Георгий Кубатьян

Литературная Армения (Ереван)

Отходная вместо здравицы

Наискосок от нашего подъезда растет у пешеходной дорожки старое тутовое дерево. Мощный ствол в полутора метрах от земли перекосило, понесло вбок, и вид у дерева неказистый. Но в конце мая — в июне тутовник исправно плодоносит, усеивая дорожку мелкой черной ягодой, на которой народ иной раз оскальзывается. Было дело, сановного жильца так это вывело из себя, что он грозился к чертовой матери дерево выкорчевать. Угроза прогремела громом и повисла в воздухе; мелкая черная тута по-прежнему радует ребятню.

Сказка, понятно, ложь, а где здесь и на что намек? Аллегория проста: старая шелковица — “Литературная Армения”, разменявшая в 2008-м шестой десяток. Ее, неказистую, перекосило, потому как исчезло в известную пору скромное бюджетное благополучие. Бывший ежемесячник, еле-еле душа в теле, в военно-блокадное лихолетье выходил эпизодически, дождался-таки спонсора, который спустя год умыл руки, дождался другого, вошел в ежеквартальный график. Однако же поддержка потихоньку сдулась, и он сызнова дышит на ладан. И мало того, время от времени слышатся голоса — пора, дескать, оборвать агонию никому не нужного журнала. Но, кровь из носу, четыре номера в год еще выкарабкиваются на свет Божий. Чего ради, спросите вы, какую такую “ребятню” радуют они? Скажу так: если не читателей, то хотя бы писателей. Армянские поэты и прозаики крайне в нем заинтересованы, не меньше, чем в изданиях на родном языке.

Но прежде вот о чем. Уместно ли толковать о журнале с полувековой биографией в разделе, где предстают urbi et orbi новички? Вполне. Ровно два десятилетия никто знать не знает, есть он, этот журнал, или, миль пардон, окочурился, как выглядит и как ему живется-можется. “ЛА” хорошо ли, худо ли знали до той поры, пока не расползлось общее культурное пространство. В оно время здесь, бывало, печатали вещи, входившие в “обоймы” московских критиков, а ведущих его прозаиков и поэтов не нужно было представлять обширной аудитории. Не говорю уж о веренице нашумевших в свое время публикаций, начавшейся с перепечатки арменианы Мандельштама, Белого и Волошина: “Добро вам” Гроссмана, “История одного посвящения” и “Живое о живом” Цветаевой, “Провансальские пересказы” и “Железная шерсть” Бунина. Здесь один-единственный раз при жизни напечатали в отечестве под собственным именем Надежду Мандельштам; обнародованный здесь мемуар о встрече Цветаевой с Исаакяном положил начало воспоминаниям Ариадны Эфрон; сюда предлагал иные свои вещи Битов, отсюда со своей “Тоской по Армении” вступил в легальную литературу Юрий Карабчиевский.

Времена переменились — и как отрезало.

Первым долгом отрезало журнал от читателей. Единственный, пожалуй, среди себе подобных, он ориентировался большей частью на рассеянную по Союзу диаспору. Социологических исследований по этому поводу не проводилось, я не располагаю какими-либо цифрами, тем не менее так оно и было, не сомневайтесь. Еще выделю, что многих армян из дальних и ближних углов огромной страны не очень-то занимала литература, в двух словах на обложке главную для них роль играло не прилагательное, нет, а собственное имя, географическое название. Журнал они воспринимали весточкой с родины, свидетельством ее, кое-кем из них отроду не виденной, взаправдашнего бытия. Вполне сознаю, как обесценивает это в иных глазах эстетическое значение “ЛА”, но что правда, то правда. В конце концов, у всякого издания должна быть изюминка, верно? С армянской, “литармянской” изюминкой, может, и горьковатой чуточку, никакую другую нельзя было спутать.

Отсюда политика, которой журнал изначально и доныне придерживается. На его страницах вы найдете произведения, написанные по-армянски, произведения, написанные армянами — по-английски ли, по-русски ли, по-испански ли, неважно, — и произведения об армянах, их судьбе и стране. “ЛА” вовсе не периферийный русский журнал с особинкой — местным уклоном, акцентом etc; напротив, армянский журнал на русском языке. Разница, как вы понимаете, принципиальна. Первейшее назначение журнала — дать объективную панораму текущей армянской литературы. Хорошо ли он с этим управляется?

Ведущие прозаики регулярно появляются на его страницах, и, составь я перечень имен только за последние несколько лет, он отразил бы всех без изъятья, кто достоин упоминания. Так-таки всех? Уточню — в области малой и средней прозы. В былые времена “ЛА” практиковала публикации с продолжением; последняя такая публикация — роман французского писателя Ваге Кача “Кинжал в саду” (1991, № 3—10), посвященный армянской катастрофе времен Первой мировой войны. Случилась эта публикация в последний год государственного финансирования. С той поры помета “окончание следует” изредка в журнале встречается, тем не менее, крупная проза ему не по плечу. Причин только две, зато равно неодолимых, — объем и безденежье. Насчет объема толковать излишне, примерно как о горах; Армения, горная страна, надо приспосабливаться. Ну а про безденежье — ниже.

Примерно такова же ситуация с поэзией. Почти все заметные стихотворцы время от времени печатаются в “ЛА”. Панорама сегодняшней литературы складывается — пусть исподволь и медленно, как мозаика, по стеклышку, по камушку — довольно достоверная. Журнал обозревает ее, что, в общем, от него и требуется. Маловато, пожалуй, представлена молодежь, однако выдающихся-то дебютов, игнорировать которые было бы грешно, не запомнилось, и в этой части обзора картинка неустойчива. Редакция, словом, исправно делает свое дело. Сколько-то лет назад она составила два сборника, повестей и рассказов, из вещей, что за послесоветские годы выудила в потоке, дала перевести, подготовила и напечатала. Нашлись ушлые люди, на скорую руку выпустили эти сборники в московском издательстве “Голос-Пресс” (“Зов”, 2006, и “Сердце не камень”, 2007). Удача, верно? Вот оно, наглядное свидетельство — журнал эффективен и не зря силится выжить. Ан составителями и редакторами сборников означены те самые ловкачи, “ЛитАрмения” не поминается даже вскользь.

Произведения, написанные по-армянски, — главное в “ЛА”. Теперь о произведениях, написанных на разных языках армянами. Раньше всего назовем американца Уильяма Сарояна, чьи повести, рассказы, эссе вот уже полвека поставляет журналу в своих переводах ереванка Наталья Гончар, с чьим именем неразрывно связаны приснопамятные публикации 60-х. А кроме Сарояна, например, Аида Азнавур, поведавшая по-французски про знаменитого своего брата, англичанин Майкл Арлен-младший, румынская поэтесса Анаис. И, конечно, незабвенный Леонид Григорьян из Ростова, многократно печатавший в “ЛА” стихи, а также переводы с французского (того же Ваге Кача плюс Камю и Сартр) и с армянского. Назову, наконец, и “Незаконченные тетради” художника-тбилисца Роберта Кондахсазова — умные грустные мемуары, главы из которых появились в нынешнем году в “ЛА” (с послесловием М. Синельникова) и “Дружбе народов”.

Теперь о третьем компоненте журнального содержания — текстах об армянах и Армении. Выделю два произведения, посвященных геноциду, — роман Эдгара Хильзенрата “Предсмертная сказка” и “Morituri”1 Богдана Гембарского с подзаголовком “Повесть о 1915 годе”. Роман немецкого писателя, быстро переведенный на дюжину языков, увидел свет и в издательстве “Текст”, а вот повесть польского публициста и востоковеда (1905—1978) — вещь с необычной судьбой. Автор, уроженец Петербурга, сам перевел ее на русский язык, однако публикации не дождался. Больше того, “ЛА” по сути сподвигла польских издателей выпустить и совсем было затерянный оригинал.

Остается пожалеть, что журнал не напечатал хотя бы отрывков из интереснейших книг, вышедших к близящемуся столетию национальной трагедии, в московском “Симпозиуме”. Вот они: роман “Усадьба жаворонков” итальянки Антонии Арслан, уже переведенный на двадцать языков и легший в основу фильма братьев Тавиани (в Москве роман и писательницу представляла Ольга Седакова), роман “Ереван” француза Жильбера Синуэ (с предисловием Ш. Азнавура), то ли монография, то ли исповедь испанца Х.А. Гурриарана “Армяне. Забытый геноцид”. Я про то, что ни “ЛА”, ни московские переводчики не слыхали друг о друге. Подобных эпизодов у меня на памяти несколько. Редакция, говоря как есть, изолирована, журнал отрезан не только от былого читателя, но и от российской журнально-издательской повседневности. Про то, что в Москве ли, Питере ли готовится что-то, напрямую к армянам относящееся, до нас доходит, если доходит, только по чистой случайности.

С русскими писателями в этом смысле проще. Чтобы посвятить Армении рассказ, эссе либо стихи, надо в Армении побывать. А дальше — накатанная колея. Перечислю немногое из того, что в последнее время напечатано в журнале: повесть Гарри Кунцева “Жил-был Параджанов”, главы новой книги Кима Бакши (москвича, популярного в Ереване и куда меньше известного дома), большой очерк Петра Алешковского “Семьсот лет одиночества”, стихи Владимира Мощенко, Якова Хелемского, Михаила Синельникова, Галины Климовой, Владимира Пальчикова…

Не стану задерживаться на прозаиках и стихотворцах из Армении, пишущих по-русски; как ни жаль, их имена ничего не скажут читателю (знакомая ему Мариам Петросян в журналах не печаталась). Отмечу походя, что под рубрикой “Очерк, публицистика” найдется масса познавательных материалов об армянской истории, зодчестве и живописи, поселениях и общинах в разных странах, юбилее, прошумевшем в 2001-м, — 1700-летии крещения Армении. Приторможу лишь у цикла статей бывшего бакинца Григория Мосесова; публиковались они из номера в номер, с редкими паузами, года три. Приторможу не в силу их блеска либо глубины; в них изложены — бегло, но пунктуально и неопровержимо — факты, демонстрирующие роль армян во всех областях жизни Азербайджана, от искусства до нефтедобычи, от экономики и науки до спорта. Что поделать, это фантомная боль, избыть ее нельзя.

Напрашивается вопрос об уровне текстов, о качестве редактуры; хорош ли в “Литературной Армении” русский язык? Отрицательный ответ, и пускай себе разделы прозы и поэзии представительны, non fiction информативен и увлекателен, а подбор того, другого и третьего свидетельствует — это не ворох разношерстных экзерсисов, это журнал. Убогий, отмахнутся, журнал, и ведь не поспоришь. Я судья пристрастный; пойдем окольной стезей. В последнее десятилетие “Дружба народов” не раз и не два перепечатывала стихи, рассказы, повести, появившиеся в “ЛА”. Стало быть, их, “дружбинцев”, устраивает уровень ереванского журнала; неплохая, полагаю, рекомендация. Ну да, проскочит в кои-то веки несуразица (“Вместе с Гумилевым Городецкий — организатор имажинизма”), ну, султана Мехмеда II Завоевателя, покорившего Константинополь, объявят Мохаммедом. Однако первый-то ляп — из-под пера интеллигентнейшего москвича, которому доверились не глядя, второй же и прочие… Поди проверь имена и даты, когда в редакции две души, “сам и зам”, Альберт Налбандян и Сергей Мурадян. Оба, к слову, давно не видали грошовых своих зарплат.

Мы плавно подступили к удручающему, неизбывному. Лет десять тому “ЛитАрмению” взял под крыло Союз армян России. Все в Ереване газеты пропели хвалу богатому благодетелю, все телеканалы расписали златые горы, свалившиеся на замухрышку: режим — ежемесячный, финансирование — бесперебойное. Пиар-акция завершилась, обузу, куда денешься, нехотя подкармливали, не балуя, но и не давая помереть, а в 2008-м явился манной небесной кризис, избавил одних от обещаний, других — от унижений. Что потом? Изыскиваются то тут, то там искренние доброхоты, помогают осилить номер, еще номер. Свою толику подбрасывает ежегодно Министерство культуры. На исходе минувшего года забрезжила было надежда, посулила помощь — ясное дело, перед объективами телекамер — организация, которую во вранье не заподозришь. И вот я читаю на солидном официальном сайте: “Не остался без внимания вопрос подборки и подготовки материалов (курсив мой. — Г.К.) журнала “Литературная Армения”, издаваемого при активной поддержке армянского Представительства Россотрудничества”. Вы поняли? Что журнал активно поддерживают, это само собой, для него подбирают и редактируют материалы!

За полгода “ЛА” не получила от Федерального агентства по делам СНГ и гуманитарному сотрудничеству ни копейки.

Увы, вставать на довольствие к армянскому государству не выход; ему, во-первых, не до литературы, во-вторых, известно, чем это чревато — пляши, как укажут. Иначе видится мне поддержка российских госорганов. Империя не империя, но страны, вчера еще подвластные России, остаются сферой ее интересов. А русский язык из этих стран уходит. Удержать его двумя-тремя школьными уроками в неделю не выйдет. И ведь свято место пусто не бывает. Извольте примеры. Какое русское издательство возьмется сегодня выпустить за красивые глаза том эстонского, грузинского, украинского поэта? В Лондоне же Arc Publications охотно напечатал избранное Размика Давояна. Лучший армянский роман последнего времени — “Черная книга, тяжелый жук” Левона Хечояна — на русский не переведен, и трудно вообразить, кто раскошелится на довольно дорогостоящую — сколько-то тысяч у.е. — затею. В том же Лондоне книгу перевели.

Пора закругляться. Двусмысленно? Да нет, имеется в виду то самое. Надо ставить окончательную, фактическую, как у профессора Преображенского, точку. Журнал на русском языке нужен армянским писателям, они хотят обрести для себя поприще пошире. Нужен он и некоей читательской прослойке, заведомо безденежной. “Литературная Армения” заслуживает осанны и здравицы. Тем, у кого дензнаки водятся, на нее наплевать. Объяснять это смешно, московские журналы и те перебиваются с хлеба на воду. Странная ситуация. В Армении, как и в России, все согласны, дескать, единственное наше подлинное достояние — культура. Ни политической системой, ни благосостоянием, ни дорогами не похвастаешься. Но как раз единственное, что есть, у нас и у вас рубят под корень и морят голодом.

Георгий Кубатьян