Инна Булкина

Время Чижовой

Об авторе | Инна Булкина — PhD по русской литературе, обозреватель Polit.ua, постоянный автор “Знамени”. Живет в Киеве.

Мы часто слышим, что у нас несколько литератур. Одна — так называемая “толстожурнальная”, она располагается внутри Садового кольца. Здесь малые тиражи и большие “авторитеты”, здесь имена, известные критикам, и критики… известные другим критикам и более никому. И тем не менее здесь происходят какие-то внутрилитературные истории, здесь точатся дискуссии, в которых принимают участие те самые критики, известные другим критикам. Здесь говорят о литературе с той или иной долей профессионализма, и, что немаловажно, здесь “делают имена”.

Есть еще “литература” на модных сайтах, в тиражных газетах и глянцевых журналах, там в большинстве своем разговор о светских литературных новостях, о премиях, скандалах и рейтингах. Там есть ровно то, что положено знать продвинутому читателю глянцевого журнала, чтобы не ударить в грязь лицом и увлечь интеллигентным разговором девушку-студентку.

Но есть и другая литература, она находится в книжных магазинах, и о ее “жизни” мы узнаем из так называемых “рейтингов продаж”, из рекламных растяжек на московских улицах, которые недвусмысленно сообщают, что новый роман никому не ведомого NN — главная книга этого лета. Потом мы видим эти имена в метро и электричках, на непритязательных уличных раскладках (раньше сказали бы — в толкучих рядах), мы видим их на мятых обложках и вспоминаем: а, вот же он, тот самый автор “главной книги этого лета”. Мы не знаем и никогда не узнаем всей правды о “рейтингах продаж”, но мы ни разу не сомневаемся в том, что у уличных растяжек на порядок больше читателей, чем у толстожурнальных критиков, у Немзера, Басинского и Топорова, и даже, не побоюсь этого слова, у Данилкина. И не Немзер с Данилкиным, а условный продавец условного магазина “Москва”, который не без умысла расставляет книжки на полках, реально решает сегодня, “кому быть живым и хвалимым”, а проще сказать: кого нам с вами покупать и читать, а кого — забыть и сдать в утиль.

Знаете ли вы, кто стоит нынче в этом рейтинге на pro-books.ru сразу после Стига Ларссона, опережая на несколько позиций Акунина, Гришковца и саму Стефани Майер? Некая Ольга Громыко. Бестселлер называется “Год Крысы”. Я поясню, что это на тот момент, когда я пишу статью (для такого рода рейтингов это важно, там все быстро меняется), последний Ларссон вышел совсем недавно, наш “Год Крысы” дышит ему в спину, за ним, понятное дело, неутомимый Гришковец, потом снова Ларссон, потом (внимание!): Сергей Волков “Чингисхан” (АСТ), за ним: Слава Сэ “Сантехник, его кот, жена и другие подробности” (АСТ), потом Глуховский (он, помнится, красовался на растяжках пару лет назад), а замыкают десятку… Акунин и Стефани Майерс. Это был рейтинг недели, в рейтинге месяца все те же персонажи, но в другом порядке: оказывается, Ольга Громыко сделала рывок с восьмого места на второе, Слава Сэ, соответственно, с двенадцатого на шестое, но в любом случае, они опережают Дэна Брауна и Виктора Суворова. Да, Дарья Донцова, если кому это интересно, 46-я.

В квартальных и годовых таблицах все более-менее предсказуемо, там нет “беззаконных комет”, там впереди Акунин с Дэном Брауном, и это в общем-то понятно.

Вы, вероятно, решили, что мы здесь будем рассказывать об очередной Ольге Громыко — в жанре “Смотрите, кто пришел!”. Нет, не будем. Это проблемы издателей и присущих им книгопродавцев, это называется “бизнес и технология”, к литературе — ни к той, что “внутри Садового кольца”, ни даже к той, “светской”, о которой толкуют в клубах — это отношения не имеет. Завтра Ольгу Громыко и Славу Сэ сменят Полина Пэ и Вася Затырко, не исключено, что это будут те же самые неведомые миру люди, но они напишут нам другие книги под другими именами. Книгопродавцы объяснят нам, зачем это нужно. Пусть о феномене Ольги Громыко пишут бизнес-журналы, это их предмет.

Тем не менее, мы будем здесь говорить о писателях из рейтинга. О тех редких случаях пересечения всех трех вышеперечисленных “литератур” — толстожурнальной, светско-премиально-тусовочной и продаваемой. И первой героиней станет предпоследняя “букероносица” Елена Чижова. Главным образом, потому, что когда я обнаружила ее в этом самом рейтинге (4-е место за квартал, 2-е за месяц), я сильно удивилась. Менее всего я рассчитывала увидеть там именно Чижову.

В пору своих регулярных журнально-обозревательских трудов я читала Елену Чижову. Я тогда всех читала, но я знала, что это мой крест, и никто, кроме меня, длинного-длинного романа Чижовой “Лавра” не прочтет. Да и я тогда, признаться, не справилась. Притом что роман был исключительно “правильный”, — как пишут “школьные критики”: “написан хорошим литературным языком”, “с тонкой психологической проработкой характеров”, “с темой и идеей”. Но скулы сводило. Он был огромен (растянулся на три номера журнала “Звезда”), речь шла о церкви, романное время было вязкое, позднесоветское, герои — интеллигентные гуманитарии-неофиты пришли в церковь, потому что по ряду причин были “вытолкнуты” из официальной и благополучной советской жизни на обочину. И в трех журнальных книжках на сотнях страниц мы имели гладкое и многословное Ich-Erzдhlung о духовных исканиях и житейских мытарствах. Вроде все там было как надо, такой себе русско-классический “толстоевский роман”, вот только героев было ни разу не жалко: они не могли ни рассмешить, ни растрогать. Их можно было оставить в любой момент на любой странице без всякого сожаления. Что я, к профессиональному стыду своему, и сделала. И потом с легким сердцем пропустила “Преступницу” (кладбищенский роман все про те же духовные искания девушки из интеллигентной ленинградской семьи, в двух журнальных книжках за 2005-й, “Звезда”, разумеется) и “Ореста…” (еще один ленинградский роман, на этот раз про немолодого чудаковатого книжника, но там еще был параллельный сюжет про более молодых, но тоже вполне книжных персонажей, опять-таки “Звезда”, две книжки за 2007-й). Следующий роман назывался “Время женщин”, он тоже явился в “Звезде” за 2009-й (как же иначе?), но в Сеть не попал, так что до какого-то момента он был известен лишь тем немногим, кто читает бумажную “Звезду”, и в этой бумажной “Звезде” — Елену Чижову. Среди этих немногих читателей оказались члены прошлогоднего букеровского жюри.

Присуждение Букера Елене Чижовой — отдельная история, там было несколько досужих пресс-сюжетов, на которых я бы не стала останавливаться, ибо к литературе как таковой они прямого отношения не имеют. Но коль скоро они составляют небогатый предмет “светской литературы” и порождают тот самый “глянцевый резонанс”, который так или иначе сказывается на тиражах и рейтингах, я вкратце перескажу.

Елена Чижова и прежде попадала в лонг- и шорт-листы, что вполне понятно: она пишет добротную прозу, она регулярный автор респектабельного питерского журнала, наконец, она в самом деле пишет романы, что для букеровских номинаций редкость (кто понимал, тот плакал). Злоязычники говорили, что она в этих самых лонг- и шорт-листах представительствовала “для мебели”, что не вполне правда. В букеровских играх слишком много разного порядка политики, чтобы там оставалось место для “мебели”. Главный злоязычник Виктор Топоров предсказуемо обвинил новоиспеченного лауреата, а заодно редакцию “Звезды” и букеровское жюри, в русофобии и грантопоедании, — похоже, он искренне полагал, что Букер достался Чижовой в награду за некие функционерские достижения в питерском ПЕН-клубе. Если бы жюри возглавлял не Сергей Гандлевский, а Виктор Топоров, возможно, так оно и было бы. Но, по счастью, было не так, и имеет смысл “выслушать другие мнения”.

Общепринятый “политический расклад” был таков: фаворитами шорт-листа были Александр Терехов (“Каменный мост”) и Леонид Юзефович (“Журавли и карлики”), но они стали фигурантами состоявшегося накануне награждения “Большой книги”. Букеровское жюри будто бы усвоило “неписаное правило”: в одни руки не давать, и из оставшейся “четверки” выбрало… дальше несколько вариантов:

— не Сенчина! Это самый предсказуемый “поворот” околобукеровских разговоров. Мрачный писатель написал очередной мрачный роман, но как будто лучше прежних, и — просто по праву актуального присутствия в литературе и известного “литературного веса” должен был получить этого Букера. Но жюри по каким-то причинам поступило иначе, и вряд ли по принципу “назло кондуктору”. Хотя иные заинтересованные лица расценили этот жест именно так. Вероятно, в силу скандальной букеровской инерции;

— это был “женский Букер”, выбирали между малоизвестной Еленой Катишонок и ветеранкой шорт-листов Еленой Чижовой. В этом гендерном варианте я не вижу ни логики, ни смысла, но фиксирую;

— происки “питерского лобби”. Здесь я даже комментировать не стану, добавлю лишь, что “питерское лобби” в жюри было представлено одним Владимиром Рецептером, и супротив Сергея Марковича Гандлевского… Ну, в общем, не комментирую;

— это компенсация за то, что в первом же букеровском сезоне “прокатили” Людмилу Петрушевскую и ее “Время ночь”. С тех самых пор в русском Букере все пошло наперекосяк. Это самая остроумная из версий, и в главном ее автор (Борис Кузьминский), я уверена, прав. Хорошо бы, если бы чижовское “Время женщин” “уравновесило” чашу судьбы. Но вряд ли.

По большому счету, имея мало-мальское представление о составе прошлогоднего букеровского жюри и о его председателе, проще всего было предположить, что оно выбрало то, что сочло нужным, и в этом не было никакой конспирологии. Как ни странно, но если однажды все же решиться и прочитать “Время женщин” (что я, в конечном счете, и сделала), то выбор Гандлевского и Кучерской уже не кажется столь невероятным. В этом “букеровском” пресс-шуме порою звучали слова “прорыв” и “инновации”, и, похоже, они в самом деле имели отношение к новому лауреату. Четвертый по счету роман Чижовой для нее самой действительно стал “прорывом”, он мало похож на “Лавру”, а если смотреть на череду ее романов в такой обратной перспективе, то налицо движение и развитие: от унылого монолога к замысловатому коллажу, к сказу, к нелинейному сюжету, — там теперь много разных “штучек”, может, даже чересчур. Роман о том, как три старухи в питерской коммуналке вырастили девочку Сюзанну, окрестили ее Софьей, обучили французскому, водили в театр на “Спящую красавицу”, а потом девочка… проснулась: заговорила (она семь лет молчала), освоилась в этом мире (а надо сказать, что старухи и рано умершая мать девочки были как бы из другого мира) и стала успешной художницей. Роман о том, как разные женщины по-разному выстраивают отношения с неправильным миром: слепо тычутся, как мать Софьи-Сюзанны, уходят в сознательное “подполье”, как три старухи, и наконец, как девочка-героиня — находят способ этот неправильный мир через нон-конвенциональное искусство вполне конвенционально остранить. Пространство и время у Чижовой всегда одно и то же: позднесоветский Ленинград; но тут есть характеры, есть какие-то игры со снами, есть наложение сказовых техник (порой они сливаются, но все же это не совсем монолог). Читать роман все равно нелегко, но кто сказал, что должно быть легко? Профессиональное жюри, по всей видимости, рассудило, что литература — не легкие прогулки, но некое усилие ума и сердца, и, в конце концов, это правда.

Но дальше начинается самое интересное. Тот же Борис Кузьминский по ходу дела заметил еще один характерный “парадокс”: Букер впервые достался писателю, у которого, по сути, не было книг1. Из чего следовало, что автор сугубо “толстожурнальный”, обитает в узком круге “первой литературы”, он неинтересен издательствам, неизвестен читателю, и даже его пресловутый “прорыв” во “второй”, “глянцевый”, светски-премиальный круг казался неким выпадением из логики. И уж совсем невероятным в свете всего вышесказанного выглядит то, что мы сегодня наблюдаем на pro-books.ru. Даже если мы усомнимся в полном “соответствии” подаваемых издателями и книгопродавцами рейтингов, даже если мы сочтем, что они “соответствуют не вполне”, но чему-то это второе—четвертое место все же должно соответствовать? Прочитав наконец (не без усилия, признаюсь!) “Время женщин” и поверив, что букеровское жюри выбрало его не из досужих соображений, я отныне не вижу никакой особой странности в том, что в присущей “жанру” красочной обложке эта книга нормально продается и нормально покупается. Хотя еще год назад никому бы это в голову не пришло. В конце концов, она попадает на стабильную “женскую полку”, там есть свои фавориты, но, между прочим, долго не было “свежей Улицкой”, и в принципе давно не было респектабельных “новых имен”. Премиальная суета сделала Чижову таким “именем”, так что я легко себе представляю, как условный продавец условного магазина “Москва” объясняет условному покупателю, что это новая книга “вроде Улицкой”, что Елена Чижова — такая писательница из Петербурга, последний лауреат престижной премии, роман из советской жизни и т.д. Я все равно не верю, что успех этот будет стабильным и продолжительным: все же Чижова не Улицкая, — в последнем романе она, не побоюсь сказать, лучше. Однако она — сознательно или нет — движется в эту “читабельную” нишу “культурной беллетристики” для людей “с запросами и интересами”: женские темы, интеллигентные герои, сюжеты… с сюжетами пока проблемы, но тоже, наверное, наладится.

Ну и наконец, последняя мораль, короткий смысл недолгой речи: продать можно все. Почему нельзя продать дотоле “нечитабельную” Елену Чижову, если можно продать Ольгу Громыко, у которой нет ничего, даже Букера!