Об авторе | Анатолий Федорович Журавлев родился в
1949 году в Гурзуфе. Доктор филологических наук, заведует Отделом славянского
языкознания Института славяноведения РАН, а также — Отделом этимологии и
ономастики Института русского языка РАН. В МГУ руководит Лабораторией
этимологических исследований Филологического факультета. Автор многочисленных
работ в области русского и славянского языкознания, связей языка и культуры. В
«Знамени» печатается впервые.
Больше всего на свете Галина Петровна Молоткова
не любит три вещи: железные дороги, всесоюзный ленинский комсомол и звездное
небо над головой.
Причиной тому история, случившаяся с Галиной Петровной, когда
она была еще не Галиной Петровной, с отчеством, а просто Галей, без отчества.
Сейчас, когда оказываешься на Воробьевых горах поздним
вечером или, по особенным причинам, ночью, даже при безоблачной погоде как ни всматривайся в небо, больше двух десятков
звезд не увидишь. Четверть небосклона заслоняет университет, внизу полыхает
электричеством лужнецкий стадион, да что стадион! —
сияет вся Москва, так что небесным светилам одолеть земные
оказывается не под силу.
Раньше же было не так. В те поры, когда еще никому в голову
не приходило звать Галину Петровну по имени-отчеству, успехи электрификации и
москов-ской иллюминации были скромными, а столица наша числилась в городах по
европейским понятиям довольно темных. Зато это обстоятельство способствовало
процветанию оптической астрономии, особенно самодеятельной, так сказать, народной.
То там, то сям на Воробьевых (по-старинному — Ленинских) горах вечерами можно
было видеть стайки подростков, толпящихся у сравнительно примитивных переносных
телескопов. Это были школьники, которые под заботливым надзором руководителей
астрономических кружков при разных московских домах пионеров постигали
премудрости древней, чуть моложе самого человечества, науки и приучались
восхищаться устройством видимой Вселенной. В один такой кружок была записана и
наша Галина Петровна, тогда еще пионерка, откликавшаяся на имя Галя, без
всякого отчества.
Галя делала в астрономии незаурядные успехи. С поразительной
легкостью она отличала Большую Медведицу от Малого Пса, Кассиопею от Плеяд,
угадывала планеты Юпитер и Венеру, если таковые в этот сезон посещали московские
небеса, безошибочно показывала на север, ориентируясь на Полярную звезду. Знала
и многие туманности, не исключая прославленную литературными нашими классиками
Туманность Андромеды.
А однажды сделалась сенсация. Московская школьница по имени
Галя не-ожиданно совершила крупное астрономическое открытие.
Поздним весенним вечером где-то в юго-восточном секторе
северного неба слабенько затеплилась крохотная звездочка, которую можно было
увидеть только в телескоп с увеличением не меньше чем в двадцать четыре раза.
Это отсюда, с окраины Галактики, из Солнечной системы, с обитаемой нами Земли,
событие, о котором речь, может показаться заслуживающим лишь тихого эпитета
«затеплилась». Там же, в глубинах Вселенной, на расстоянии в миллионы световых
лет, произошла гигантская звездная катастрофа, которую люди понимающие называют
торжественным именем «рождение сверхновой». Миллионы лет свет вновь
народившейся звезды с невообразимой скоростью распространялся во все стороны,
пока безоблачным весенним для северного земного полушария вечером не достиг
юго-восточного угла московского неба.
Как раз в этот угол и направила в ту минуту не очень мощный кружковский объектив юная Галя. Опыт наблюдений за звездным
небом у нее, как мы сказали, уже был, познаниями она радовала внимательных
наставников, поэтому для нас нет ничего удивительного в том, что ее взгляд
цепко выхватил некое, мы бы сказали, беззаконие среди расчисленных и внесенных
в каталоги светил. Взволнованный руководитель астрономического кружка, где
развивала любознательность юная Галя, незамедлительно связался с
профессиональными астрономами, через считаные часы,
если не раньше, они подтвердили, что увиденная школьницей звездочка
действительно незаконна, то есть еще не известна науке, и мировые каталоги
нуждаются в скорейших поправках.
Об открытии, сделанном Галей, или, точнее, о школьнице Гале,
сделавшей настоящее научное открытие, на следующей неделе написали газеты «Пионер-ская правда», «Комсомольская правда» и «Молодежь
Чувашии», а месяц спустя — журналы «Костер», «Смена» и «Юный
естествоиспытатель». Имя Гали (без отчества) гремело на всех пионерских слетах,
в рапортах, которые всесоюзный комсомол, опекающий все красногалстучные ватаги
страны, направлял в инстанции, опекающие его самого. Композитору-орденоносцу Дмитрию
Кабалевскому была заказана кантата «Звездный час», а
композитор-орденоносец Сергей Прокофьев сам заказал поэту-орденоносцу Долматовскому либретто для задуманной им детской оперы
«Галя и Сверхновая».
На заседании одной из многочисленных структур, ответвляющихся
от Центрального комитета комсомола, было вынесено решение наградить
девочку Галю летней путевкой во всесоюзную детскую здравницу «Артек», которая
расположена на Крымском полуострове, у подножия знаменитой горы Аюдаг, на
берегу самого синего в мире Черного моря. Галя к тому времени на берегах ни
теплого Черного, ни прочих теплых и холодных морей, омывающих окраины нашего
отечества, еще не бывала и, как все подростки, страстно об этом мечтала. Нужно
ли говорить, какой радостью наполнилось ее юное сердце, когда она узнала о
высокой награде, которою заботливая родина решила отметить ее замечательное
открытие.
И уже вскоре с Курского вокзала столицы Галины родители и
какие-то представители наградных комсомольских структур, оставшиеся нам
неизвестными, провожали в Крым, к скалистым берегам синего
Черного моря, юную героиню нашей повести, экипированную белоснежной панамкой,
шелковым красным галстуком взамен всегдашнего сатинового, марлевым сачком для
бабочек, отцовским фотоаппаратом «ФЭД», коленкоровой так называемой «общей»
тетрадью для записи путевых и собственно артековских
впечатлений, а также стопочкой конвертов с марками — для писем родителям и
подругам. Своего телескопа, даже простейшего, у Гали не было, но она могла
надеяться, что во всесоюзной детской здравнице, руководимой заботливым
комсомолом, имеются и телескопы. Но даже если бы их там почему-либо не нашлось,
Галю это вряд ли сильно бы огорчило. Ее манили на юг не только звезды, хотя, по
сведениям людей знающих, в Крыму бывавших, в том краю небесные светила гораздо
крупнее и ярче, чем московские, на время покидаемые Галей. Притягивали
ее знакомые только по открыткам кипарисы и магнолии, пленительные зубцы Ай-Петри и вознесенный над морем сказочный замок
«Ласточкино гнездо», но прежде всего само море — теплое, ослепительно
сверкающее под солнечными лучами, восхитительно пенящееся во время слабого летнего
прибоя, ласково шуршащее мелкой черноватой от влаги галькой, море, населенное
веселыми дельфинами, пугливыми крабами и затейливыми костяными рыбками «морской
конек». Сопровождать Галю была назначена какая-то еще сравнительно
молодая, но дородная специальная женщина из тех же комсомольских организаций.
По всей вероятности, она же должна была сопровождать Галю и в обратном
направлении. Чем она, кроме терпеливого ожидания, могла заниматься в
промежутке, Галя не знала, как не знаем этого и мы. Провожали Галю на полную
летнюю артековскую смену, то есть на целых сорок
дней, не считая дороги.
В те времена поезда, влекомые
архаичными дымливыми паровозами, ходили неспешно,
останавливаясь, иной раз надолго, едва ли не на каждой станции (человек
ироничный сказал бы — у каждого столба). Сейчас железнодорожный путь из Москвы
в Крым занимает меньше двадцати трех часов. А тогда до столицы Крымского
полуострова, до города с завораживающим названием Симферополь, обстоятельные
поезда шли больше двух суток. Дорога Гале казалась нескончаемой. Нетрудно
догадаться, как волновалась, как буквально томилась девочка, предвкушая встречу
с ласковым, никогда еще не виданным ею морем. Все это время она провела прижавшись лбом к вагонному стеклу и жадно вбирая
обещанные впечатления от бескрайних просторов родины.
Но вот уже проехали степной населенный пункт Мелитополь, вот
проплыла за окном вагона странная серая вода со странным названием Сиваш, вот
пополз-ли мелкорослые постройки и сады, свойственные северной части Крыма.
Поезд еле плелся, последние перегоны перед станцией назначения казались Гале
едва ли не вселенской бесконечностью. Но мы знаем, что всякая дорога кончается,
в том числе и железная. Тяжело вздохнув, паровоз, а вместе с ним весь поезд,
все же остановился возле долгожданного симферопольского вокзала, сооружения с
точки зрения архитектуры тогда, до вмешательства зодчего Душкина,
не очень привлекательного. Отсюда, Галя уже знала, предстояло особым артековским автобусом добраться до самoй детской здравницы. А это, по словам специальной
сопровождающей женщины, «всего» три или четыре часа. Как она справится еще и с
этими, должно быть, самыми тягостными часами, девочка не могла себе
представить.
На симферопольском вокзале, однако, никакого автобуса из
Артека не оказалось. Зато оказались два молодых человека деловитой
комсомольской наружности: с круто зачесанными выгоревшими под таврическим солнцем чубами, в выбеленных мелом тапочках и в
белых же, расстегнутых по случаю жары, рубашках с закатанными рукавами. Они
отвели специальную женщину немного в сторону для какого-то разговора, занявшего
минут пять, не больше. После этого они вернулись к Гале, стоявшей на перроне
при нехитром скарбе, и сообщили невероятное: что Галина поездка в Артек
отменена, что через некоторое время будет объявлена посадка на обратный
железнодорожный рейс, каковым Галя через два дня вернется назад, в Москву. Что
уже отбита телеграмма Галиным родителям, они ее встретят на Курском вокзале. И
что принявшая новое это решение всесоюзная комсомольская организация испытывает
смущение и приносит Гале свои сожаления.
Что же случилось? Что произошло за те два дня, которые Галя
провела в жестяном вагоне, томительно ожидая встречи с приветливыми
черноморскими дельфинами?
За это время выяснилось, что Галя вовсе не была первооткрывательницей
сверхновой звезды. Что до Гали злополучную эту звезду увидел мальчик из
румынского города Плоешти, тоже астроном-любитель.
Там, в Румынии, в стране сравнительно с нами низкоширотной, ночная темнота
сгущается раньше, чем на севере, это и позволило ему обнаружить сверхновую за
час или полтора до того, как Галя навела телескоп на юго-восточный угол
московского неба. Центральный комитет комсомола с болью в сердце вынужден был
согласиться с доводами международного астрономического сообщества в пользу
румынских приоритетов, дезавуировать прежнее решение и аннулировать назначенную
Гале награду — путевку во всесоюзную здравницу «Артек». О творческих планах
композиторов Кабалевского и Прокофьева молодые люди
ничего не сообщили.
Мы не беремся описать состояние Галиной души и измерить
количество горьких детских слез, пролитых ею в одиночестве за двое суток,
которые шел поезд назад, из Симферополя в Москву. Специальная комсомольская
женщина, сопровождавшая девочку в Крым, осталась на полуострове: вероятно,
кроме Гали, там у нее были и какие-то другие безотлагательные дела.
Моря Галя так и не увидела.
Увы, ни разу не побывала она на море и став уже Галиной
Петровной, взрослым человеком с отчеством.
Теперь вам понятно, почему Галина Петровна Молоткова так не любит железные дороги, ленинский комсомол
и почему она морщится при упоминании одного только имени кенигсбергского
философа Иммануила Канта, находившего звездное небо
над головой достойным такого же удивления, как и нравственный императив внутри
нас.
