«Вести с родины все грустнее…»

 

Авторы этой публикации в представлении не нуждаются. Они известны далеко за пределами любимых ими мест, будь то Киев, Коктебель или Москва. Все, что они хотели сказать о времени и о себе, они сказали и написали, но пока еще их слово очень медленно приходит к нам.

Корреспондентов роднят не только благородство, талант, представление о чести и чувство собственного достоинства, мужество и умение держать удар, ощущение внутренней свободы в обстоятельствах, мало для того пригодных, способность слышать чужую боль и мгновенно откликаться на нее, протягивать руку помощи, но и редкий дар радоваться успеху друзей.

Строки личных писем, не предназначенные для чужих глаз, спустя годы воспринимаются и как послание миру. А между строк — драматическая судьба людей, которых «серый цвет плесени» (Г. Флобер) в разные годы вынудил покинуть страну.

Первым с этим столкнулся Виктор Платонович Некрасов (1911—1987), в киев-ском доме которого двое суток шел обыск^*. В сентябре 1974 г. Раиса Давыдовна Орлова (1918—1989) и Лев Зиновьевич Копелев (1912—1997) прощались с ним в Москве — и не знали, что через несколько лет, в ноябре 1980 г., наступит их черед…^**

И во все эти годы шла переписка. Она началась в далеком 1958 г., когда для нее не было препятствий, и продолжалась до мая 1987 г., по почте — и потаенными тропами. Письмо воспринималось и оценивалось как протянутая рука, до которой обязательно надо дотянуться, чтобы она беспомощно не повисла в воздухе. Некоторые из этих писем, как и дневниковые записи, Копелевы включили в свои воспоминания о В.П. Некрасове^***.

Семь неизвестных писем В.П. Некрасова 1958—1977 гг., одно письмо его жены, Галины Викторовны Базий-Некрасовой (1914—2001) с припиской В.П. Некрасова и одно письмо Л.З. Копелева 1963 г. публикуются впервые. Шесть других писем 1963—1977 гг. сверены с архивными источниками, выправлены и дополнены. Все разночтения выделены подчеркиваниями.

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Л.З. КОПЕЛЕВУ

19/VIII—58

Дорогие друзья!

Спасибо большое за ваше письмо. Такие письма приятно получать — я думаю<,> вы догадываетесь. А отвечать на них не легко. Ваше письмо <—> первый «читательский отклик»¹, а почин, как говорят, дороже денег. Не сомневаюсь, что далеко не все разделяют вашу оценку<,> — но я это знал и на это шел. Я уже кое‑что слыхал о мнении Панферова, Софронова, Поликарпова… Ну, что ж, в худшем случае это помешает выходу очерков отдельным изданием. А я хотел это сделать с фотографиями и собственными зарисовками... Но если не выйдет — переживу… Впрочем, с «Солдатами» куда посложнее было — и все‑таки вышли…² 

Ну, поживем — увидим. Еще раз спасибо за письмо. Крепко жму руки.

В. Некрасов³ 

 

 

12/IX<—>58

Дорогой Лев Зиновьевич!

Очень радостно мне было читать Вашу «рецензию» и еще более радостно знать, что мнение Ваше не одиноко. Значит<,> не зря все‑таки пил киянти в Италии…

Ваше предложение относительно «Моск<овского> худ<ожника>» меня вполне устраивает. Фотографий у меня много, есть и зарисовки — надо только подумать и отобрать.

Возможно<,> в конце месяца буду в Москве (по дороге в Албанию!).

Пишу так кратко, — т.к. совершенно одолели гости. Киев находится на пересечении торговых путей из Варяг в Греки — посему большую часть времени провожу на вокзале и в аэропорту.

Крепко жму руку.

Еще раз большое спасибо.

Привет большой Рае.

В. Некрасов.

P.S. Мы все здесь ходим под впечатлением «Машиниста»⁴. Но об этом надо поговорить. А я, кроме того, выяснил, что очень кровожаден. После «Тореадора»⁵ мечтаю о Мексике и Испании. Ол‑лэ! Тор‑ро! Сам бы бросал подушки⁶.

Ну<,> еще раз всех благ.

В.Н.⁷ 

 

 

Л.З. KОПЕЛЕВ — В.П. НЕКРАСОВУ

12.II.63

Очень трудно писать, предполагая естественное недоверие: мол<,> стараются для моральной поддержки. Но, честное слово, ни Рая, ни я ни на миг не сомневались в том, что Вам наплевать на тявканье из газетной подворотни⁸, столь же новое, сколь и бессильное.

Нет, написать Вам хотелось, чтобы просто и поблагодарить и вслух порадоваться.

То, что Вы рассказали об и по поводу Италии и США<,> замечательно не только тем, что это рассказано художником, — умным, добрым, насмешливым, интеллигентным, зорким, правдивым и влюбленным в хороших людей, в настоящее искусство, — и не тем, что Вы, глядя на иные края, на иную жизнь, прежде всего думаете о нашем, мучитесь нашими болями, живете нашими надеждами и мечтами. (В этом — т.е. и в художническом <,> писательском восприятии иноземного бытия и быта и в неизбывном лиризме Вы — наследник Герцена, Щедрина, Успенского).

Мне дороже всего то, что Ваше особенное, своеобразное, новое. То, что связывает — и<,> думаю<,> не только в моем восприятии — Ваши очерки о зарубежных впечатлениях со всем, что Вы писали. Про себя эту особенность я называю новым гуманизмом (за неимением пока лучшего термина). И подразумеваю <под> этим: человеколюбие иллюзорное, т.е. не идеалистическое, сентиментальное, романтическое, народническое, пролетарское и т.д.<,> и т.п., а очень конкретное. Не только ко всему человечеству, но и вот к этому человеку, не загримированному в героя, не обволакиваемому всяческими благовониями<,> словесными курениями, чтобы укрыть несовершенства, — а вот такого, как есть. Это то новое, по<->настоящему реалистическое, — во всех значениях слова «реализм», — и потому часто ироничное и нередко печальное, всегда честное, всегда искреннее, лицеприятное, но беспощадное человеколюбие, которое было уже «В окопах Сталинграда» (там все же еще несколько романтически подувеличенное и застенчивое, не доверяющее себе). Именно таким гуманизмом наделен и Солженицын⁹. В «Случае на станции Кречетовка» — отличном, великолепном рассказе¹⁰ — он ближе всего к Вам.

Новизна, принципиальная, необычайно важная новизна этого гуманизма — реалистического, конкретного и безоговорочного, — в том, что в наше время это уже не просто один из видов мировоззрения, а единственная надежда на сохранение человечества, — conditio sine qua non^*. Еще два десятилетия тому назад всяческие фашизмы, национализмы (в т.ч. и сталинистский) были мерзостны, губительны для миллионов жизней, для десятков миллионов душ, но все же лишь количественно отличались от зверств всяческих завоевателей и фанатиков прошлых веков.

Во второй половине ХХ века любой фанатизм, и тупое и подлое примирение с фанатизмом, отказ от простейшего, конкретного (у нас его называют «абстрактным») гуманизма, какими бы прекрасными идеалами этот отказ ни оправдывался бы<,> грозит уничтожением всего человечества, всей жизни на земле.

Опыт всей общественно-политической истории мира<,> и в том числе истории литературы<,> свидетельствует, что настоящий гуманизм всегда конкретен и всегда исходит (начинается) из уважения к отдельному человеку, личности. Здесь тот же закон, что и в повседневной жизни<,> — страдания, гибель одного человека, одной семьи, одной деревни — и в реальной действительности и в искусстве, — волнует сильней, вернее<,> скорее заставляет сострадать, волноваться, чем страдания, гибель необозримого числа.

Претензии всяческих фанатиков, всех торквемад  и робеспьеров<,> до Сталина и иже с ним, на спасание народов, человечества<,> на утверждение грядущих (поту‑ или — посюсторонних) благ, — претензии, основанные на полнейшем пренебрежении к жизни отдельного человека и судьбе немногих, приводили в конечном счете к гибели несчетных множеств.

Гитлеровцы кричали: «Gemeinnutz vor Eigennutz» (общая порода важнее личной)¹¹. У них<,> и у нас, как только не поносили <не> то, что защиту, даже скромнейшую снисходительность<,> когда речь шла о жизни, счастье, свободе отдельного человека или общества, как сочетания личностей, отдельных людей (именно это почему‑то стали называть «абстрактным» гуманизмом).

Фанатический коллективизм, — любой, будь то расистский, националистический, классовый, государственнический, мещанский, казарменный — отвергая, попирая отдельного человека или малое меньшинство во имя неких всеобщностей или масс, в конечном счете оказывается гибельным для тех самых великих коллективов и пышных абстракций, которым приносит щедрые каннибальские жертвы. Нацисты призывали<:> «каждый должен быть счастлив умереть, чтоб жила Германия»<, —> и докричались до <19>45 года. А мы бойко усвоили напутствие<:> «цель оправдывает средства», «единица — ничто, масса — все». И получили, что «сим победиши» в 30‑м<,> и в 37‑м<,> и в 41‑м году. А что на поверку? — Дни всех Иванов Денисовичей, дни и годы.

Вот почему мне дорого Ваше человеколюбие, живое <,> настоящее человеколюбие, которое так просто и честно, и умно, и смело шагает через границы, через предрассудки, через невежество и всякое политическое блядство¹².

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Л.З. КОПЕЛЕВУ

27/II<—>63

Дорогой Лева!

(Простите, что обращаюсь именно так, но, увы, не знаю Вашего отчества, а все Вас называют Левой)¹³. Большое спасибо за книжечку¹⁴ и за хорошее (м.б. даже слишком хорошее) письмо. Как можете догадаться<,> на все эти «реплики» я плевал (впрочем<,> нет — такие «реплики» только создают publicity и за границей за них даже платят)¹⁵ <,> и как только надоедят лыжи и лес<,> возьмусь, на зло врагам, за Францию¹⁶.

Вот так‑то…

Между прочим, в ноябре прошлого года, в Лейпциге¹⁷, я встретился с одним немцем<‑>киношником (фамилию забыл)¹⁸, которого Вы когда‑то допрашивали, а потом сдружились. Он катал нас по Лейпцигу на своей машине, потом совершенно случайно мне рассказали его историю<,> и в дальнейшем выяснилось, что у нас с ним общий знакомый<,> — Вы. Так вот — привет Вам от него.

О московских новостях не спрашиваю — все равно ничего хорошего не услышу¹⁹. Да и привозят их сюда ежедневно — и все разные, противоположные.

За сим обнимаю.

Привет большой Рае, от меня и мамы.

Жму руку.

В. Некрасов²⁰

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Р.Д. ОРЛОВОЙ и Л.З. КОПЕЛЕВУ

16/IX<—>72

Дорогие Рая и Лева!

Увы, не удалось мне поводить по Киеву ваше потомство — только три дня тому назад вернулся домой и застал ваше письмо. Спасибо за него — всегда приятно читать такие письма. Но становится их что‑то все меньше и меньше. Этот вид искусства (а ведь даже когда‑то романы писали) прочно заменил телефон, несмотря на то, что все боятся его, как огня<,> и прикрывают подушками. Ненавижу этот вид общения, хотя и минуты без него прожить не можем — а еще больше из‑за квитанций, которые не-оплаченные лежат сейчас передо мною<,> и я боюсь даже в них заглянуть…

Хотел бы чем-нибудь похвастаться, да нечем. Разве, что тем, что много сейчас в одиночестве гулял по Москве, дописывал что‑то к своим, никак не могущим увидеть свет до сих пор «Городским прогулкам»²¹. Увидел много нового, интересного и неведомого москвичам.

А до этого был в Коктебеле — валялся, загорал, бездельничал — читал вперемежку «Две Дианы» А. Дюма и «Современники» Бабаевского. Усиленно рекомендую прочесть и то<го,> и другого. И обязательно уж в № 6 «Октября» за этот год Олеся Бенюха «День в Чикаго»²². Обязательно дочитайте до конца, там весь гвоздь…^{23  Н}е пожалеете.

За сим обнимаю.

Всегда Ваш

В. Некрасов²⁴

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Р.Д. ОРЛОВОЙ

<3 октября 1974 г.

Лозанна>

<...>на после Парижа (завтра мы туда едем)²⁵. Он²⁶ все время скрывался в горах, работал, сейчас вернулся, но окунулся в ворох дел. Очень расхваливает Максимова²⁷  и все его начинания.

Видал я макет «Континента»²⁸. Там Корнилов “Руки и ноги”²⁹ (?) и перепутанные фотографии — вместо А.Д.³⁰  — Джилас³¹ и наоборот. Приезжал ко мне Брудерер³² из Берна — поговорили, поговорили и как‑то ни до чего не договорились. Помоему<,> он несколько разочарован моим нежеланием общаться с «Посевом». А Сашка³³ <,> напротив<,> — с них и живет. Кое‑что друзья подкинули, кое‑что уже заработал…

О впечатлениях — что говорить, сами понимаете. Красота, чистота и сверхгниль. Mais^*, не закрывая рта<,> ропщут на растущие цены и инфляцию. Галка  с совет-ской готовностью и полной неподготовленностью с головой окунулась в этот треп.

Встречи. Пока только русские, за малым исключением. С А.И.³⁴  говорил только по телефону (до того я послал ему письмо). Собирался приехать в Лозанну, но в по-следнюю минуту что‑то у него поломалось и встреча перенесена. Видал я его очень недолго — первый вечер в Цюрихе. Он как раз давал там концерты. Очень приятно было его увидеть, но несколько удивило, что он как‑то ни о чем не расспрашивал. Я даже огорчился.

Ежедневно треплюсь по телефону с Маей³⁵. Она мне все устраивает. Тут тоже рука нужна. Во всяком случае<,> у нас уже есть виза во Францию на год (только что сказал мне по телеф<ону> Андрей³⁶). Многие (здешние) убеждают, что не надо рвать со Швейцарией, но об этом будем думать<,> когда подойдет срок нашей советской 3‑<х>месячной визы в Helvetia³⁷.

Галка<,> в общем<,> молодцом<,> врастает. Правда<,> не выходит из<->под опеки друзей, ни одного шага сама еще не сделала (и в переносном<,> и в буквальном смысле — возят на машине). Через каждые три слова говорит <«>o‑la‑la!<»> и бойко орудует словом «non». Восторгается, балдеет от магазинов, но резко восстает (правда, возбуждаясь) против обилия кактусов и х… всех размеров и состояний в здешних фильмах. Смотрели «Последнее танго в Париже», «1001 ночь» Пазолини и знаменитый «L’exorciste», который только что вышел на европейские экраны…

Перспективы. Кое‑какие есть. Но оформится это в Париже (здесь пока были только разговоры). Оттуда и напишу, если тем каналом, которым я сейчас пользуюсь<,> можно будет пользоваться и впредь.

Несколько тревожат нас (особенно, конечно, Галку) — дети³⁸. Позванивай им иногда и сообщай нам о них<,> что можно. Один раз мы говорили с ними по телефону — тогда (с неделю назад) все было в порядке. Т.е. абсолютно не в порядке (они же без работы), но никаких дополнительных давлений не было. Завтра, из Парижа, позвоним еще — от дяди³⁹ не удобно, он действит<ельно> стеснен в средствах, но нам тратить не разрешает.

Очаровательный он старик (93 года!) — энергичный, полный сил и не прекращающий работать…

Ну, ладно. Кончаю.

А при чем тут американская литература? Кроме Э. По, Твена и Хэма<,> никого не знаю. Ну, когда‑то забытый уже напрочь Э. Синклер, Син<клер> Л<ь>юис и Селлэнджер. С Фолкнером еще не разобрался. Но б<ольше> всех люблю О. Генри⁴⁰.

Телефон ребят: Кривой Рог — 29‑88‑73. Виктор Леонид<ович> Кондырев⁴¹.

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Р.Д. ОРЛОВОЙ и Л.З. КОПЕЛЕВУ

6.XII.74

<Париж>

Дорогие мои

Лева и Рая!

Добралось до нас и второе ваше письмо. С трудом, преодолев все препоны заба-стовок, с почти месячным запозданием, но добралось… И обрадовало… Хотя в общем вести с родины все грустнее… Вася Шукшин…⁴² За ним Генка Шпаликов…⁴³  Оба — мои друзья. И оба через Марлена⁴⁴. И обоих я очень любил. С Васькой, правда, последние годы встречались редко, а вот с Генкой (вы его, вероятно, не знаете, он из другого слоя) мы в этом году как‑то опять сблизились. Беспутный, жуткий алкаш (вы о нем многое наслушаетесь, не слушайте), но дьявольски талантлив и очень хороший парень. И несчастный. И одинокий. И вот не выдержал. В последний раз мы бродили с ним по вечерней майской Москве, пили кофе (он подлечился, завязал тогда), и он все просил меня: «Возьми меня с собой… Придумай оттуда какой‑нибудь вызов… Плохо мне… остое<…>о мне всё… И все»⁴⁵. Я, в Киеве, пытался ему помочь, устроил ему уколы, но надо было продолжать, а он, как всегда, выскользнул из рук, и вот — такой конец… Жутко…

Думаю о Москве, о Киеве, о ребятах в пустынном, почти миллионном Кривом Рогу⁴⁶… О вас… О Володьках… От Войн<овича> ничего не имею (писал ему) и перед отъездом не видел, и не говорил на прощание, не получил указаний. И хотел бы знать, что я мог бы сделать — он что‑то прошляпил, поменял и, говорят, неудачно⁴⁷. Пусть напишет мне. Помоги ему.

Вол<одю> Корнилова читают. Кто хвалит — умные, кто говорит<:> «Что ж, обычный новомирский уровень», — это дураки. Дай бог везде и всегда такой уровень. Я прочел первую подачу — хорошо! Жду вторую… Не долго уже ждать… Блестящ там<,> по‑моему<,> Андрей⁴⁸. Вообще я в него тихо влюбился. Умница. И тонкий, глубокий, и с юмором, и с каким‑то прекрасным застенчивым покоем. И Майка <—> хороший человек, хотя ни покоя, ни застенчивости — нет, этого нет… Мы с ней часто схлестываемся — но это уж черты характеров — вообще же<,> это, конечно, счастье, что мы попали под их гостеприимный, не считающий денег, бестолковый, безалаберный, сверхбеспорядочный кров… Вот уже два месяца, как сидим у них на шее… Но пора и честь знать. Предпринимаем кое‑какие шаги. Тем временем, дико устав от праздника, который сейчас все время с нами, на след<ующей> неделе скрываемся в тихий, укромный уголок, в деревушку под Фонтенбло, где наши новые друзья⁴⁹ предоставляют мне для работы домик со всеми удобствами, камином и даже телефоном. Мечтаю поскучать и помолчать. Здесь одолели нас обедами, приемами и прочей светскостью…

О Париже, как таковом, в один из следующих разов…

Для Марамзина⁵⁰  и остальных ребят делаем, что можем, но очень трудно уловить результат.

Вообще‑то я только-только начинаю разбираться в здешних делах и расстановках сил. И первая эмиграция, и вторая, и третья, и французы, и всякие там леваки, ни дна, ни покрышки им… Очень прошу<:> не забывайте нас. Впрочем<,> это уже лишние слова. Ты, Левка, оказался и вернее и обязательнее очень и очень многих. Звони Витьке⁵¹. Ему сейчас не легко⁵².

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Л.З. КОПЕЛЕВУ

10.I.75

Дорогой Лева!

Что же произошло — теряемся в догадках. Позвонила вдруг Галка Е<втушенко>⁵³ (это было 26/XII) и вдруг сообщила, ссылаясь на тебя, что наш Витька в Москве. А на следующий день позвонил Витька (был Галкин (моей) день рождения). И состоялся идиотский разговор. «Что ты делаешь в Москве?» <—> Пауза. <—> «Курю…» <—> «А еще что?» <—> «Как что? Ничего». <—> «От кого звонишь? От Левы?» <—> «Да». <—> «Ну, а все‑таки, как Москва?» <—> «Какая Москва? Я в Кривом Рогу…» Ну<,> и т.д.<,> в том же роде.

Что же произошло? И почему Галка (моск<овская>) не позвонила больше, хотя и обещала, узнав все о Витьке. Хочу знать истину…

*

У нас тишь и гладь. Скрылись от человечества в «дыру», в глушь, Саратов под Фонтенбло — наслаждаемся покоем и комфортом (одни в целом доме со всеми удобствами + 2 раза в неделю femme de mйnage^*), а я пописываю — надо все же не забывать профессию и думать в то же время о fr<ancs>^**.

Как у вас «Континент», «Из-под глыб»⁵⁴? Шафаревич опять (в смысле А<лександра> И<саевича> — опять) прошелся по эмиграции. Было в «Рус<ской> мысли» какое‑то его заявление⁵⁵ — я еще не читал. Не понятно<,> для чего. И приемчики — очень уж что‑то напоминающие. И по кому — по Андрею…⁵⁶ Мягко выражаясь — не красиво. И обидно, что с благословения⁵⁷ . Визит патриарха⁵⁸  в Париж был, мягко выражаясь, не очень изящен. «Le Monde» даже съязвила — «посещение Шортли, кладбища русских воинов и ресторана “Доминик”⁵⁹ не дало ему возможности встретиться со своими соотечественниками…»⁶⁰ От встречи с А. Мальро⁶¹  тоже отказался — это уже обидело парижан.

Обнимаю и целую. Пишите почаще. Не забывайте, что первое письмо было от вас<,> — это что‑то да значит…

Целую еще раз.

Вика⁶² 

 

 

Г.В. и В.П. НЕКРАСОВы — Р.Д. ОРЛОВОЙ и Л.З. КОПЕЛЕВУ

Бирмингам 20/III—75 г.

Дорогие Раечка и Лева!

Левино письмо от 30/I—1/II догнало нас в Англии, по которой мы путешествуем уже целый м<еся>ц с большим интересом. Чудесная страна, приветливые люди и поездкой мы очень довольны, хотя Вика уже изрядно устал от лекций, бесед, встреч и приемов. Два с половиной м<еся>ца мы жили под Парижем, в Marlotte. Отдохнули прекрасно и В<ика> дописал свои «Записки зеваки», кот<орые> уже даны для прочтения во франц<узское> изд<атель>ство. Ну<,> обо всем этом вам подробно напишет Вика.

История с нашим «ребенком»⁶³  воистину темна и не понятна. Он клянется (по телеф<ону>)<,> что не был в Москве. М.б.<,> нельзя говорить… М.б.<,> был, да с «хвостами» нельзя было до вас добраться. 27/XII он меня поздравлял с днем рождения по телефону из Кривого Рога. А 26 <декабря> мы говорили с Галей⁶⁴  и она сказала, что Лева сообщил о том, что В<иктор> в Москве⁶⁵. В общем — темно… Ну, да Бог с ним. Очевидно<,> что‑то по каким‑то соображениям не досказывается. Или это был не он…

Не понятно. С телефоном, со звонком к вам — очевидно<,> не дали. А м.б.<,> не доставили письмо.

Он<,> конечно же<,> под присмотром, надо полагать. Как<‑>то он нам писал, что никаким образом не может дозвониться до Гали Е<втушенко>. Вот и из Англии мы до него еле дозвонились.

Они уже<,> наконец<,> сдали документы в ОВИР. Семь месяцев не принимали. Теперь и они<,> и мы живем надеждами, что разрешат выехать⁶⁶.

И огромная просьба — если дети не уложатся с деньгами (при получении разрешения), пожалуйста (все вместе — москвичи, друзья)<,> чего<->нибудь придумайте. Очень надеемся. Витя сейчас устроился на работу — рабочим на карьере. Уже м<еся>ца 2 как работает; а Милочка⁶⁷ без работы. Мы по мере сил помогаем… Надо, чтобы они что‑то собрали для отъезда.

Что же это Галочка Е<втушенко> совершенно не отвечает на письма? Передайте ей<,> пожалуйста, что я выполнила ее просьбу. Но не уверена в положительном результате. Пусть напишет хотя бы просто открыточку. Ведь для нас каждая весть из России — радость. А ее‑то мы очень любим! Как Женя^68 ? Володя К<орнилов> и Вол<одя> В<ойнович> пишут. А вот от Лунгиных⁶⁹ сто лет ничего не имели. Очень грустно…

Ну, кончаю писать. Еще Вика напишет.

Крепко вас обнимаем. Необходимо, чтобы все, все у вас у всех было б<олее> или м<енее> благополучно!

Всем друзьям <—> приветы!

Ваша Галя.

Вика целует. Пишет отдельно.

Какое несчастье <—> болезнь Лары!⁷⁰ 

Встречались в Брайтоне с А. Литвиновой⁷¹  — прелесть! И полна юмора.

____________________

Напишу в след<ующий> раз. Валюсь с ног… Целую. В<ика>.

На конверте Turner⁷²  — великий художник, выставку кот<орого> прозевал в Лондоне. В России его нет<,> в Лувре — 1⁷³.

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Р.Д. ОРЛОВОЙ и Л.З. КОПЕЛЕВУ

<Бирмингам>

21.III.75

Дорогие Лева и Рая!

Вовремя выхватил Галкино письмо из конверта с «Красноар<мейская>» и теперь, проспавшись и малость отдохнув, могу кое‑что нацарапать.

Об Англии? Что ж… Выступляю. Темы: «Писатель и государство» и «Литература и эквилибристика». Рассказываю<,> как у нас пишется и печатается. По<‑>моему<,> должно быть интересно, ведь кое‑что я знаю из того, что не знают другие<,> — но, — по секрету — студентам все это, по<‑>моему<,> по … Вопросов не больше 5—6^ти, да и то банальные. Незнанием по<‑>настоящему русского языка или природной английской застенчивостью и уж, во всяком случае, просоветскостью не объяснишь. Но, так или иначе, с аплодисментами вежливости, милыми профессорами и утомительнейшими обедами, объездили всю Англию от южного Брайтона до северного Эдинбурга. В голове каша, калейдоскоп, во всем теле усталость. Но интересно жутко. Ведь впервые…

Теперь еще на недельку Канада (один) — митинг в защиту Мороза⁷⁴ и Буков-ского⁷⁵ и домой, в Marlotte, на диван…

О русских делах… Патриарх, при всем своем величии, надоел, москов<ские> подпевалы не меньше. Я даже размахнулся и написал нечто, озаглавленное «Статья, которую не хотелось писать», но потом решил просчитать до 10^ти и, просчитав, решил не влезать в эту склоку. Ну его… Ну их… Отвернулся и забыл…

«Теленка» не читал. Галка прочла треть, говорит, интересно. А, по<‑>моему, все‑таки инфляция⁷⁶. Хорошо, что хоть Володька проскочил в щелочку между <«>Глыбами<»> и <«>Дубами<»>. Все, кто читал (пока русские), восторгаются.

Что сказать о Западе за ¹/₂ года жизни? Пока только присматриваюсь, коренных французов не знаю, англичан еще меньше и еще молниеноснее, но жить им и жить со всеми их инфляциями и дорожающим бензином многие и многие года в загнивающей этой системе. Только танками можно изменить, а до капстран они не догрохочут, пусть леваки мелют, что хотят.

Беспокоит меня другое. Вы все. Вот это да! И не хватает (нужен московский трёп) и тревожит. Огорчает меня и серунство кое‑кого из друзей. Ну, не подписываетесь, не пишите обратного адреса… Нет, молчат^*.

Пишите иногда просто по почте — скорее <дойдет>.

Основные три вещи я получил. Три или четыре рассказа — нет.

Целую. Вика⁷⁷ 

 

 

Р.Д. ОРЛОВА — В.П. НЕКРАСОВУ

30 окт<тября> 1975 г.

Вика, дорогой,

много лет тому назад я в электричке Москва — Жуковка дочитывала «Новый мир» с «Первым знакомством»⁷⁸. Книга захватила, помогла осмыслить нечто новое и важное. В окружающей и своей жизни. «Заграничный путевой очерк», — едва ли не самый замусоленный, замусоренный жанр, — Вы превратили в искренний лириче-ский дневник. И я тогда сразу же написала Вам, — сбивчиво, сумбурно, — лишь бы скорее, не забыть, не дать наложиться другим впечатлениям, не дать вмешаться внутреннему редактору и цензору, — успеть. (Вам ли рассказывать, что этот внутренний цензор следит вовсе не только за «крамолой». У меня, например, он еще возмущается: «Где Некрасов и где ты? Какое ему дело до твоих впечатлений и настроений?» И это побороть подчас не легче, чем страх…)

Спешу и сейчас, семнадцать лет спустя, — до того, как этот же редактор наложит вето.

Глотнула, не отрываясь, «Записки зеваки»⁷⁹. Самое удивительное, это голос. Чудо неповторимого, единственного голоса, — только Виктор Некрасов, — никто иной. (Следую за Вашей манерой, потому позволяю себе отвлечься: весной в Коктебеле Лева смотрел очередную порцию кинодерьма, а я поднялась к себе, включила в середине чего‑то и, вдруг, — голос. Узнала не по содержанию, еще до содержания, — по непо-вторимости⁸⁰).

Были куски, которые я знала раньше (архитектор Мельников⁸¹, Киевский вокзал⁸²), но и эти куски читала словно впервые.

Меня ведет по разным городам, по разным улицам, по разным странам человек, умеющий видеть. Он ничего мне не навязывает, не проповедует, не «обращает» меня, — просто разговаривает нормальным голосом. Иду<,> потому что мне интересно, потому что сказанное им меня касается, — а могу и не идти. Могу и не соглашаться с автором (я еще использую это право), и при этом не перестану любить автора, а меня ниоткуда не изгонят и ни от чего не отлучат…

Иду по Киеву, по Левиному Киеву⁸³, — да я, оказывается<,> так мало видела раньше! А ведь по Андреевскому спуску мы в 1970 году ходили с Иваном Светличным⁸⁴  и Иваном Дзюбой⁸⁵. Со смешанным чувством перечитала я слова у Бабьего Яра, сказанные в 1966 году⁸⁶. Далеко он от них ушел⁸⁷. А два дня тому назад мы провожали, а потом встречали Лелю на свидание и со свидания⁸⁸.

Не знаю я о доме Городецкого⁸⁹. И захотелось мне сейчас, немедленно брать билет, ехать в Киев, и смотреть, смотреть, ходить по «некрасовским» местам с книгой в руках… Как и многие иные мечты, эта, хоть и осуществимая, — Бог ведает… По моей родной Москве пойдем в самые ближайшие дни. Упоминаете Вы дом, где я родилась, передвинутый вглубь, — он стоял по Тверской № 24; рядом д<ом> 22, — студия МХАТ, — мы в детстве играли среди декораций. И этот дом — один (у Вас — множественное число), не считая глазной больницы, — но она, как Вы знаете<,> дальше.

О кабинете гравюр  я знала, бывала там, а о музее Тропинина  — нет. Повышаете наш культурный уровень. Пойдем туда обязательно, Лева — большой поклонник «таинственно‑загадочного» Рокотова . И на улицу Веснина № 9  пойдем. Выписываю Ваш прошлый, а наш будущий маршрут, перечисляю с радостью, почти чувственной: Щетининский переулок, музей Тропинина, — Антипьевский , — посмотреть, что в пустой усадьбе между домом Верстовского и церковью Антипия.

И мне сияние колонн в метро «Дворец Советов»⁹⁰ казалось таинственно загадочным.

… Мне жаль, что Вы не предусматриваете такой возможности: Ваш читатель или скорее читательница прерывает прогулку, не потому<,> что ей не хочется, и не из<‑>за КГБ, а из<‑>за страшного давления обыденной жизни, обстоятельств. И все скукоживается свободная территория души, — а без нее немыслим и зевака…

Но я иду за автором не только по пространству, — и по времени: по предвоенным годам. По войне. И по недавним.

Осенью <19>62 года мне казалось, что наступают совсем иные времена. Среди примет этих времен было не только публикация «Ивана Денисовича», но и то, что делегация в Париже состояла из Паустовского⁹¹, Некрасова и Вознесенского. Сегодня в это нельзя поверить. Сегодня смешно вспомнить, но ведь тогда я (и не только я) гордилась, — вот эта делегация представительная.

Пишу все «про жизнь», а мне еще хочется «про литературу», хотя разделить у Вас почти невозможно. Вот я читаю гимн водке, — с какой‑то захватывающей радостью, с чувством полного отож<д>ествления. А ведь я никогда не пила. Более того, — было в моей жизни 10 лет, когда я водку иначе, как «проклятой»<,> не называла. Когда водка (пил мой бывший муж⁹²) меня чуть не убила⁹³. А читаю у Вас, все узнаю, и все мне кажется милым, даже блюдца с окурками. Так можно только<,> когда литература.

Одному не поверила, — хотя<,> кажется, поняла, — что не скучаете по Киеву. Перед отъездом Вы даже выпить за Киев не захотели.

Но слово, Ваше слово Вас опровергает. Нельзя так написать о городе<,> сколько бы горя этот город ни принес, — если его не любить, не скучать по нему. А, впрочем, может<,> так легче думать, что не скучаете…

Повторю, — мне интересно. Мне важно то, что мне показывает зевака, то, о чем написано. Но интереснее всего мне — личность рассказчика. В главном и второстепенном. В особенной пестроте. В пересечении широты, — вобрать, жадно вобрать все впечатления бытия, — и определенности. Я слышу и вижу этого человека. Того, кого мама просила не быть благоразумным, — и он не стал. Того, кто положил в карман аистиное яйцо в Нью‑Йорке.

Как захотелось мне подойти к вам, когда вы разговаривали в Париже с Сашей⁹⁴, — просто подойти, поздороваться. Встало на пути ледяное слово «никогда». Или та иная возможность, которая для меня была бы страшным несчастьем⁹⁵.

Теперь наша не литературная хроника: относительно здоровы. Работаем. Завидую Володе с Ларой⁹⁶, Лиле⁹⁷  и Гале⁹⁸, которые уехали в наш Коктебель. Мы выберемся, может быть<,> в октябре, — тогда в Крым будет уже поздно.

Юлик⁹⁹  верно сказал<:> «проживаем свои жизни за вас здесь». Но все затягивается и затягивается тиной. И, вот, «Записки зеваки» прорвали тину!

Еще раз — огромное спасибо.

Несколько мелочей, которые относятся не к Вам, — даже в объявлении русского журнала нельзя же допускать «1500 титулов!»

И нельзя транскрибировать иностранные имена, как будто их никогда никто здесь не употреблял¹⁰⁰  (Лукаш  вместо Лукач, Леви Штраус вместо Леви Стросс, Ирвин Хов вместо Хау и т.д.)

Нежно Вас обнимаем.

Ваша Рая Орлова¹⁰¹ 

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Р.Д. ОРЛОВОЙ и Л.З. КОПЕЛЕВУ

17.II.76

<Париж>

Дорогие Лева и Рая!

Не сердитесь, что пишу редко. Здесь, в Париже, та же сутолока и текучка, что в дорогой нашей Москве. Ничего как‑то не успеваешь. Как та белка в том колесе.

Иногда все же вырываюсь из этого колеса и брожу по очаровательным париж-ским улочкам, по Марэ, по всяким де‑Вожам… Усраться... Заглядываю иной раз и в Лувр и брожу, не торопясь, от картины к картине, не стараясь захватить все зараз. Узнал де ла Тура, а ведь не знал. Могу спокойно пройти мимо Джоконды, знаю уже более или менее<,> где что висит. Это м<ожет> б<ыть> даже самое приятное…

К Парижу начинаю уже привыкать, считать своим. Вчера вот ездил в Орли встречать из Гренобля Леню¹⁰²  и подумал — вроде уже как во Внуково или Борисполь… Вот так‑то…

Ну, а русский Париж? Вы там, в Москве, о нем знаете, по‑моему, больше, чем мы… Случается тут разное. До вас доходит что‑то, но в основном по испорченному телефону, по‑французски «telephone arabe»…

Я же, дети мои, над схваткой. Не окунаюсь. А потому и относятся ко мне не плохо. И русские, и французы, и русско‑французы. Дружу в основном с Володькой¹⁰³  — очень он хороший, прямой и честный парень — прошу это учесть — зря похвалами не раскидываюсь. Есть и другие хорошие ребята — в основном из французов с «прожидью» или из белой гвардии…

Вчера, у Карала¹⁰⁴, видел твой, Лева, пухлый том. В продаже еще нет, но размеры несколько пугнули. Ох, как люблю я лаконизм…

Как там мои Володи¹⁰⁵? Привет им… Как тебе мой Гелий¹⁰⁶?

Возможно<,> в Москве появится мой Витька. Приголубь его, познакомь с иностранными журналистами, м<ожет> б<ыть> ему придется сделать заявление для иностр<анной> печати.

За сим обнимаю и целую! Вика¹⁰⁷.

 

 

В.П. НЕКРАСОВ — Л.З. КОПЕЛЕВУ

23.II.76

Дорогой Лева!

Пользуюсь новым каналом. По-старому (не знаю<,> твой ли он, но им пользуется Володя К<орнилов>) через Г<алю> Евт<ушенко> послал тебе и Гелию¹⁰⁸ письмишки дней 5 тому наз<ад>. Что скорее дойдет.

Мы — в ожидании Галкиной операции, кот<орая> намечена вроде как на 4 марта¹⁰⁹.

Видал недавно твою сверхпухлую книгу. Только полистал и подивился нашей госпитальной фотографии¹¹⁰…

Для размышления посылаю местную газетенку¹¹¹. Это к встрече XXV съезда!

Обнимаю и целую вас обоих!

Привет Володькам.

Галка кланяется!

Вика

Перешли, пожалуйста, как<‑нибудь?> прилагаемое письмо Гелию¹¹².

 

13.XII.76

Дорогой Лева!

Добралось, наконец, через ¹/₂ месяца твое письмо до меня. Пока письма, рукописи Г<елия> еще нет…¹¹³  «Прощай… прощай!» не надо… И Дантона тоже не надо…¹¹⁴ 

Кстати, не было от тебя письма, на которое я бы не ответил. Не говоря уже о почт<овых> открыточках из разных европ<ейских> городов на Красноар<мейск>ую.

Теперь об основном.

Думаю, да и кое‑что до меня дошло, что у тебя есть кое‑какие ко мне претензии. А м<ожет> б<ыть> и обида за статью в «Континенте»¹¹⁵.

Это не мне в оправдание, но случилось так, что я ее прочел уже в напечатанном виде. И скажу сразу — и Володе¹¹⁶  тут же сказал, — что я крайне недоволен, что она появилась именно в таком виде, в кот<ором> она появилась. Она грубая, в Совет-ской интонации и во многом несправедливая, хотя и не во всем. Я б ее в таком виде, весьма обидном, даже оскорбительном, ни в коем случае не пропустил бы.

Хочу, чтобы ты это знал. Володя тоже признался, что статья сделана с ненужным «перехлестом», хотя с существом ее согласен¹¹⁷.

Ну, тут у вас, боюсь, что‑то личное. Сужу по твоей статье в «Самосознании»¹¹⁸, которую не очень одобряю. Я не брался бы судить о «нас» на таком расстоянии, да еще подсчитывать — 90% и т.д.¹¹⁹ 

Вообще — думаю<,> нам надо друг друга поддерживать. А не наоборот. Пользы от этого «наоборот» никому никакой, кроме, как Лубянке.

Теперь о твоей книге¹²⁰. Брался за нее с опаской. И не потому, что она толстая (нет на вас всех, и на А<лександра> И<саевича> в том числе, нашей Аси Б<ерзер>¹²¹!), а потому что я, как бывший красноармеец<,> не люблю, когда ее — Красную Армию — топчут. Боялся, что и ты это сделал… Прочел (первую пока часть, военную) и увидал, что это не так. Я сам в Германии в те дни не был, поэтому не мне судить. (Я видал «конец войны» — а он был — в Сталинграде, там ничего подобного не было…) То<,> что было, то было — увы! (и, возможно, не могло не быть. На первых порах), но твоя позиция (тогда) была единственно правильная. То же, что ты рассказал о политработниках<,> — это впервые в военной литературе. И их, таких, топтать и разоблачать надо. И ты это сделал. Спасибо!¹²² А солдаты… Думаю, что это приключилось, образовалось не только из‑за приказов (посылайте посылки! А потом — расстреляем!), а по другим причинам — солдатской отходчивости и жалостливости. Это я видел в Зап<адной> Украине… Вели на расстрел, а потом кормили, скручивали цигарки, <—> ах ты, глупый, глупый Фриц…

Единственное, что я не понял<,> — это как ты все в деталях, в разговорах запомнил. Они все очень живые, достоверные. Талант восстановления? За это хвалю. Веришь…

А насчет человеческих потерь… Уходят, уходят, уходят друзья… Увы, да… Но не по моей, во всяком случае, вине. Я писал всем! Отвечало 10%... И решил (не без основания), что меня боятся… Я ЗА, ЗА, ЗА контакты!!! Всеми способами! И за то, чтоб не бить, не подъ…вать друг друга.

Бекицер¹²³ — обнимаю, целую тебя и Раю!

Володьки мне не отвечают! Тем не менее и им привет.

Вика¹²⁴

 

13.3.77

Дорогой Лева!

Оторви половинку и передай Гелию¹²⁵. Мое письмо, насколько я понял, ты получил. Нечто похожее на то, что я тебе в нем написал, я включил во вторую часть «Взгляда и нечто» — будет в № 12, в июле. Заканчиваю¹²⁶. Дую в хвост и в гриву, скрывшись от городского шума в тихое Fontainebleau… 

Засим обнимаю и тебя и Раю!

Ви<ка>¹²⁷ 

 

 

 

__________________

*    См.: Некрасов В. Кому это нужно? // Некрасов В. По обе стороны океана; Записки зеваки; Саперлипопет, или Если б да кабы, да во рту росли грибы… / [Составление, подготовка текста и примеч. А.Е. Парниса]. М.: Худож. лит., 1991. С. 355—360.

   **  См.: Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве: 1956—1980. М.: Книга, 1990.

 ***  Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов: Встречи и письма // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 363—393.

*  Обязательное, непременное условие (лат.).

*  Но, однако (фр.).

*    Домработница (фр.).

 **  О франках (фр.). 

* Он не прав: многие друзья писали, но письма не доходили… — Примеч. Р.Д. Орловой и Л.З. Копелева.

 

 

Комментарии 

 1  Отклик Л.З. Копелева на первую часть итальянских очерков В.П. Некрасова неизвестен. — См.: Некрасов В. Первое знакомство: Из зарубежных впечатлений // Новый мир. М., 1958, № 7. С. 142—181.

        Р.Д. Орлова в марте 1986 г. вспоминала: «… В 1958 году, прочитав “Первое знакомство”, я написала Некрасову одно из первых читательских писем в своей жизни. Была уверена, что и я тогда точно так же увидела бы Европу. …» — См.: Орлова Р. Души высокая свобода //Форум: Общественно-полит. журнал. Mьnchen: Сучаснiсть, 1986, № 15. С. 230.

       Очерки вышли отдельным изданием значительно позже. — См.: Некрасов В. Первое знакомство: Из зарубежных впечатлений / [Рисунки, фотографии и оформление автора]. М.: Сов. писатель, 1960.

      «Рисунки его были столь выразительны, что ими восхищались даже Кукрыниксы». — См.: Пархомов М. Цена простых слов // Некрасов В. Написано карандашом: Повести, рассказы, путевые заметки. Киев: Днiпро, 1990. С. 10.

 2   По мотивам повести «В окопах Сталинграда», удостоенной в 1947 г. Сталинской премии 2‑й степени, В.П. Некрасов написал сценарий, привлекший внимание режиссера Александра Гавриловича Иванова (1898—1984), который снял на «Ленфильме» полнометражный фильм, вышедший на экраны страны в 1956 г. под другим названием — «Солдаты».

 3   Российский государственный архив литературы и искусства (в дальнейшем — РГАЛИ), ф. 2549, оп. 1, ед. хр. 321. Л. 1‑1 об. Автограф.

 4    Речь идет о фильме итальянского актера, режиссера и сценариста Пьетро Джерми (Germi; 1914—1974) «Машинист» (Il ferroviere; 1956), который был представлен публике летом 1956 г. в Испании на международном кинофестивале в Сан‑Себастьяне и был назван там лучшим фильмом на иностранном языке (http://www.kinopoisk.ru/awards/sanseb/1956/).

       Упоминание об этом фильме встречается в разных произведениях В.П. Некрасова, например, в повести «Кира Георгиевна». — См.: Новый мир. М., 1961, № 6. С. 121. См. также: Некрасов В. Кира Георгиевна. М.: Сов. писатель, 1962. С. 136.

 5  Фильм американского режиссера Бадда Боттичера (Boetticher; 1916—2001) «Тореадор и леди (Bullfighter and the Lady)» вышел в прокат в 1951 г.

 6    Позднее В.П. Некрасов был в Испании и поделился с читателями своими впечатлениями о корриде. — См.: Некрасов В. Взгляд и нечто // Континент, 1976, № 10. С. 40—45.

 7    РГАЛИ, ф. 2549, оп. 1, ед. хр. 321. Л. 3‑4 об. Автограф.

 8    После того как в журнале «Новый мир» закончилась публикация очерков В.П. Некрасова «По обе стороны океана» (1962, № 11—12), в газете «Известия» появилась редакционная реплика, по тональности своей больше напоминавшая пасквиль. Позднее стало известно имя ее автора. Журналист-международник Мэлор Георгиевич Стуруа (род. в 1928 г.) обрушился на В.П. Некрасова и подверг его очерки огульному разносу за «мирное сосуществование в области идеологии» и «“фасадное” знакомство» с буржуазными странами. Вывод критика звучал устрашающе: «…дело не в фактических ошибках, а в тех легкомысленных и неверных обобщениях и параллелях, которые ведут к буржуазному объективизму, к бездумному описательству, искажающему действительность». — См.: Турист с тросточкой // Известия. М., 19 января 1963 г., № 17. С. 5.

 9   Л.З. Копелев познакомился и подружился с Александром Исаевичем Солженицыным (1918—2008) на «шарашке». Впоследствии он стал прототипом ЛьваРубина в романе А. Солженицына «В круге первом». — См.: Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве.

 10  См.: Солженицын А. Два рассказа: Случай на станции Кречетовка; Матренин двор // Новый  мир. М., 1963, № 1. С. 9—42, 42—63.

 11  Австрийский идеолог национал‑социализма Рудольф Юнг (Jung; 1882—1945) во 2‑м издании книги «Национальный социализм: Его основы, его становление и цели» утверждал: «Общая польза превыше частной» (Gemeinnutz geht vor Eigennutz). — См.: Jung R. Der Nationale Sozialismus. Mьnich, 1922 (1‑е изд. — 1919).

       Этот тезис вскоре превратился в нацистский слоган и широко использовался не только в уличной нацистской пропаганде. — См.: Hicks S. Nietzsche and the Nazis: A personal view. 2010. Ch. 17 (www.stephenhicks.org/.../nietzsche-and-the-..)

 12  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 1, ед. хр. 81. Л. 1—4 об. (авт. пагинация 6—9 об.). Черновой автограф с авт. правкой. Курсив Л.З. Копелева.

 13  Очевидное лукавство и желание в возобновившейся переписке установить иной, более доверительный уровень общения, который сложился у них с первой же встречи весной 1956 г. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов... // Некрасов В. По обе стороны океана ... С. 363—367. См. также: Копелев Л. Первое знакомство // Форум… Mьnchen: Сучаснiсть, 1986, № 15. С. 233—237. После смерти В.П. Некрасова эссе было перепечатано в изд.: Время и мы: Лит. и общественно-полит. журнал. Нью-Йорк и др., 1987, № 98. С. 220—224.

 14   Вероятно, речь идет об изд.: Копелев Л. «Фауст» Гете. М.: Гослитиздат, 1962 (Серия «Массовая историко-литературная библиотека»).

 15  В.П. Некрасов не учел, что эта «реплика» появилась не на пустом месте. Ей предшествовал резкий выпад первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева (1894—1971) на встрече с творческой интеллигенцией 17 декабря 1962 г. против всех, кто не колебался вместе с линией партии. При имени «Некрасов» возникла заминка, т.к. оратор никакого «другого Некрасова» знать не хотел. В опубликованном отчете никаких имен не было, но «круги по воде», безусловно, разо-шлись. — См.: Творить для народа во имя коммунизма: Встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства //Правда. М., 18 декабря 1962 г., № 352. С. 1.

 16  См.: Некрасов В. Месяц во Франции // Новый мир. М., 1965, № 4. C. 102—163.

 17  В.П. Некрасов поехал в Лейпциг вместе с документальными фильмами «Неизвестному солдату…» и «Сын солдата», поставленными по его сценарию его другом режиссером Рафаилом Ароновичем Нахмановичем (1927—2009) и снятыми оператором Ниной Михайловной Степаненко.

        На Пятом международном кинофестивале документальных и короткометражных фильмов «Сын солдата» был удостоен приза «за лучшую идею фильма». — См.: Славин К. Голуби Лейпцигского фестиваля // Советская культура. М., 20 ноября 1962 г., № 140. С. 4.

        О В.П. Некрасове‑сценаристе см.: http://www.famhist.ru/famhist/klasson/003324e8.htm

 18  Возможно, речь идет о немецком кинорежиссере‑документалисте Эндрю Торндайке (Thorndike; 1909—1979).

 19  Предчувствие не обмануло писателя. 8 марта 1963 г., выступая перед отечественной интеллигенцией, Н.С. Хрущев большую часть своего гнева обрушил на художников, отстаивавших принцип «мирного сосуществования в области идеологии». В их число попали кинорежиссер Марлен Хуциев и В.П. Некрасов. — См.: Высокая идейность и художественное мастерство — великая сила советской литературы и искусства: Речь Н.С. Хрущева на встрече руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства //Правда. М., 10 марта 1963 г., № 69. С. 3—4.

         В Киеве к негативной позиции первого лица государства отнеслись со всей серьезностью. В.П. Некрасова прорабатывали в разных коллективах. Через несколько месяцев секретарь ЦК КП Украины уделил ему много внимания в своем отчете: «…Как случилось, что автор известной книги “В окопах Сталинграда” оказался на ошибочных позициях субъективизма и по сути выступил в своих путевых заметках “По обе стороны океана” за мирное сосуществование идеологий? Ответ на это дали коммунисты организации киевских писателей.

       …Прямой, откровенный разговор на “Арсенале” и других предприятиях, критика на республиканском совещании помогли делу. Бюро партийной организации заслушало недавно отчет В. Некрасова, помогло ему разобраться в идейных срывах. …» — См.: Скаба А. Вдохновенно служить народу: Заметки об идеологической работе с творческой интеллигенцией // Там же, 14 мая 1963 г., № 134. С. 2.

 20  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 1, ед. хр. 321. Л. 5—6 об. Автограф.

 21  Повесть «Городские прогулки» В.П. Некрасова предназначались для «Нового мира», но была опубликована после смерти писателя его литературным редактором Асей (Анной Самойловной) Берзер (1917—1994) в журнале «Юность» (1988, № 7. С. 8—31).

 22  Олесь (Олег Петрович) Бенюх (род. в 1928 г.) — дипломат, писатель, лингвист; редактор пропагандистских журналов в тех странах, где он работал. В частности, в 1972—1978 гг. он редактировал журнал «Soviet news» в Новой Зеландии.

 23  Герой повести, начинающий литератор Дмитрий Круглов, еще на родине попадает в поле зрения американских спецслужб. Позднее вместе с несколькими сослуживцами он был отправлен в командировку в Америку. На пресс‑конференции он объявил о своем желании остаться в США, просить политического убежища и переменить имя. «Отныне я — Файтер Чузфри — борец, избравший свободу».

       Через некоторое время Fighter Choozefree обратился в советское консульство с просьбой вернуть его домой. Встретив холодный прием у работников консульства и презрение к себе, Файтер Чуз-фри принял предложение сексуально озабоченной 70‑летней вдовы химического магната Джулии Лавет. В финале повести даны размышления нового альфонса: «У меня есть все — деньги, машины. В журнале моей игривой прабабушки Джулии “Sex Epoch” я могу печатать все, что мне взбредет в голову. Свобода! Да подавитесь вы своей свободой золота и смерти! Дышать я хочу, дышать, дыша‑а‑а‑ть!»

        Напоминание Джулии Лавет о том, что они должны ехать на бал нудистов, вызывает приступ отчаяния у Дмитрия Круглова, так и не научившегося жить по законам Файтера Чузфри. «Я схожу с ума…» — так завершается повесть О. Бенюха «День в Чикаго». — См.: Октябрь. М., 1972, № 6. С. 21—82.

 24  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 1, ед. хр. 321. Л. 7—8 об. Автограф. С небольшими разночтениями письмо вошло в публикацию: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов... // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 367.

 25   В письме пасынку Виктору Леонидовичу Кондыреву (род. в 1939 г.), остававшемуся некоторое время на родине, В.П. Некрасов 7 октября 1974 г. писал из Парижа: «…завтра должны дать годичную визу». — См.: «Постепенно опариживаюсь…»: Письма В.П. Некрасова к В.Л. Кондыреву // Звезда. СПб., 2004, № 10. С. 148.

 26  Речь идет об А.И. Солженицыне, 13 февраля 1974 г. высланном из СССР и вывезенном в Германию. Вскоре он принял решение поселиться в Цюрихе, где продолжал собирать материал для «Красного колеса» о жизни Ленина в Швейцарии. — См.: Солженицын А. Угодило зернышко промеж двух жерновов: Очерки изгнания //Новый мир. М., 1998, № 9. С. 50—51.

 27  Владимир Емельянович Максимов (настоящее имя Лев Алексеевич Самсонов; 1930—1995) — писатель, публицист, редактор. После исключения из Союза писателей в июне 1973 г. и помещения в психиатрическую больницу в начале 1974 г. вынужден был эмигрировать. В открытом письме советскому правительству, отправленном из Москвы 5 марта 1974 г., В.П. Некрасов напомнил об этом: «Несколько дней назад я проводил во Францию Владимира Максимова…». — См.: Некрасов В. Кому это нужно? // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 355.

 28  Журнал «Континент» был основан в Париже в 1974 г. как орган свободной русской мысли, российского и общеевропейского антикоммунистического освободительного движения. — См.: От редакции // Континент. Берлин — Мюнхен — Париж, 1974, № 1. С. 4.

      В.П. Некрасов вошел в редколлегию журнала «Континент» и вскоре опубликовал в нем «Записки зеваки» (см. ниже). В некоторых изданиях В.П. Некрасова ошибочно называют главным редактором этого журнала. — См.: Казак В. Лексикон русской литературы ХХ века. М.: РИК «Культура», 1996. С. 278.

 29  См.: Корнилов В. Без рук, без ног: Повесть // Континент. 1974, № 1. С. 19—122; 1975, № 2. С. 95—196.

         В.П. Некрасов познакомился и подружился с Владимиром Николаевичем Корниловым (1928—2002) в 1959 г. Незадолго до отъезда из СССР В.П. Некрасов прожил несколько дней в семье Корнилова. — См.: Виктор Некрасов и Владимир Корнилов: Письма и вокруг / Публикация, комментарии и примечания Л. Беспаловой // Знамя. М., 2008, № 9. С. 150—167.

 30  Андрей Дмитриевич Сахаров (1921—1989) — академик; правозащитник, один из основателей Московского комитета прав человека, против которого в августе 1973 г. в СССР была организована кампания осуждения и дискредитации его правозащитной деятельности. В первом номере журнала «Континент» помещено приветствие А.Д. Сахарова к редакции нового издания, датированное 1 сентября 1974 г. — См.: Континент. 1974, № 1. С. 11—12.

      О знакомстве В.П. Некрасова с А.Д. Сахаровым см.: Некрасов В. Взгляд и нечто // Там же, 1977, № 13. С. 23—26.

 31  Милован Джилас (Djilas; 1911—1995) — политический деятель Югославии, автор теории номенклатуры как «нового класса», проведший более десяти лет в тюрьме за публикацию книг «Новый класс: Анализ коммунистической системы» (1957) и «Разговоры со Сталиным» (1962). С 1970 г. М. Джилас был лишен возможности покидать Югославию. — См.: Джилас М. Беседа //  Континент, 1974, № 1. С. 225—230; Матонин Е. Иосип Броз Тито. М.: Молодая гвардия, 2012. С. 266—271 (серия «ЖЗЛ»).

 32 «Русский швейцарец» из Одессы, журналист, публицист, один из ведущих деятелей Народно‑Трудового союза, Георгий Евгеньевич Брудерер (1921—2003) в конце войны попал на родину предков в Швейцарию и до конца жизни деятельно помогал русским эмигрантам. — См.: Трушнович Я. Георгий Евгеньевич Брудерер // Посев. Франкфурт‑на‑Майне, 2003, № 10. С. 47. См. также: Брудерер Г. Афганская война. Франкфурт‑на‑Майне: Посев, 1985; Брудерер Г. НАТО и Варшавский договор. Франкфурт‑на‑Майне: Посев, 1985.

 33  Речь идет об Александре Аркадьевиче Галиче (наст. фамилия Гинзбург; 1918—1977) — поэте, драматурге, сценаристе, барде.

 34   Вероятная описка. Речь идет об А.А. Галиче (см. ниже).

 35 Речь идет о Марии Васильевне Розановой‑Синявской (род. в 1929 г.), приехавшей с мужем в Париж на год раньше Некрасовых и опекавшей их в первое время их жизни на Западе.

 36  Андрей Донатович Синявский (псевд. Абрам Терц; 1925—1997) и его жена приняли Некрасовых в своем доме под Парижем и помогли им войти в новую жизнь. В.П. Некрасов с большой симпатией относился к ним обоим. В письме В.Л. Кондыреву он так охарактеризовал Синявских: «Очень хорошие наши хозяева и жутко разные. Она — утомительно деятельная, он тихий, спокойный, не суетливый и удивительно располагающий». — См.: «Постепенно опариживаюсь…» // Звезда. СПб., 2004, № 10. С. 149. См. также: Некрасов В. Взгляд и нечто // Континент. 1977, № 12. С. 99.

 37 Гельвеция (Гельветическая Конфедерация) — латинское название северо‑западной части Швейцарии, где обосновалось одно из многочисленных кельтских племен — племя гельветов.

 38  В.Л. Кондырев, его жена Людмила Григорьевна и их сын Вадим (род. в 1967 г.) оставались в СССР до апреля 1976 г.

 39 Инженер‑геолог Николай Алексеевич Ульянов (1881—1977) по счастью эмигрировал из России до 1917 г. Формально В.П. Некрасов выехал из СССР именно по его приглашению. В.П. Некрасов подробно писал о нем В.Л. Кондыреву. — См.: «Постепенно опариживаюсь…» // Звезда. СПб., 2004, № 10. С. 146—147. См. также: Некрасов В. По обе стороны Стены // Континент. 1979, № 19. С. 79—87.

 40  Этот абзац Р.Д. Орлова включила в работу, которую она начала в 1974 г. и которая была посвящена русско-американским литературным связям. См.: Орлова Р. Русская судьба Хемингуэя // Вопросы литературы, 1989, № 6. С. 91. Среди документов, сохранившихся в ее домашнем архиве, есть копия этого фрагмента.

 41 РГАЛИ, ф. 2548, оп. 1, ед. хр. 110. Л. 1 — об. 4 об. Автограф. Начало письма отсутствует. Документ условно датирован Р.Д. Орловой.

 42 Василий Макарович Шукшин (1929—1974) скончался 2 октября. В.П. Некрасов с нежностью и болью вспоминал о нем в эссе «Взгляд и нечто»: «…О смерти его узнал уже в Париже, от Марлена Хуциева…

     До сих пор не могу отделаться от мысли — а не наложил ли он на себя руки? Принял лошадиную дозу снотворного и все, с концами.

     А если не снотворное, то все окружающее. Не выдержало сердце.

     В общем‑то я его не знал в последние годы. Человек он был кристальной (прошу простить меня за штамп, но это так, другого слова не нахожу), кристальной честности. И правдивости. В его рассказах, фильмах, ролях ни признака вранья, желания схитрить, надуть, обмануть. Все правда. И талант заставлял эту правду глотать. Даже тех, кому она претила. Глотали ж, глотали…

    …Ушел из жизни и Василий Макарыч, а для друзей Вася Шукшин. Кто его убил, неизвестно, но убили.

      А я сижу в каком‑то далеком от всех городе с длинным названием Фонтенбло, держу в руках книжку в красном переплете, смотрю на усталое, усталое лицо Васи Шукшина, моего друга Васи Шукшина, и что‑то во мне дрожит, и слезы текут по щекам…». — См.: Континент. 1977, № 12. С. 113—119.

 43  Геннадий Федорович Шпаликов (1937—1974) покончил с собой 1 октября в доме творчества Переделкино. О причинах гибели молодого талантливого поэта и сценариста см.: Данелия Г. Чито‑грито. М.: Эксмо, 2007. С. 229—232.

      О том, как болезненно переживал В.П. Некрасов гибель Г.Ф. Шпаликова, он месяц спустя, 7 января 1975 г., писал В.Н. Корнилову. — См.: Виктор Некрасов и Владимир Корнилов… // Знамя. М., 2008, № 9. С. 153—154. См. также: Некрасов В. Взгляд и нечто // Континент. 1977, № 13. С. 14—18; Некрасов В. «Долгая и счастливая жизнь»: Геннадий Шпаликов // Некрасов В. Сочинения. М.: Книжная палата, 2002. С. 1045—1047.

 44  Марлен Мартынович Хуциев (род. в 1925 г.) недавно вспоминал: «Когда меня изводила украин-ская партноменклатура за безобидный фильм “Два Федора”, снятый на Одесской киностудии, руку помощи протянул Виктор Некрасов. Подарил в те дни книгу “В окопах Сталинграда” с надписью: “Марлену. Держись — можно удержаться”». — См.: Хуциев М. Я рука в руку с Михалковым. Представляете?.. // Новая газета. М., 13 апреля 2009 г., № 38. С. 21—22.

 45 Об отношении В.П. Некрасова к Г.Ф. Шпаликову и о настроении, близком к отчаянию, которое их объединяло в начале 1974 г., см. в письме В.П. Некрасова к Науму Моисеевичу Коржавину (Манделю; род. в 1925 г.) от 3 ноября 1978 г. — См.: «Были бы вокруг тебя город и люди…»: Письма Виктора Некрасова / Публикация Т.А. Рогозовской // Егупец: Худож.‑публицист. альманах. Киев, 2011, № 20. С. 290—313 (udaica.kiev.ua/Eg-20/Egupez20‑14.htm).

     См. также недатированное письмо Г.Ф. Шпаликова и два стихотворения, посвященных В.П. Не-красову, последнее из которых написано незадолго до смерти, в кн.: Шпаликов Г. Я жил как жил: Стихи, проза, драматургия, дневники, письма. М.: Подкова, 2000. С. 323—330.

 46  В Кривом Роге оставалась семья В.Л. Кондырева (см. выше).

 47  Вероятно, речь шла о неудачном обмене денег, который в то время был крайне затруднен. Кроме того, в своих воспоминаниях Владимир Николаевич Войнович (род. в 1932 г.) упоминает премию, которой наградило его общество Марка Твена. Оно «присудило мне премию — тысячу долларов по одному центу. Мешок денег, который я так и не получил…» — См.: Войнович В. Автопортрет: Роман моей жизни. М.: Эксмо, 2011. С. 569.

 48  А.Д. Синявский (см. о нем выше примеч. 36) первые несколько лет был членом редколлегии и одним из постоянных авторов журнала «Континент». В первом номере журнала была напечатана его большая программная статья, которая сразу же была замечена и стала предметом ожесточенной полемики (см. об этом ниже). — Терц А. Литературный процесс в России // Континент. 1974, № 1. С. 143—190.

 49  В.П. Некрасов с удивлением и восхищением писал о Вите Эссель (Hessel; урожд. Vitia Guetzevich; умерла в 1985 г.) и ее муже, бывшем узнике концлагеря и участнике Сопротивления, одном из авторов Всеобщей декларации прав человека, правозащитнике, дипломате Стефане Эсселе (1917—2013). Они не только помогли Некрасовым войти во французскую жизнь, но и создали условия для работы писателя. — См.: Некрасов В. Взгляд и нечто // Там же, 1977, № 12. С. 102—103; «Постепенно опариживаюсь…» // Звезда. СПб., 2004, № 10. С. 164.

 50  Владимир Рафаилович Марамзин (Канцельсон; род. в 1934 г.) 24 июля 1974 г. был арестован в Ленинграде за подготовку для самиздата машинописного авторизованного собрания сочинений в 4‑х томах Иосифа Александровича Бродского (1940—1996), к тому времени лишенного советского гражданства и работавшего в Мичиганском университете США.

 51  В.Л. Кондырев.

 52  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 1—3 об. Автограф. С существенными пропусками письмо это см.: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов… // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 370—371.

 53   Речь идет о Галине Семеновне Евтушенко. Она встречалась с Некрасовыми в их последний приезд в Москву и проводила их в киевском аэропорту в эмиграцию. — См.: Кондырев В. Все на свете, кроме шила и гвоздя: Воспоминания о В.П. Некрасове: Киев — Париж. 1972—[19]87 гг. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 118.

       См. также ее рассказ в публикации одного из родственников В.П. Некрасова, Михаила Ивановича Классона (род. в 1948 г.): klasson.livejournal.com/22186.html.

 54  Философско-публицистический сборник семи авторов «Из‑под глыб» появился в середине ноября 1974 г. — См.: Из‑под глыб: Сб. статей. Paris: YMCA‑press, 1974.

 55 См.: Шафаревич И. О сборнике «Из‑под глыб»: Заявление, сделанное в Москве при появлении коллективного сборника «Из‑под глыб» // Русская мысль. Париж, 9 января 1975 г., № 3033. С. 4.

 56  На пресс-конференции в Москве И. Шафаревич уделил особое внимание проблеме эмиграции и, по сути, упрекнул русскую интеллигенцию в том, что она не стремится добиваться своих целей здесь, а настроена на отъезд, на улучшение своей частной жизни. В этой связи И. Шафаревич нарочито вырвал из контекста и процитировал фрагмент из статьи А.Д. Синявского, только что опубликованной в журнале «Континент» под псевдонимом Абрам Терц, с таким комментарием: «… Человек, например, способный написать: “Россия — Сука! ты ответишь и за это”, — был тысячу раз прав, уехав[,] — и ему бессмысленно переносить неудобства ради этой страны[,] и ей он ничего дать не может.

       Здесь проявляется характерная особенность нашей духовной жизни. Она требует преодоления больших трудностей, гораздо больших, чем на Западе. Но[,] с другой стороны[,] этим же создается более глубокое отношение к жизни. Чтобы сделать что‑то действительно ценное (конечно, не в регламентируемой государством сфере), как правило, приходится идти на риск — это уже гарантирует достаточно серьезное отношение к своему делу и к поискам истины. …» — Там же.

      И. Шафаревич знал, что А.Д. Синявский провел пять с половиной лет на тяжелых работах в Дубравлаге в Мордовии и его отъезд во Францию был вынужденным. Тем не менее он сознательно исказил суть статьи оппонента, размышлявшего об антисемитизме в СССР на бытовом и государственном уровне как об одной из причин новой волны эмиграции. «…Сейчас на повестке дня Третья эмиграция, третья за время советской власти, за пятьдесят семь лет. Пока что ее подавляющую часть составляют евреи, которых более-менее выпускают. Но, если бы выпускали всех, еще неизвестно, кто бы перевесил — литовцы, латыши, русские или украинцы… Хорошо, что выпускают евреев, хоть — евреев. И это не просто переселение народа на свою историческую родину, а прежде всего и главным образом — бегство из России. Значит, пришлось солоно. Значит — допекли. Кое‑кто сходит с ума, вырвавшись на волю. Кое‑кто бедствует, ищет[,] к чему бы русскому приткнуться в этом раздольном, безвоздушном, чужеземном мире. Но всё бегут и бегут. Россия — Мать, Россия — Сука, ты ответишь и за это очередное, вскормленное тобою и выброшенное потом на помойку, с позором, — дитя!..» — См.: Терц А. Литературный процесс в России // Континент. 1974, № 1. С. 182—183.

       Не только В.П. Некрасову выпад И.Р. Шафаревича показался неприличным. Полемика именно с этой частью его заявления на пресс-конференции началась уже в следующих номерах газеты «Русская мысль».

 57  А.И. Солженицын безусловно разделял пафос выступления И.Р. Шафаревича. Позднее он так вспоминал о своей реакции на статью АбрамаТерца в «Континенте»: «…А в начале октября вышел 1‑й номер “Континента” — я вскипел от развязно-щегольской статьи Синявского, от его “России-Суки”. Увидел в том (и верно) рождение целого направления, злобного к России, — надо вовремя ответить, не для эмиграции, для читателей в России, еще связь не была порвана, — и вот, сохранился у меня черновик, писал:

     “Реплика в Самиздат. Как сердце чувствовало, оговорился я в приветствии «Континенту»: «пожелания нередко превосходят то, что сбывается на самом деле». Пришёл № 1. И читаем: «РОССИЯ-СУКА, ТЫ ОТВЕТИШЬ И ЗА ЭТО...» Речь идёт о препятствиях массовому выезду евреев из СССР, и контекст не указывает на отклонение автора, Абрама Терца, от этой интонации. 10-летнее гражданское молчание прервано им вот для такого плеска€. Даже у блатных, почти четвероногих по своей психологии, существует культ матери. У Терца — нет. Вся напряжённая, нерв-ная, острая его статья посвящена разоблачению «их», а не «нас», — направление бесплодное, никогда в истории не дававшее положительного. Абрам Терц справедливо настаивает, что русский народ должен видеть свою долю вины (он пишет — всю вину) в происшедшем за 60 лет, — но для себя и своих друзей не чувствует применимости этого закона. Третьей эмиграции, уехавшей из страны в пору наименьшей личной опасности (по сравнению с Первой и Второй), уроженцам России, кто сами (комсоргами, активистами), а то отцы их и деды, достаточно вложились уничтожением и ненавистью в советский процесс, пристойней было бы думать, как  м ы  ответим перед Россией, а не Россия перед нами. А не плескать помоями в ее притерпевшееся лицо. Мне стыдно, что идея журнала Восточной Европы использована нахлынувшими советскими эмигрантами для взрыва сердитости, прежде таимой по условиям осторожности. Мы должны раскаиваться за Россию как за «нас» — иначе мы уже не Россия”.

      Не помню почему, но в Самиздат, в СССР, не послал. Вероятно, потому что подобное предстояло вскоре сказать при выпуске “Из‑под глыб”. …» — См.: Солженицын А. Угодило зернышко промеж двух жерновов… // Новый мир. М., 1998, № 9. С. 87. Курсив и разрядка А. Солженицына.

 58  А.И. Солженицын.

 59  Один из старейших русских ресторанов «Dominique» расположен в центре Парижа, на rue Brea, 19. Его владельцем был театральный критик, коллекционер, меценат Леон (Лев Адольфович) Аронсон (1893—1984), уехавший из России в 1927 г. и назвавший свой ресторан в память о первом петербургском кафе‑ресторане «Доминик» на Невском проспекте, недалеко от Гостиного Двора.

      В скором времени популярность ресторана и его хозяина возросла настолько, что Аронсона стали называть «месье Доминик» не только в эмигрантской среде. Он помогал русским беженцам, прежде всего — художникам и литераторам. — См.: Алешин С. Встречи на грешной земле //Вестник online: Русско‑американский журнал на русском языке. 26 мая 2004 г., № 11 (http://www.vestnik.com/issues/2004/0526/win/aleshin.htm); Носик Б. Прогулки по Парижу: Левый берег и острова. М.: Радуга, 2001. С. 131—135.

 60 А.И. Солженицыну этот приезд в Париж в декабре 1974 г. — январе 1975 г. запомнился иначе. «Смешно так получилось: 27 декабря, только вышли мы с Восточного вокзала (ошеломленными боясь допустить, что вот эти серые дома и узкая улица, по которой мы поехали, и есть тот самый Париж, исчитанный с детства), как встречавшие Струве перекинули нам на заднее сиденье сегодняшнюю парижскую газету: на первой странице, словно выстроенные в ряд, сфотографировались четверо писателей новой “парижской группы”: Синявский, Максимов, В. Некрасов и А. Галич. А в интервью шла всячинка, Некрасов изумлялся обилию фруктов на Западе как самой поражающей его черте после изнурительного рабского Востока, Галич уравнивал мои вкусы с брежневскими и предсказывал, что я никогда не приеду в ненавидимый мною Париж.

      …Лучший день тут был — прогулка с о. Александром Шмеманом, знатоком и города и истории его, — он вел меня и, по мере встречных мест, попеременно проводил то через Париж Людовиков, то через Революцию большую, революции малые, войну прусскую, Мировую первую, 30‑е годы, немецкую оккупацию, да и те самые “русские” кварталы, к которым влек меня главный интерес. …     А Новый год мы со Струве и Шмеманами отправились встретить в так называемый (уже только называемый для экзотики) русский ресторан Доминика на Монпарнасе — и сидела там состоятельная публика, чужая России…» — См.: Солженицын А. Угодило зернышко промеж двух жерновов… // Новый мир. М., 1998, № 9. С. 99—100. Курсив А. Солженицына.

 61 Андре Мальро (Malraux; 1901—1976) — один из крупнейших французских писателей ХХ века; участ-ник гражданской войны в Испании и герой французского Сопротивления; министр культуры Франции в 1958—1969 гг.

     Нежелание А.И. Солженицына встречаться с европейскими интеллектуалами было вызвано его скептической оценкой западного мира и его элиты. Позднее он сформулировал ее так: «…западные писатели, в большинстве своем, не претендуют на силу убеждения. Нынешняя западная литература — щекотание нервов или интеллигентному или массовому читателю, она снизилась до забавы и парадокса, утеряла уровень воспитания умов и характеров». — См.: Солженицын А. Угодило зернышко промеж двух жерновов… //Новый мир. М., 2000, № 9. С. 116.

 62 РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 4‑4 об. Автограф.

 63 В.Л. Кондырев.

 64 Г.С. Евтушенко.

 65 В книге воспоминаний В.Л. Кондырев писал: «Заработав несколько отгулов, мы с Милой отправлялись в Киев или Москву…» — См.: Кондырев В. Все на свете, кроме шила и гвоздя… С. 130.

 66 Разрешение было получено в марте 1976 г., а 11 апреля Кондыревы выехали из Москвы в Вену. — Там же. С. 131, 134.

 67  Л.Г. Кондырева приняла решение уйти с работы, чтобы не подставлять сослуживцев и не за-ставлять их прорабатывать ее по воле властей. — Там же. С. 125.

 68  Евгений Александрович Евтушенко.

 69 О давней дружбе В.П. Некрасова с драматургом и сценаристом Симоном Львовичем Лунгиным (1920—1996), его женой переводчицей Лилианной Зиновьевной (урожд. Маркович; 1920—1998), их сыновьями, Павлом (род. в 1949 г.) и Евгением (род. в 1960 г.) см.: Лунгин С. Тени на асфальте // Синтаксис: Публицистика, критика, полемика. Париж, 1990, № 27. С. 58—74; Лунгин С. Виденное наяву. М.: Вагриус, 2000. С. 301—331; Подстрочник: Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана. М.: Астрель, 2009. C. 207—209, 272, 277—279, 294, 318—327, 337—339.

 70  У Ларисы Георгиевны Беспаловой, жены В.Н. Корнилова, был обнаружен туберкулез. По счастью, в скором времени болезнь удалось победить.

 71  Айви Вальтеровна Литвинова (урожд. Ivy Lowe; 1889—1978) — писательница, переводчица; вдова наркома по иностранным делам СССР Максима Максимовича Литвинова (1876—1951); в 1972 г. вернулась на родину, в Англию. — См.: Лоу‑Литвинова А. Бегство со светлого берега / Пер. с англ. М.Г. Лебедева. — М.: Звенья, 2012; Litvinov I. Mоscow mystery: A novel. N.Y., 1943; Litvinov I. His master’s voice: A detective story. L., 1989; etc.

 72  Джозеф‑Маллорд‑Уильям Тёрнер (Turner; 1775—1851) — знаменитый английский художник.

 73  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 7—8 об. Автограф. Подчеркнуто Г.В. Базий-Некрасовой.

 74  Валентин Яковлевич Мороз (род. в 1936 г.) — историк, поэт, публицист; один из наиболее последовательных деятелей украинского национально-демократического движения. Первый раз был арестован в 1965 г., повторно — в 1970‑м. Ему вменялись в вину антисоветская агитация и пропаганда, точнее — произведения, распространявшиеся в самиздате: «Хроника сопротивления», «Репортаж из заповедника имени Берия» и др.

 75 Владимир Константинович Буковский (род. в 1942 г.) в 1970 г. передал на Запад документы о карательной психиатрии в СССР. Газета «Правда» оценила этот поступок В.К. Буковского как проявление злостного хулиганства, помноженного на антисоветскую деятельность. В марте 1971 г. он был арестован в четвертый раз и приговорен к семи годам заключения (с отбыванием первых двух лет в тюрьме) и пяти годам ссылки по статье 70, часть 1, УК РСФСР. — См.: Буковский В. И возвращается ветер… М.: Новое изд‑во, 2007.

       В.П. Некрасов неоднократно выступал в защиту В.К. Буковского и требовал его немедленного освобождения. 4 августа 1976 г. он написал страстное эссе, которое не могло не воздействовать на общественное мнение многих стран. — См.: Некрасов В. Не дадим убить Буковского! // Некрасов В. Сочинения… С. 1134—1136.

 76  Это первое суждение В.П. Некрасова даже не о книге А.И. Солженицына «Бодалсятеленок с дубом», которую он еще не читал, а о самом факте обращения писателя, призывающего «Жить не по лжи», к изображению совсем недавнего прошлого и осуждению всех тех, кто на протяжении многих лет помогал ему.

     Позиция В.П. Некрасова позже нашла отражение в эссе «Взгляд и нечто». — См.: Континент. 1977, № 13. С. 75—77.

 77  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 8—9 об. Автограф. С некоторыми пропусками письмо опубликовано. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов… // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 371.

 78 Очерки В.П. Некрасова (см. о них выше) печатались в двух летних номерах журнала «Новый мир» (1958, №№ 7—8).

 79 См.: Некрасов В. Записки зеваки // Континент. 1975, № 4. С. 13—172.

 80 В.П. Некрасов читал фрагменты новой книги на разных радиостанциях. — См.: «Постепенно опариживаюсь…»… // Звезда. СПб., 2004, № 10. С. 152.

        В марте 1986 г. Р.Д. Орлова закончила свое эссе, приуроченное к 75-летию В.П. Некрасова, так: «…Его голос, достоверность интонации многим из нас по обе стороны берлинской стены необходимы все больше и больше. Голос прекрасного писателя, чистого, легкого человека, нежного и верного друга». — См.: Орлова Р. Души высокая свобода // Форум… Mьnchen: Сучаснiсть, 1986, № 15. С. 232.

 81  Архитектор по образованию, В.П. Некрасов в один из своих приездов в Москву в середине 60-х гг. получил возможность встретиться с выдающимся конструктивистом Константином Степановичем Мельниковым (1890—1974) в его доме-мастерской в Кривоарбатском переулке, но разговор с мастером не получился. — См.: Некрасов В. Записки зеваки // Континент. 1975, № 4. С. 147—154.

 82  Рассказ о Киевском вокзале был в ранней публикации В.П. Некрасова. — См.: Некрасов В. Первое знакомство… // Новый мир. М., 1958, № 8. С. 139—140.

 83  Л.З. Копелев родился и первые 14 лет жил в Киеве.

 84  Копелевы дружили с поэтом, критиком, переводчиком, духовным лидером и идеологом украин-ского культурного возрождения 60-х годов Иваном Алексеевичем Светличным (1929—1992). Они поддерживали его и после ареста в январе 1972 г. и осуждения «за антисоветскую агитацию и пропаганду» на двенадцать лет лишения свободы.

 85  В отличие от И. Светличного, Иван Михайлович Дзюба (род. в 1931 г.) довольно долго сочетал свои личные убеждения с профессиональной деятельностью литератора и ученого. В 1965 г. он написал письмо в ЦК КП Украины и присоединил к нему свой трактат «Интернационализм или русификация?». Его, конечно, прорабатывали, но до 1969 г. не подвергали серьезным преследованиям. Когда же Союз писателей Украины решил от него избавиться, И.М. Дзюба написал 26 декабря 1969 г. покаянное письмо и был исключен только в марте 1972 г. после серии обысков и допросов. В апреле 1972 г. И.М. Дзюба был арестован и приговорен к пяти годам лишения свободы и пяти годам ссылки. См. переписку Л.З. Копелева с И.А. Светличным и И.М. Дзюбой 1969—1972 гг.: В зоне доверительности и сердечности… // Егупец… Киев, 2013, № 22. С. 418—420, 425—430.

       (http://issuu.com/judaicacenter/docs/egupets_22_light__eef5ece0dc878b#embed)

 86  В.П. Некрасов подробно рассказал о Бабьем Яре, его прошлом и настоящем и привел фрагмент выступления И. Дзюбы в 25‑ю годовщину трагедии. — См.: Некрасов В. Записки зеваки // Континент. 1975, № 4. С. 77—78.

 87 6 ноября 1973 г. И. Дзюба публично отрекся от своих «прежних ошибочных взглядов» и был помилован Президиумом Верховной Рады УССР. — См.: Дзюба I. До редакцiп газети «Лiтературна Украпна»: Заява // Лiтературна Украпна. Кипв, 9 листопада 1973 г., № 88. С. 4.

      То, что заключенный, больной открытой формой туберкулеза, был принужден к этому, знали немногие, а «гуманность» власти к раскаявшемуся оппоненту была продемонстрирована внутри страны и за ее пределами. В 1974 г. Ивану Дзюбе даже подыскали работу корректора в многотиражке киевского авиазавода, чего в отношении других противников власти никогда раньше не делали.

      В.П. Некрасов не поверил в измену И.М. Дзюбы и в том же 1974 году выступил в его защиту. — См.: Некрасов В. Иван Дзюба, каким я его знаю // Некрасов В. Сочинения… С. 1126—1136.

 88  Леонида Павловна Светличная (урожд. Терещенко; 1924—2003) — жена И.А. Светличного, одна из распорядительниц Фонда помощи политзаключенным на Украине — всегда старалась встретиться с Копелевыми по дороге в пермский лагерь, где находился ее муж, и по пути назад. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве… С. 215. См. также переписку Л.П. Светличной с Р.Д. Орловой и Л.З. Копелевым 1971—1980 гг.: В зоне доверительности и сердечности… //Егупец… Киев, 2013, № 22. С. 431—445.

       (http://issuu.com/judaicacenter/docs/egupets_22_light__eef5ece0dc878b#embed)

 89  Дом архитектора Владислава Владиславовича (Лешека) Городецкого (Horodecki; 1863—1930), или дом с химерами, был спроектирован и построен в Киеве в 1901—1902 гг. как доходный дом с помещениями для своей семьи на Банковой улице, 10. Украшения на доме по собственным эскизам сделал итальянский скульптор Элио (Елий Осипович) Саля (Sala; 1864—1920). — См.: Некрасов В. Записки зеваки // Континент. 1975, № 4. С. 50—51, 57, 59—60.

 90  Станция метро «Дворец Советов» была открыта в 1935 г. по проекту архитекторов А.Н. Душкина и Я.Г. Лихтенберга. В 1957 г., когда от строительства монументального комплекса правительственных зданий под названием «Дворец Советов» власти окончательно отказались, станцию метро переименовали в «Кропоткинскую».

      Освещение на станции возникало из двух рядов опор, легких десятигранных и массивных четырехгранных. Они раскрываются сверху, подобно цветам, раструбом, с потаенными источниками мягкого, ровного, как бы естественного, «дневного» света. — См.: Жизнь архитектора Душкина: 1904—1977: Кн. воспоминаний / Публикация, составление и науч. редакция Н.О. Душкиной. М.: А‑Фонд, 2004. С. 54, 63, 70—72; Алексей Николаевич Душкин: Архитектура 1930—1950‑х годов [Каталог выставки / Автор-составитель и научный редактор Н.О. Душкина]. М.: А‑Фонд, 2004. С. 136—149.

 91  В декабре 1962 г. В.П. Некрасов находился во Франции вместе с Константином Георгиевичем Паустовским (1892—1968) и Андреем Андреевичем Вознесенским (1933—2010). — См.: Некрасов В. Месяц во Франции // Новый мир. М., 1965, № 4. С. 118—119.

 92 Речь идет о Николае Алексеевиче Орлове (1913—1987), который в годы войны безукоризненно вел себя там, где многие ломались. В годы блокады он был управляющим Ленинградской городской конторы всесоюзного объединения «Центрозаготзерно», то есть заведовал всеми складами с мукой в городе и области, элеваторами и т.д., так что, можно сказать, он заведовал жизнью. Одна из его секретных информационных записок от 9 января 1942 г. опубликована. — См.: Ленинград в осаде: Сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны: 1941—1944. СПб.: Лики России, 1995. С. 209—219.

       Н.А. Орлов перенес цингу, на некоторое время ослеп, но мужественно продолжал охранять и растягивать государственные запасы продовольствия. После 1943 г. его перевели в Москву во вновь образованное министерство хлебопродуктов, потом он работал в министерстве заготовок и в министерстве сельского хозяйства РСФСР заместителем начальника управления. Казалось невероятным, но в мирное время этот красивый и сильный человек превратился в алкоголика.

 93  См. об этом подробнее: Орлова Р. Воспоминания о непрошедшем времени. М.: Слово/Slovo, 1993. С. 144—152 (Глава 14. «Второй брак»).

 94  Речь идет о встрече с А.А. Галичем (см. о нем выше примеч. 33). — См.: Некрасов В. Записки зеваки // Континент. 1975, № 4. С. 132—133.

 95  Р.Д. Орлова действительно всегда воспринимала вынужденный отъезд как знак беды и много раз писала об этом. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве… С. 258—263 (Глава «Из не-оконченного разговора»).

 96  В.Н. Корнилов и его жена Лариса Беспалова.

 97   Речь идет о Лилианне Лунгиной (см. об этом выше примеч. 69), в памяти которой сохранилась, в частности, поездка в Коктебель в 1960 г., когда там был В.П. Некрасов. — См.: Подстрочник… С. 294.

 98  Вероятно, речь идет о Г. Евтушенко.

 99  Среди откликов на заявление И.Р. Шафаревича о новой волне эмиграции и его выпад против А.Д. Синявского (см. выше примеч. 56) особое место занимает выступление поэта, прозаика, переводчика Юлия Марковича Даниэля (1925—1988). Он был арестован в 1965 г. как автор «антисоветских» произведений, используемых Западом в борьбе с СССР. В феврале 1966 г. вместе с А.Д. Синявским он предстал перед судом и, несмотря на протесты литературной общественности, был осужден на пять лет лагерей строгого режима. Отпечатанный тираж его книги «Бегство» был пущен под нож.

       Несмотря на давление властей, Ю.М. Даниэль остался в СССР и поэтому имел особое право одернуть тех, кто как будто говорил и от его имени. О его открытом письме, отправленном из Москвы 20 января 1975 г. в парижскую газету «Le Monde», сразу же заговорили. — См.: Ю. Даниэль отвечает И. Шафаревичу // Русская мысль. Париж, 6 февраля 1975 г., № 3037. С. 2.

       Через некоторое время появился и полный текст письма Ю.М. Даниэля, в котором были поименно названы те, кто был вынужден уехать. Недавний арестант, не вступивший ни в какую сделку с властями, Ю.М. Даниэль нашел для них те единственные слова, которые и на расстоянии согревали душу. В частности, В.П. Некрасов был представлен как «рыцарь чести, написавший лучшую книгу о войне, о мужестве русского народа».

      Гнев и чеканность формулировок сделали письмо Ю.М. Даниэля документом, который сразу же разошелся на цитаты, которыми и через границы обменивались, как паролем: «… Мы, остающиеся, не можем отделить уехавших от себя. Мы их благословили на крестный путь, мы связаны с ними дружбой, сочувствием, единомыслием. Равнодушно вычеркивать их из списка живых — самоубийство. Мы вскормлены одной культурой, люди, покидающие страну, будут жить за нас ТАМ, мы будем жить за них ЗДЕСЬ. …» — См.: Заявление Юлия Даниэля //Там же, 13 февраля 1975 г., № 3038. С. 4. Курсив Ю.М. Даниэля.

 100  Речь идет о статье английского исследователя, поляка по происхождению, родившегося в Симбирске и покинувшего СССР в 1942 г. вместе с частями польской армии, Леопольда Лабедза (Labedz; 1920—1993) «Судьба писателя в революционных движениях». Транскрипция имен в этой статье, написанной по‑русски, действительно была своеобразной. — См.: Континент. 1975, №№ 3—4.

 101  РГАЛИ, ф. 2548, оп. 2, ед. хр. 43. Л. 1—4. Маш. копия с авторской правкой и подписью‑автографом. Подчеркнуто Р.Д. Орловой. С большими пропусками и некоторыми разночтениями это письмо опубликовано. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов… // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 372—373.

 102  Речь идет о математике, правозащитнике, члене Инициативной группы по защите прав человека в СССР Леониде Ивановиче Плюще (род. в 1939 г.). В январе 1972 г. он был арестован по обвинению в антисоветской деятельности с целью подрыва существующего строя. Через год — «ввиду особой социальной опасности его антисоветских действий» — Л.И. Плющ по решению суда был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу тюремного типа. В.П. Некрасов при случае всегда напоминал о нем: «…А Леня Плющ в “психушке” — слишком уж разнообразные были у него интересы и книги не те читал. …» — См.: Некрасов В. Записки зеваки // Континент. 1975, № 4. С. 169.

       Только усилиями международного комитета, организованного в защиту Л.И. Плюща, его удалось вырвать из лап карательной психиатрии. 10 января 1976 г. он с семьей покинул СССР и вылетел в Австрию, где было проведено его полное медицинское обследование, выявившее его вменяемость и чудовищное нервное истощение.

     С этим диагнозом Л.И. Плющ отправился в Гренобль, чтобы перевести дух после многолетних пыток медикаментами, а оттуда прилетел в Париж, где его встречал В.П. Некрасов. О своих первых впечатлениях от этих встреч В.П. Некрасов 16 января 1976 г. писал В.Л. Кондыреву: «…Позавчера был у Лени. Ты знаешь, — ничего. Заторможенный, но ясный. …» — См.: «Постепенно опариживаюсь…»… // Звезда. СПб., 2004, № 10. С. 172.

 103  В.Е. Максимов (см. о нем выше примеч. 27).

 104  Речь идет об известном французском журналисте и политологе КаролеКьюисе (Karol Kewes; род. в 1924 г.), публиковавшемся под псевдонимом K.S. Karol. — См.: Karol K.S. Guerrillas in power: The course of the Cuban revolution / Transl. from the French by Arnold Pomerans. Lnd., 1971; Karol K.S. The second Chinese revolution / Transl. from the French by Mervyn Jones. N.Y., 1974; Karol K.S. Solik: Life in the Soviet Union 1939—1946 / Transl. from the French by Eamonn McArdle. Lnd., 1986; etc.

      «Он родился в Польше, в семье коммунистов, в 1939 году шестнадцатилетним бежал от гитлеровцев на Восток; окончил школу в Ростове, поступил в университет, стал солдатом; был арестован за “антисоветские разговоры”. Из лагеря опять попал на фронт в штрафбат. После войны репатриировался в Польшу и оттуда уехал во Францию. …» — См.: Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве… С. 348—351.

       К. Кьюис хорошо знал СССР, дружил с Копелевыми и симпатизировал всем, кто боролся с тоталитарной системой в любой точке мира.

 105  В.Н. Войнович и В.Н. Корнилов (см. о них выше примеч. 47 и 29).

 106  Гелий Иванович Снегирев (1927—1978) — друг В.П. Некрасова, кинорежиссер, сценарист, писатель, чье дарование привлекло внимание известных мастеров слова. Так, в сентябре 1961 г. в наброске рецензии на рассказы молодого литератора К.Г. Паустовский писал: «…Совершенно реальные и точные вещи в рассказах Снегирева порой воспринимаются как сказка, а сам Снегирев — как проводник по чудесной стране, имя которой — Россия». — См.: Паустовский К. Собрание сочинений: В 9‑ти томах. М.: Худож. лит., 1984. Т. 8. С. 403—404.

      Через несколько лет Г.И. Снегирев попал в поле зрения КГБ как участник траурного митинга в Бабьем Яре осенью 1966 г., когда деятели культуры напомнили властям о трагедии, произошедшей здесь 25 лет тому назад. В 1974 г. после обыска у В.П. Некрасова последовал обыск и у Г.И. Снегирева. Следствием этого было исключение из КПСС, изгнание из творческих союзов и с киевской студии хроникально-документальных фильмов.

      Однако соавтор пьесы «Удалой добрый молодец» о русском революционере Германе Алексеевиче Лопатине (1845—1918), написанной в начале 70‑х гг., Г.И. Снегирев уже не мог отступить от осознанно выбранной им линии поведения. Единственный из всех противников режима, именно он в 1977 г. в «Письме советскому правительству», о котором сообщили корреспонденты западных изданий, отказался от гражданства СССР и тем самым подписал себе смертный приговор. 22 сентября 1977 г. практически ослепший писатель был арестован, доведен в тюремной больнице до паралича и публичного отречения от своих взглядов. — См.: Снегирев Г. Стыжусь и осуждаю… // Литературная газета. М., 12 апреля 1978 г., № 15. С. 9.

       Фразеология документа не оставляла сомнений в том, кем он был сочинен на самом деле. — См.: Письмо П.Г. Григоренко: По поводу «раскаяния» Гелия Снегирева: // Континент. 1978, № 16: Спец. приложение. С. 9—11; Интервью с Петром Григорьевичем Григоренко // Там же, 1978, № 17. С. 406.

      КГБ не удалось опорочить писателя. Стараниями В.П. Некрасова повесть Г.И. Снегирева «Мама моя, мама…» появилась в «Континенте» (1977—1978, №№ 11—15).

      После публикации фальшивого покаяния Г.И. Снегирев был отпущен умирать в больницу, у двери которой постоянно дежурил охранник. За оставшееся ему время Г.И. Снегирев успел надиктовать текст, который и сейчас обжигает. Его тюремные записки были опубликованы с предисловием В.П. Некрасова вскоре после смерти Г.И. Снегирева под названием, которое дала редакция журнала. — См.: Снегирев Г. «Как на духу…» // Континент. 1979, № 21. С. 89—145. См. также: Снегирев Г. «…» (Роман-донос). Кипв: Дух i лiтера [, 2000]; Кондырев В. Всё на свете, кроме шила и гвоздя… С.46—53 (Глава «Гелий Снегирев»); Лобас В. Желтые короли: Записки нью‑йоркского таксиста. М.: Центр «Новый мир», 1991. С. 266—284 (Глава 19. «Мы, друзья Гелия Снегирева»); Некрасов В. По обе стороны Стены // Континент. 1978, № 18. С. 108—113; 1979, № 19. С. 143.

     Иная трактовка всего, что случилось с Г.И. Снегиревым, в кн.: Войнович В. Автопортрет. ...  С. 599—602.

 107  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 10—11 об. Автограф. Подчеркнуто В.П. Некрасовым.

       С пропусками и некоторыми разночтениями это письмо опубликовано. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов… // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 374.

 108  Г.И. Снегирев. В.П. Некрасов упомянул о преследовании властями Гаврилы (так звали друзья между собой Г.И. Снегирева) в «Записках зеваки», еще не зная, что безработица, изгнание из КПСС, исключение из Союза писателей и Союза кинематографистов — это только начало его крестного пути. — См.: Континент. 1975, № 4. С. 169.

       Рассказ о судьбе Г.И. Снегирева Р.Д. Орлова включила в свои воспоминания. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов… // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 374—375.

 109  Г.В. Базий‑Некрасовой были сделаны две операции на глазах. 18 марта 1976 г. она вернулась домой. — См.: «Постепенно опариживаюсь…»… // Звезда. СПб., 2004, № 10. С. 173—174; Кондырев В. Все на свете, кроме шила и гвоздя… С. 134.

 110  См.: Копелев Л. Хранить вечно. Ann Arbor: Ardis, 1975. В книге 730 страниц и много иллюстраций (С. 133—150), дополняющих повествование и придающих ему иную степень достоверности.

 111  Кроме «Figaro» и «Le Monde», В.П. Некрасов с удовольствием погружался в те газеты, которые он сам называл «самыми пошлыми, бульварными листками, чтивом для консьержек»: «Quotidient de Paris», «Ici‑Paris», «France-Dimanche» и др. Но по сравнению с газетой «Правда» даже они выигрывали. — См.: Некрасов В. Записки зеваки // Континент. 1975, № 4. С. 92—95, 127—128.

 112  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 12—12 об. Автограф.

 113  Г.И. Снегирев.

 114  О каких произведениях и о ком из авторов идет речь, из контекста установить не удалось.

 115  Речь идет о рецензии на книгу Л.З. Копелева «Хранить вечно», в которой не было даже попытки проникнуть в состояние автора, решившегося на исповедь. — См.: О времени и о себе /М.В. // Континент. 1976, № 8. С. 398—401.

      Позднее В.П. Некрасов выступил в защиту Л.З. Копелева, причем сделал это эмоционально, страст-но, по‑бойцовски открыто и честно (см. ниже примеч. 122).

 116  В.Е. Максимову, главному редактору журнала «Континент».

 117  Этот фрагмент письма позволяет сократить круг «подозреваемых» в авторстве подметной рецензии (см. выше примеч. 115). Долгое время считалось, что это был В.Е. Максимов. Из этого письма следует, что речь идет об одном из его единомышленников. Показательно, что в справочной литературе криптоним М.В. не расшифрован, и за долгие годы никто не признался в авторстве. — См.: L’Еmigration russe: Revues et recueils, 1920—1980: Index gйnйral des articles. Paris, 1988. T. 2. P. 303; Русская эмиграция: Журналы и сборники: Сводный указатель статей на русском языке: 1981—1995. М.: РОССПЭН, 2005. С. 33, 140.

 118  См.: Копелев Л. О новой русской эмиграции // Самосознание: Сб. статей / [Edited by P. Litvinov, M. Meyerson-Aksenov, B. Shragin]. Нью-Йорк: Хроника, 1976. С. 27—62.

       В архиве Л.З. Копелева сохранились черновые варианты этой статьи, начатой 21 декабря 1973 г. под названием «Четвертая эмиграция (Новогодние заметки)». Один из более поздних вариантов получил название «О новой русской эмиграции». — РГАЛИ, ф. 2549, оп. 2, ед. хр. 15. Л. 1—54. Автограф + машинопись с авт. правкой.

      См. также в целом сочувственную «Непрошенную рецензию» на эту статью журналистки и правозащитницы Раисы Борисовны Лерт (1906—1985). — Там же, ед. хр. 73. Л. 1—8. Автограф.

 119  Свои размышления о разных волнах русской эмиграции В.П. Некрасов включил позднее в эссе «По обе стороны Стены». — См.: Континент. 1978—1979, №№18—19.

 120  Речь идет о книге Л.З. Копелева «Хранить вечно».

 121  Редактор «Нового мира» А. Берзер (см. о ней выше примеч. 21) была одним из самых близких друзей В.П. Некрасова.

 122  «…И с понятной тревогой уже здесь, через тридцать лет после войны, взял я в руки “кирпич” Левы Копелева “Хранить вечно” (до этого я без всякого восторга, с трудом прочел солженицын-ские “Прусские ночи”). Я не одолел всего “кирпича” (хотя он этого заслуживает) и прочел только военные страницы. И должен признаться, читал взахлеб. Я не думал уже о том, можно или нельзя, передо мной проходила жизнь, та самая жизнь, от которой никуда не денешься. Страшная, как сама война. Думаю, нет в мировой литературе книги, которая так ярко и безжалостно нарисовала бы нам образ советского политработника во весь его рост, тупого, лицемерного, жестокого и жадного. На фоне этого трусливого, надутого, как индюк, солдафона-алкоголика бледнеют все [345] жестокости дорвавшегося до бабы, сующего в свой вещмешок часы и тряпки костромского или рязанского пацана, впервые увидевшего Европу. <...>

        И тем обиднее мне было читать в “собственном” “Континенте” (№ 8) статью М.В. “О времени и о себе”, так поверхностно, недоброжелательно и оскорбительно пишущего о человеке такой нелегкой судьбы, о страшной эпохе предвоенных лет, о которой М.В. слышал‑то краем уха.

      Книга Л. Копелева именно и ценна тем, что написана она бывшим идейным комсомольцем, ставшим на войне идейным политработником, — были и такие.

      Сила книги в ее невероятной искренности, в умении и бесстрашии (а как это трудно!) рассказать о себе то, в чем не всегда и себе признаешься. Исповедь, может быть, самое прекрасное, что только может дать литература.

       И я удивляюсь, как не выпало перо из руки автора статьи о Копелеве, когда он писал: “Методы разложения противника — главная специальность героя — все те же: демагогия и ложь, хотя б он в них и верил... Автор вынужден пересказывать нам многочисленные споры, разговоры, где герой выступает человеком чуть более разумным, чуть более порядочным и чуть более жалостливым к тем, кто и так уже разгромлен. Но это “чуть” такое малое, а разговоры и мелкие стычки столь отвратительно советские, коммунистические — с обеих сторон, — что читатель словно купается в грязи”.

     Да, скажу я, все мы были тогда советские. И не стеснялись этого слова, этого понятия, а гордились им. Не будем лгать. Гордились им! Для нас ТОГДА (трижды подчеркиваю это слово) “советское” было синонимом борьбы за справедливость, синонимом всего героического и несокрушимого, иными словами — ПРАВДЫ, и на пилотках у нас [346] была красная звездочка, та самая, что и на крыльях наших “Илов”, насквозь прошитых вражескими пулями штурмовиков, так смело проносящихся над нашими головами навстречу почти верной смерти — из десяти в лучшем случае только пять возвращались потом домой, дымящиеся, дырявые... И тем горше, что это слово стало сейчас синонимом лжи, обмана и насилия, — во время войны мы об этом забыли, закрывали на это глаза, вспоминали в прошлом не 37‑й год, а молодость нашу, которую хотели у нас отнять те, с ненавистной нам свастикой.

    Но писать сейчас, через тридцать лет, о Копелеве как о лжеце и демагоге, оперируя к тому же словом “чуть” (а за что, позволительно спросить, он сел, этот демагог?), писать о каком‑то “купании в грязи” — просто неприлично.

      Я знаю фронт, но я не знаю тюрьмы и лагеря. И никогда я не позволю себе, например, судить и тем более осудить человека, который, сидя еще за решеткой, вынужден говорить или писать не то, что мне хотелось бы. Я не имею на это права.

     Впрочем, в какой‑то степени имею. Повторяя слова Буковского, скажу — все мы были за решеткой. А я еще и за двойной. Партия — тоже тюрьма. Очень своеобразная, но тюрьма. …» — См.: Некрасов В. Взгляд и нечто // Континент. 1977. № 13. С. 41—43. В квадратных скобках В.П. Некрасов указал страницы в книге Л.З. Копелева.

    …солженицынские «Прусские ночи»… — одна из глав поэмы «Дороженька» (1947—1952) была издана отдельно. — См.: Солженицын А. Прусские ночи: Поэма. Paris: YMCA‑press, 1974.

 123  «Бекицер — еврейское подольское “быстрее”, ещё у нас в Киеве говорят — “по системе бекицер”. <…> Бекицер — выражение из тех, без которых немыслима речь любого, и не еврея киевлянина». — См.: Снегирев Г. «…..» (Роман‑донос)… С. 31.

 124  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 13—14 об. Автограф. Подчеркнуто В.П. Некрасовым.

      С большими пропусками и некоторыми разночтениями это письмо опубликовано. — См.: Орлова Р., Копелев Л. Виктор Некрасов… // Некрасов В. По обе стороны океана… С. 375—376.

 125  Г.И. Снегиреву.

 126  См.: Некрасов В. Взгляд и нечто // Континент. 1977, №№ 10, 12—13.

 127  РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 305. Л. 15. Автограф.

 

Вступительное слово,  публикация и комментарий

Валерии Абросимовой