В. М. Толмачев. От романтизма к романтизму: американский роман 1920-х годов и проблема романтической культуры. — М., 1997. — 363 с. 1000 экз.
Выхода книги профессора-американиста кафедры истории зарубежной литературы МГУ Василия Михайловича Толмачева так долго ждали в университетских кругах, что она уже начала обрастать легендами. Поэтому первым впечатлением оказалось разочарование, так как голый текст, конечно, лишен личного лекторского обаяния автора. Но в том, что язык ее несколько суховат, есть и плюс: меньше внегуманитарных отвлечений. Обычные для эмгэушных новинок издательские аскетичность и непритязательность в данном случае обернулись неожиданной стильностью: перед нами томик карманного формата в белой обложке и глянцевом супере с подходящей к случаю картинкой с одиноким мечтателем. Главный внешний недостаток — клеевая основа, причем примерно полкниги концы строк левых страниц “налагаются” на начала строк правых, поэтому ее приходится вертеть и чуть ли не “разламывать”, чтоб их разгадать. Это мини-исследование состоит из начального введения, финального указателя имен и пяти серединных глав, из которых четыре — монографические, посвященные соответственно Хемингуэю, Фицджеральду (фамилия которого принципиально пишется Толмачевым как Фицджералд, так же, как и Уайлд), Вульфу и Фолкнеру. Задача сего труда была связана, по авторским словам, с изучением современной версии романтизма (ставшей следствием трансформации романтического мышления от XIX века к ХХ). На материале романа США 1920-х годов, о чем нетрудно догадаться по перечислению литературоведческих “героев”, нам предлагается возможность увидеть в каждом конкретном тексте вариации общеромантического смысла, для верности еще и “закодированные” в названиях глав. Тем более что общую тенденцию включать искусство ХХ века в орбиту так или иначе трактуемого романтизма на Западе следует считать устойчивой, сопровождающейся живыми теоретическими спорами, а сама проблема романтизма до сих пор оставалась практически не разработанной на подобном материале ни на уровне 1920-х как литературной эпохи, ни в контексте переходности как состояния западноевропейской культуры рубежа XIX—ХХ веков. И если принять толмачевскую точку зрения на культуру, которая по-прежнему живет ощущением неустойчивости под знаком кризиса цивилизации, то, возможно, его книжка-пособие послужит одним из чаемых проводников.
