, древние
славяне, были мудрее нас. Они с одинаковым уважением относились к белому и
черному, дню и ночи, Белому богу и Черному богу». Подход перспективный, есть о
чем поговорить. С точки зрения этики эта мысль оказывается полезной для того,
чтобы продемонстрировать относительность представлений о добре и зле. «Историю
пишут победители», они же и назначают хороших и плохих. При ближайшем
рассмотрении белое войско оказывается не настолько уж безупречно белым, а
черное не настолько безнадежно черным. Напротив, чем дальше, тем меньше
симпатий вызывает Белый бог Перун и все привлекательнее становится роковая
красавица — черная богиня Паляндра. По поводу двух сторон одной монеты сказано
много верных слов и сделано метких замечаний, которые заставляют пересмотреть
двухцветную картину мира. Однако в конечном счете добро и зло смешиваются здесь
до полной неразличимости. Вместо постоянного противостояния белых и черных
предлагается серая карусель. Само же состояние горячей войны всех превращает в
черных: «По перекошенным злобой лицам и мордам невозможно было определить, кто
тут белый, кто тут черный…». В целом создается впечатление, что добра и зла не
существует вообще, что все сводится к некому веселому маскараду, участники
которого понарошку играют какие-то роли, которыми легко поменяться. И эта
сценическая постановка никого ни к чему не обязывает. Достаточно развести
«плохих» и «хороших», которые все на самом деле ни то ни се, по разным
квартирам — и жизнь наладится. Попытка внедрить диалектический подход
оборачивается чем-то слишком легкомысленным даже для детей среднего школьного
возраста.
Настоящей удачей можно назвать сборник рассказов «Типа смотри
короче». Тоже о подростках и для подростков. Но не только. Лучшие рассказы
сборника адресованы взрослым. Трудно однозначно сказать, насколько верно и
глубоко в рассказах схвачены отношения между подростками и связанные с этим
проблемы. Возможно, все на самом деле драматичнее и острее, чем на страницах
рассказов Жвалевского и Пастернак. С большим мастерством рассказано о другом —
об ошибках родителей, о нашей зашоренности и неспособности увидеть что-то,
кроме того, что мы хотим или ожидаем увидеть, о наших нелепых предубеждениях,
совершенно омертвевших представлениях, через призму которых мы оцениваем детей
и интерпретируем их поведение. Мама хочет привить сыну любовь к чтению а
добивается того, что он бросает книгу об стену. Мама подозревает дочку в том,
что она курит, и дочка начинает курить. Девочка смеется над «Ромео и
Джульеттой» в театре, поскольку сама пережила в жизни ничуть не менее серьезную
драму, а взрослая тетенька списывает этот смех на то, что современные дети
«слишком легко живут». И так далее.
История Москвы, славянские древности, советские реалии в
режиме инфотейнмента (развлекательной информации) с применением компьютерной
графики — дело полезное. Особенно если слегка подкорректировать бабушку с
куличом и папу из обкома. Но хождение они имеют при многих очевидных плюсах
весьма ограниченное и применение узкоспециальное. А вот рассказы написаны для
всех и обо всех.
