Мария Дубнова. В
тени старой шелковицы. — М.: Время, 2012.
Говорят,
абсолютно любой человек на свете за свою жизнь способен написать одну
полноценную книгу. В итоге должен получиться роман-воспоминание: вот дед и
бабка, вот родители, вот босоногое детство и юношеские похождения, вот уже
пошли собственные детишки, а вот незаметно подкралась старость, и рассказчик из
внука сам превратился в дедушку. Осмелюсь предположить, что у многих на одной
из книжных полок стоит несколько подаренных им непосредственно авторами
скромных томиков, построенных именно по такому сценарию.
Казалось бы, книгу Марии Дубновой «В тени старой шелковицы» смело нужно ставить как
раз на данную полку, ведь автор в начале романа честно признается, что «это
подлинная история конкретной семьи, где нет ни придуманных поворотов сюжета, ни
литературных персонажей». История семьи автора романа. Но по ходу чтения
постепенно усиливается ощущение, что произведение не настолько предсказуемо,
каким кажется на первый взгляд, и роман получается довольно многогранным.
«В тени старой шелковицы» — не
просто история одной еврейской семьи за послед-ние сто лет, выстроенная в
строгом хронологическом порядке от прабабушки до правнуков; скорее, это история
выживания рода. Абсолютно все герои книги не живут, а цепляются за свое
существование, отчаянно пытаясь выжить. Получается не всегда и не у всех. Роман
до краев наполнен смертью. На протяжении всего повествования буквально на
глазах читателя трагически умирают свыше десяти значимых людей — людей, а не вымышленных
героев. Большинство из них — дети.
Гибель ребенка — самое страшное,
что только может быть. В книге Дубновой таких жутких
моментов несколько.
После апрельской трагедии в
Белгороде, когда Сергей Помазун в центре города за-стрелил
сразу шестерых человек, наше телевидение заполонили сюжеты с подробностями
бойни. Тяжелее всего смотреть на мать убитой четырнадцатилетней девочки. Дочка
была единственным смыслом жизни несчастной женщины. И этого смысла ее лишили.
В романе «В тени старой шелковицы»
смысла жизни лишаются едва ли не все персонажи. Смерть мальчиков в семье Шлемы
и Мариам, пропажа без вести детей Лизы и Гилела на
войне, гибель от тифа и голода Семы — сына Шейны и Мэхла,
смерть сына несчастного Алтера, рождение Олей мертвой
дочери… Одна из главок книги и вовсе перенасыщена
детскими смертями: «Роза работала в детском доме блокадного Ленинграда. Вокруг
нее худели, болели и умирали дети. Чужие, чьи-то. Она, еле таская отекшие,
опухшие, как колоды, ноги, получала на детей хлеб. Кормила, вкладывая в
открытые клювики крошки, размоченные в снегу. Они все равно умирали. <…>
Она вывозила детей блокадного Ленинграда по Дороге жизни — и возвращалась
обратно, чтобы взять следующих. Заворачивала в одеялки,
волокла на саночках до сборного пункта: и этого возьмите, возьмите! Товарищ! Ну я прошу… Он же еще живой, товарищ, миленький! Видишь —
пар изо рта идет… Роза прикладывала зеркало. Оно оставалось незамутненным. Да,
простите. Вы правы». Весной 1945-го, до последнего пытающаяся «договориться» с
Богом Роза узнает о том, что ее сын и ее мать были расстреляны немцами. «Она
действительно сошла с ума. Еще тогда, в Смеле. В
победном сорок пятом году. И она была благодарна Альцгеймеру, который через
полвека все-таки накрыл ее беспамятством, как одеялом…».
Смыслом жизни героев романа
становится выживание. На этом фоне проблемы нынешних поколений кажутся
смехотворными. Украли мобильник, поцарапали машину, в центре снесли
исторический памятник, через лес начали строить дорогу, а кандидат-оппозиционер
проиграл выборы. Все это несоизмеримо с перипетиями жизни членов большой семьи
из книги Дубновой. Притом герои умеют радоваться
малому и даже в плохом умудряются находить хорошее.
Остались живы после еврейских погромов 1919 года —
хвала Господу. Голод и отсутствие работы в 1927 году — «ничего, наладится,
бывало и хуже». Тяготы Великой Отечественной — «не будем унывать, чудеса
случаются…». К тому же мир не без добрых людей: всегда и везде, в любом уголке
страны находились сердобольные русские, помогавшие евреям выжить. Вспомнилась
грубоватая, но точная шутка, озвученная персонажем Ивана Охлобыстина в
комедийном сериале «Интерны»: «Вообще, прятать жидов —
это старинная русская забава».
Извечный еврейский вопрос проходит
через все романное повествование. Многие страдания выпадают на долю героев
исключительно из-за их национальности. Отличник Боря, блестяще сдавший все
экзамены, не находит себя в списке поступивших на физтех: официальная версия —
не прошел собеседование, хотя все всё понимают… Его
отец, кристально честный трудяга-бухгалтер Соломон, умирает в тюрьме, так и не
добившись справедливости. Мэхл — предприимчивый отец
Соломона, считавший «самой большой своей удачей <…>, что его так и не
арестовали», доведенный до неизлечимой болезни, не доживает и до шестидесяти.
Еще одну традиционную для
отечественной литературы тему — тему тяжелой женской доли — также можно назвать
одной из ключевых в романе. Женщин принято называть слабым полом, однако
психологически зачастую именно женщины оказываются сильнее мужчин. Именно
женщины взваливают на свои плечи все тяготы жизни, когда мужчины сдаются. Шейна
пережила гораздо больше невзгод, чем ее несчастный муж Мэхл.
Их дочь Ольга — супруга Соломона — тоже, по сути, оказалась духовно сильнее
мужа. В то время как мужчины пытались совершать подвиги — искали хороших
заработков, придумывали что-то новое, совершенствовали условия труда, боролись
за правду и качество жизни, — женщины поднимали выживших детей на ноги и
пытались хоть как-то в условиях этого выживания обустроить семейный быт.
Повествование предельно
документально, так что если роман попробовать экранизировать, с одинаковой
долей успеха может получиться как художественный фильм, так и документальный. С
одной стороны, Дубнова детально раскрывает нам
особенности характеров своих героев, их чувства, переживания, эмоции. Плюс
перед читателем проходит череда ярких эпизодов-воспоминаний. Вот Оля тайком от
мужа выплевывает приготовленную ею пищу: довольный Соломон уплетает все за обе
щеки, а Олю тошнит от того, что она варит. Или история о наделавшем
в штаны Микуне во время напряженного просмотра по
телевизору футбольного матча. А чего стоит рассказ про двести яиц, полученных
Соломоном в подарок от бывшего сокамерника!
С другой стороны, у каждого
существенного события есть четкая дата, а примечания к роману напоминают синтез
хорошего толкового словаря с хорошим учебником истории. После
финальных слов эпилога, когда в книге, собственно говоря, должна стоять жирная
точка, а у читателя наступать катарсис (он действительно наступает), мы вдруг
видим дополнительную главку «Бумажный солдат Соломон Хоц»,
в которой еще раз отдельно со всеми датами рассказывается история последних лет
жизни Соломона и приводятся фрагменты его писем, отправленных из тюрьмы жене,
маленьким сыновьям и близким людям. Заметно, что для автора главка о
собственном дедушке очень важна. По сути, это реабилитация невинно осужденного
и умершего в заключении человека. Невероятно сложный,
кровавый ХХ век закончился. Теперь все в прошлом. Но, как принято говорить:
забывать о прошлом нельзя. Роман Марии Дубновой «В
тени старой шелковицы» — маленькая энциклопедия одной семьи. Наверное, подобные
энциклопедии для потомков должны быть у каждого из нас. А из полного собрания
таких энциклопедий и складывается история страны.
