Андрей Турков

Валерий Косолапов. Столетие на ладони

Выход в известной “Серии литературных мемуаров” книги о редакторе — случай, думается, небывалый. Фигура эта отнюдь не популярна и не счесть сколько раз служила мишенью для всяческих сатирических стрел (хотя, по правде говоря, большей частью — по крайней мере в советские годы — стрелявшим стоило бы целить куда “повыше”!).

Замечу, однако, что на сей раз речь пойдет не о рядовом редакторе. Валерий Алексеевич Косолапов — совсем другого ранга. Как выразилась, давая ему рекомендацию в Союз писателей, Мариэтта Шагинян, он “фактически очень много лет работал в нашей среде и в советской литературе, руководя многими из нас, редактируя и правя нас... (курсив мой. — А.Т.)”.

Он и начинал свой журналистский путь в годы войны с поста заместителя главного редактора газеты “Красный воин”, в конце 40-х работал в политическом управлении Вооруженных сил и в ЦК КПСС, был ответственным секретарем газеты “Культура и жизнь”, а потом почти десять лет “замом” в “Литературной газете”, которую затем и возглавлял (1960—1962). Увенчали же этот послужной список семилетнее пребывание директором крупнейшего издательства страны — “Художественная литература” и пятилетнее — главным редактором журнала “Новый мир” (1970—1974).

Название рецензируемой книги, — “Столетие на ладони” — пожалуй, несколько громковато, но свидетелем, а во многом и участником литературной жизни значительной части минувшего века Валерий Алексеевич, конечно, являлся.

Подробных воспоминаний о пережитом он не оставил. Язык не поворачивается особенно сурово упрекать за это Валерия Алексеевича, как припомнишь, сколькие еще более долголетние и активные “бойцы литературного фронта”, как некогда выражались, тоже предпочли “фигуру умолчания”. Но, читая несколько косолаповских страничек, озаглавленных “Об одной передовой статье” с красноречивейшими деталями первых идеологических “сдвигов”, начавшихся после смерти Сталина, или вовсе лаконичную запись о собственном увольнении из “Литгазеты” в связи с печально известным шабашем вокруг художественной выставки в Манеже, невольно досадуешь: ax, о многом, о многом мог бы Валерий Алексеевич еще рассказать!

Но — не собрался (или не решился?). В результате содержание книги не совсем отвечает заголовку: она по типу ближе другим книгам данной мемуарной серии: такой-то, имя рек в воспоминаниях современников.

В открывающей сборник статье Евгения Евтушенко “Товарищ редактор” и в рассказанной многолетним работником “ЛГ” Лазарем Лазаревым истории одной несостоявшейся публикации запечатлены живые и весьма драматические черты многосложной редакционной жизни 60-х годов. О ней же — небольшие очерки самого В.А., посвященные его коллегам (а строго говоря — начальникам) — главным редакторам “ЛГ” К. Симонову и С.С. Смирнову (как снова не пожалеть, что о другом “главреде”, недоброй памяти Всеволоде Кочетове, Косолапов как в рот воды набрал).

О его работе в “Новом мире” из книги можно узнать значительно больше (тут и воспоминания, и дневник одной из его тогдашних “подчиненных”). Воспроизведена в сборнике и своеобразная “рукописная книга” — “Современники о В.А. Косолапове”, выпущенная в единственном экземпляре к его 60-летию работниками издательства “Художественная литература”, которое В.А. незадолго перед этим покинул.

Многое в этой “книге” заставляет вспомнить старую шутку: юбилей — это день заслуженных преувеличений; тем более что в истории издательства годы директорства В.А. и впрямь одни из лучших.

Однако если вспомнить время, когда создавался сей подарок юбиляру, то нельзя не подумать, что в ином из сказанного в “рукописной книге” поистине, как на ладони, предстают тогдашние нравы “нашей среды” и восприятие ею происходящего вокруг.

Юбилей Косолапова отмечался в июне 1970 года, всего через три с небольшим месяца после разгрома прежней редакции “Нового мира”. Как выразился один из мемуаристов, Валерий Алексеевич садился “в еще не остывшее кресло Твардовского”. И думается, что принимал он дела от великого поэта с известной неловкостью и уж во всяком случае вряд ли мог (как уверяют в одном из юбилейных поздравлений) “сказать, как перед строем”: “Мы наш, мы “Новый мир” построим, взорвав рутину (видимо, унаследованную от предшественника? — А.Т.)!”

Но как же, мягко говоря, неумеренно радостно поздравляют бедного В.А. не только с торжественной датой, но и с водворением на пожарище... то бишь в обезглавленную, лишившуюся и “шефа”, и его ближайших сотрудников редакцию! Как наперебой желают, чтоб “в Мир Новый устремившись славно (?)” (Л. Ошанин), — “под гром советских лир, как белоснежную Лилею, Вы обелили (!!!) “Новый мир” (Вильгельм Левик, который не может удержаться, чтобы не поведать “дорогому юбиляру”, “дорогому Валерию”, “Свету-Алексеичу”, “славному Косолапову”, что и в бытность его директором “Художественной литературы” “мы, как Афины при Перикле (!), под Вашей властью расцвели”).

Даже маститый литературовед Борис Сучков взялся за “лиру”:

“Уж очень хотелось передать свои чувства в стихах”, как признавался другой его коллега!

О том же, хотя и смиренной прозой, Ярослав Смеляков: “Буду рад в меру своих сил помогать Вам в создании нового лица старейшего советского журнала”, и Валентин Катаев: “...Глубоко уверен, что... журнал при Вас расцветет еще больше”. Уф!..

Отдышавшись, отдадим должное “сменщику” Твардовского: оказавшись во главе весьма разношерстой редколлегии (туда были “сверху” введены такие монстры, как один из инициаторов запрета спектакля “Теркин на том свете” в театре Сатиры Д. Большов, “тупой, как таран”, по словам одного из работников журнала, и А. Овчаренко, грубо оклеветавший последнюю поэму Твардовского “По праву памяти”), Косолапов вел себя довольно достойно.

Не надо только “смещать пропорции”, как это делают иные мемуаристы, говоря об “общности” судьбы (!) и взглядов “Косолапова и Твардовского, о том, что в обоих “жил реформаторский дух” (И. Дуэль) и “оба натерпелись от идеологического руководства страны”.

Как-то неловко читать в воспоминаниях В. Литвинова: “Когда Валерий Алексеевич из газетного редактора перевоплотился в директора “Художественной литературы”, по моему разумению, было это совершенной закономерностью, как у Булгакова: за все пережитое заслужил покой”.

И как не согласиться с тем же мемуаристом, когда он, видимо, уже напрочь позабыв об этом своем уподоблении Косолапова многострадальному Мастеру, трезво замечает: “Валерия Алексеевича потом представят в КЛЭ, в энциклопедии как “русского советского литературного деятеля”, “заслуженного работника культуры”. Не знаю, как насчет “деятеля”... но вот “работник” — это точно про него”.

И еще: не стоило возмещать недостачу собственно мемуарных материалов включением в сборник таких критических статей В.А., как “Летопись мужества”, написанных в полном соответствии со всеми партийными установками былого времени и тогдашней “табелью о рангах”, когда “Блокада” Чаковского и “Война” Стаднюка — “яркие”, “крупномасштабные” произведения, а быковские “Мертвым не больно” и “Круглянский мост” — это “огорчения”.