Ольга Бугославская

Как художник художника

Иллюстратор детских книг — профессия, которой можно позавидовать. Но уж если “писать картины не сподобил меня Создатель”, то уж хотя бы не откажу себе в удовольствии сказать несколько слов о чужих работах.

Без лишних комментариев очевидно, что детская книга — искусство синтетическое. Ребенок рассматривает текст и иллюстрации как единое целое, не оценивая их в отрыве друг от друга. Поэтому часто, когда ребенку не нравится картинка, ему не нравится и сама сказка. Детские предпочтения — тоже дело специфическое. Высокохудожественные иллюстрации нередко оказываются слишком сложными для восприятия и скорее озадачивают, чем радуют. А родителям, конечно, кажется, что книжка должна приносить ребенку именно радость и удовольствие. Если взглянуть на отзывы родителей о детских изданиях, то положительно чаще всего оцениваются книжки, которые характеризуются как “яркие, красочные и нарядные”. Весьма существенная часть книжной продукции создается с целью удовлетворить высокий спрос именно на “яркое и красочное” с картинками на каждом развороте. То есть на продукцию, которая формирует стойкое отношение к книге как к развлечению. Если на таких книгах задержаться, то ребенок впоследствии не будет способен воспринимать ничего, кроме комиксов. Откровенный мусор такого рода легко распознается по ядовитым краскам, подражанию диснеевской эстетике и вечной Барби, в виде которой предстают Русалочки, Спящие красавицы, Золушки, сестрицы Аленушки, Царевны-Лебеди...

Другую значительную часть составляют работы усредненные. Для иллюстраций каждого классического произведения, в том числе и детского, существует свой стандарт. Народные сказки обычно предполагают нечто а-ля лубок: простые линии, неподвижные лица, пестрые рубашки. Айболит практически всегда — добрый старичок в белом халате и в очках. Золушка — хорошенькая девочка со смирением во взоре. Царь Салтан — крепко сбитый дяденька на фоне войска с хоругвями. Усредненный стиль удобен тем, что применим в равной степени и к “Дюймовочке” и к “Трем медведям”.

Если это некий качественный стандарт, то ничего предосудительного в нем нет: на каком-то этапе ребенок должен увидеть улыбчивого Айболита, крючконосую худую Ткачиху, розовощекую упитанную Повариху, Красную Шапочку в белом фартучке, хулиганистого Буратино и прочее. В большом количестве случаев это вполне себе качественные работы, единственный недостаток которых — тривиальность. Подробнее хочется остановиться на изданиях, которые хотя бы в каком-то отношении выходят за рамки программы. Даже если это может показаться сомнительным, поскольку ценна сама попытка сделать нечто неординарное.

Большинство издательств выпускают детские серии. Чтобы не связываться с такими вещами, как “Сказки для девочек” или “Сказки о принцессах”, предназначение которых очевидно, возьмем “Путешествие в сказку” и “Золотую коллекцию детства” издательства “Махаон”, а также “Золотые сказки”, выпускаемые “Эксмо”. Избыток золота в названиях — очевидная дань рыночным отношениям и общественному вкусу. При этом внутреннее наполнение далеко не столь однозначно, как можно было бы ожидать от слов “золотая” и “золотые”.

“Золотая коллекция детства” — самая разношерстная, самая спорная и самая интересная. Здесь допустимы эксперименты и упражнения в юморе. “Путешествие в сказку”, напротив, ориентировано главным образом на приверженцев традиции и предлагает в основном нечто ожидаемое. “Маугли” и “Чудесное путешествие Нильса…” похожи на всем известные советские мультфильмы. “Путешествие Гулливера” воспроизводит классические представления об Англии времен Свифта, “Аладдин и волшебная лампа” ссылается на арабскую миниатюру и другие узнаваемые образцы. “Золотые сказки” рассчитаны скорее на взыскательную публику. В эту серию входят только беспроигрышные варианты изданий с высококлассными иллюстрациями.

Пройдем по классическим сказкам, отталкиваясь главным образом от того, что предлагают “Махаон” и “Эксмо”.

“Русские народные сказки” из серии “Золотая коллекция детства”, нарисованные художницей Натальей Демидовой, представляют ироничный лубок. Здесь все нарочито просто и в то же время выразительно и остроумно. Стрела с мягким наконечником как-то вонзилась в твердую кочку, на которой сидит лягушка. Сама лягушка состоит из огромных круглых глаз, крупных красных бус, нескладного синего сарафана и наивно-радостной улыбки. Беспомощный волк, попавший в капкан, становится похожим на серую мышку. А у зубастого Змея-Горыныча обнаруживаются трогательные короткие лапки. Утрированные образы остаются живыми, создавая мир, сочетающий абсурд с теплом.

В 2007 году “Эксмо” выпустило сборник “Русские сказки”, который тоже несколько выделяется на общем фоне. Иллюстрации здесь помещены на каждом развороте, они цветасты и избыточны. Но в той части, которая проиллюстрирована Еленой Константиновой, Михаилом Раевым и Ольгой Ядринцевой, книга представляет интерес. В отличие от большей части других изданий образы русских сказок в данном случае лишены смягчающей инфантильности. Начать с того, что яркость всех рисунков приглушена некоторой общей сумрачностью. На всем как будто лежит тень. Характеры персонажей распахнуты, эмоции заострены, что позволяет увидеть некий корень, нечто первичное, с чем, собственно, и связан фольклор. Голодный волк здесь — зверь без ретуши, а растрепанная и неистовая в своей злобе мачеха — воплощение близкой и нешуточной угрозы. Емеля — вытаращенные глаза, растянутый в преувеличенной улыбке рот, широкие жесты — балансирует на грани безумия. Он и юродивый, и классический дурак, и провокатор. Второе дно, полутона и тень создают перспективу, уводящую, не побоюсь сказать, в недра коллективного бессознательного.

Сказки Пушкина переиздают по-прежнему часто. В том числе и в сопровождении лучших классических иллюстраций. Издательство “Планета детства” перевыпустило собрание сказок с рисунками Владимира Конашевича, а “Издательский Дом Мещерякова” предложил очень качественную книгу, в которой иллюстрации Ивана Билибина объединяют сказки Пушкина и былины. (В том же формате с иллюстрациями того же художника существуют “Русские народные сказки” от “Издательского Дома Мещерякова”). Все сделано благородно с чувством меры и вкуса, на уровне, который соответствует такому художнику как Иван Билибин. Никакого золота нигде, никакой лишней яркости. Облагораживают книгу черно-белые иллюстрации. В черно-белом исполнении представлены как раз наиболее яркие образы сказок: золотая рыбка, излучающая сияние, Царевна-Лебедь в сверкающей короне, старуха-царица. Удачно найдена пропорция между объемом текста и количеством иллюстраций. Продуман размер страниц, который позволяет выгодно представить работы художника.

Из новых вариантов нетрадиционностью и юмором отличается книга из серии “Золотая коллекция детства”, проиллюстрированная С. Лемеховым. Почти все персонажи в этой книге как бы слегка не в своем уме. У Салтана с самого начала нездоровый взгляд, окончательно же он сходит с ума, по-видимому, когда ему читают подложное письмо. Балда, понятное дело, тоже не в себе. Не говоря уж про царя Дадона. Даже младенцы и те немного с приветом. А кот, который “ходит по цепи кругом”, вообще как будто сбежал от Льюиса Кэрролла. При таком коте Лукоморье хочешь не хочешь приобретает некоторую галлюцинаторность. В противовес привычным стройным волооким красоткам, все царицы и царевны здесь, как положительные, так и отрицательные, — дородные крестьянские девахи, по поводу которых грешно не помянуть Кустодиева. Среди иллюстраций есть особенно выразительные. Например, та, на которой полоумный Салтан сидит в окружении смурных ткачихи и поварихи и что-то кричащей беззубым ртом Бабарихи. Или где возвысившаяся до столбовой дворянки старуха грозит палкой согбенному старику, чей обреченный и безропотный вид наводит на размышления о трагедии русского крепостничества. Возможно, все это и спорно, однако не лишено изюминки. Заметных недостатков два. Во-первых, персонажи делятся на группы, и внутри группы они все похожи друг на друга. Салтан на Дадона, Царевна-Лебедь на Людмилу, а повариха, как ни странно, на злодея Черномора. И еще одно: почти все издания Пушкина, адресованные детям, зачем-то снабжают портретами поэта, качество которых обычно бывает ужасным. Ничьи кустарные изображения не тиражируются в таком количестве, как изображения Александра Сергеевича. “Золотая коллекция детства” от этого тоже не удержалась. Здесь поэт представлен возлежащим на смятом коврике под дубом зеленым почему-то с чашей в руке. Его романтический облик входит в некоторое противоречие с изображенным тут же котом огромного размера, позаимствованным, как представляется, уже не у Кэрролла, а у Булгакова.

На счет удач “Золотой коллекции…” можно смело записать “Конька-горбунка” с иллюстрациями Людмилы Якшис, чей основной козырь также ирония. В исполнении художницы все персонажи Петра Ершова забавны и при этом характерны: испуганная Жар-птица с тонкой шеей и бедным оперением, кокетливая, хитренькая и безобидно-высокомерная Царь-девица, разные караси и ерши — обиженные, испуганные, озадаченные...

“Золотой ключик” Алексея Толстого из “Золотой коллекции…” даже при некоторой поверхностности рисунков, их очевидности и предсказуемости можно было бы счесть неплохим изданием. Но этому мешает глянцеватое ангелоподобие самого Буратино, а также Мальвины и статично-зверское выражение на лице Карабаса Барабаса. Если говорить о новых изданиях “Приключений Буратино”, вернее, об иллюстрациях к ним, то можно обратить внимание на книгу, выпущенную “Издательским Домом Мещерякова”. Данное издание характеризуется как “книжка-картинка”, что находится в полном соответствии с его содержанием. На текст здесь вообще не надо обращать внимания: он адаптированный и сокращенный, то есть, как и в большинстве таких случаев, к чтению непригоден. Зато иллюстрации Германа Огородникова — это просто фейерверк гротеска, иронии и пародии. Они одновременно лаконичны и подробны, легкомысленны и глубоки, их насыщенность лишена грубости, она не давит на глаз. Отдельная тема — очаровательные детали, составляющие подробное живое наполненное пространство. На шарманке Папы Карло изображен ангелок с лирой, в его каморке на полочке стоит початая бутылка вина, а в шкафчике, что особенно трогательно, — томик Данте. Пока Папа Карло кроит курточку, Буратино сидит рядом на столе и ест яблоко. Провожая Буратино в школу, Карло, кроме “Азбуки”, дает ему с собой яблочко и две вафельки. В чулане у Мальвины хранятся глобус, старая скрипка, грабли, пила, чугунный утюг, клей, а отдельно в стеклянной банке — шахматные фигурки, доска от которых, вероятно, потерялась. Художник так много придумал и дофантазировал, что, рассматривая с ребенком каждую иллюстрацию, можно сочинить еще массу побочных сюжетов и историй. Замечательны все рисунки, особенно драка лисы и кота, сцена, где они же пытаются вытрясти из Буратино золотые монеты, и встреча Карабаса и Дуремара в харчевне. К этим иллюстрациям еще бы полноценный авторский текст…

Что касается изданий классических зарубежных сказок, то в последнее время особенно повезло братьям Гримм. “Махаон” в “Золотой коллекции детства” выпустил сборник из двенадцати сказок с иллюстрациями Евгения Монина. А в “Эксмо” вышла “Большая книга лучших сказок братьев Гримм”, оформленная Андреем Симанчуком. Эти две книги предлагают два совершенно разных мира немецких сказок. Нежность, деликатность, простодушие, детская как бы неуклюжесть стиля Евгения Монина рождают воздух и полет. В иллюстрациях художника отсутствует ощущение границ пространства, ощущение пола и потолка. Его персонажи живут, парят где-то в облаках между небом и землей. Монументальная живопись Андрея Симанчука, лишенная наивности и мягкости, насыщенная цитатами из классических фламандских и итальянских художников, изображает мир сказки земным, вещественным, сумрачным и опасным. Сквозь картины А. Симанчука продернута тонкая ниточка иронии, которая украшает и усложняет их. Едва слышимый смех в сочетании с подлинной, уводящей к Брейгелю средневековой суровостью производят очень яркий эффект и позволяют говорить о книге как о большой удаче издательства.

В серии “Золотые сказки” была выпущена еще одна книга с иллюстрациями Андрея Симанчука — “Гулливер в стране лилипутов”. По идее, сатирическое произведение Свифта должно сопротивляться громоздкому монументализму. Однако благодаря тому, что художник в данном случае усилил ироническое начало, текст и иллюстрации в конечном счете образуют вполне гармоничное единство.

Примером стопроцентной гармонии текста и рисунка могут служить два издания сказок Андерсена с иллюстрациями Ники Гольц, вышедших в “Эксмо”. Одно из них появилось в серии “Золотые сказки”, другое по оформлению близко к серии “Лучшие сказочники мира”, хотя это почему-то нигде не указано. Книги предлагают разные произведения Андерсена и тем самым дополняют друг друга. Работы Ники Гольц до такой степени родственны сказкам Андерсена, что возникает чувство, что они родились одновременно с этими сказками.

Иллюстрации Ники Гольц можно увидеть также в книге “Маленький принц”, тоже выпущенной “Эксмо”, и в довольно любопытном издании “Щелкунчика”, предпринятом “Профиздатом”. Здесь под одной обложкой соединены работы Ники Гольц, относящиеся, по-видимому, к разным годам. Ранние рисунки несколько более обычны, хотя, конечно, отнюдь не лишены обаяния и своеобразия. Иллюстрации более зрелые легко определить по принадлежности к стилю Ники Гольц, который уже ни с кем невозможно перепутать. Рисунки ранние и поздние создают два параллельных художественных пространства, что очень хорошо соответствует двоемирию Гофмана.

Большой заслугой издательства “Махаон” можно признать книги с иллюстрациями художницы Марии Михальской — “Холодное сердце” Вильгельма Гауфа из “Путешествия в сказку” и “Сказки” Оскара Уайльда их “Золотой коллекции…”. Работы Марии Михальской самым естественным образом сочетают условность и натурализм. “Холодное сердце” — фаустовская история, и именно дьявольское наваждение, морок переданы художницей с натуралистичным правдоподобием, если о натурализме и правдоподобии можно говорить применительно к фантастике и мистике. Влажный воздух, туман, дождь, снег здесь физически осязаемы. На зловещую красоту играют контрасты высоких и низких объектов, ракурсы, передающие движение, контрастные вкрапления красных оттенков в серую и зеленую гамму, определенность резко очерченных профиля и фаса. Если бы это не звучало так казенно и официально, то можно было бы сказать, что книги с иллюстрациями Марии Михальской на самом деле являются событиями в культурной жизни.

Ника Гольц и Мария Михальская делают сказку принадлежностью другого, более высокого измерения. В близкой перспективе это имеет отношение к романтизму, в более далекой — к религии. Причем с религиозным мироощущением искусство таких художников связывает зрителя гораздо теснее, чем, наверное, любая проповедь.

Изначально с религиозной сферой соприкасаются выпущенные в серии “Мир легенд” “Библейские предания” также издательства “Махаон”. Надо сказать, что адаптация Ветхого завета к детскому восприятию — дело непростое. Новый завет, где отношение Бога к людям характеризуется главным образом жертвенностью, милосердием и любовью, поддается этому лучше. А вот Ветхий завет, в котором те же отношения определяются жесткими запретами, суровыми наказаниями и порой чрезмерными испытаниями, в подобие доброй сказки превратить сложнее. “Библейские предания” под редакцией Корнея Чуковского содержат довольно много в хорошем смысле отсебятины и домыслов, с помощью которых достраиваются библейские сюжеты и слагается логически полная картина действия, не оставляющая места сомнениям в том, что Господь Бог был всегда прав. В истории Каина и Авеля, например, появляется изначальный портрет будущего злодея: “Каин пахал землю, но землю не любил. И звезд не любил, и птиц не любил. Каин всем завидовал и всех ненавидел, потому что он был злой и жестокий”. Раз так, то заведомо отпадают все вопросы относительно того, насколько справедливо поступили с самим Каином, и не было ли там провокаций. Хорошо это или нет — отдельный вопрос, но это любопытно. Вообще же пересказ библейских легенд, отредактированный Чуковским, оказывается очень непосредственным, свежим и ясным. Ему как нельзя лучше соответствуют рисунки Ксении Зениной, которые являются еще одним большим плюсом данного издания. Кажется, что наивность и первозданная прямолинейность созданных художницей образов могут действительно относиться только к первым дням творения.

Произведения самого Корнея Чуковского переиздаются бесконечно. При множестве художественных интерпретаций, непревзойденными иллюстраторами Чуковского остаются В. Конашевич, Г. Калиновский и В. Дувидов. Последний — до сих пор единственный художник, который интерпретировал “Краденое солнце” как драматичную схватку Космоса и Хаоса, а не как забавную историю про зверушек. В связи с этим нужно отметить два издания сказок Корнея Чуковского, вышедших в 2007 году. Одно выпустило Издательство “Планета детства” (художники В. Конашевич, В. Сутеев, В. Дувидов), другое — “Русский путь” (рисунки В. Дувидова, Г. Калиновского, Н. Кузьмина, М. Митурича).

Г. Калиновский является автором лучших иллюстраций к “Сказкам дядюшки Римуса” Джоэля Харриса. Этот образец так или иначе заметен в работах художников Латифа Казбекова и Анатолия Воробьева, чьи рисунки украшают книги издательств “Центрполиграф” и “Эксмо”. При хорошем первоисточнике даже более или менее явные подражания выглядят достойно. Книга “Эксмо” содержит существенно больше самих сказок, но иллюстрации Латифа Казбекова, которые включены в издание “Центрполиграфа”, все-таки лучше: они во всех смыслах сложнее — сложнее композиция, сложнее цвета, сложнее сами образы, характеры персонажей и отношения между ними. Заостренный контур делает эти рисунки как будто колючими. А кроме того, в книге “Центрполиграфа” в отличие от издания, выпущенного “Эксмо”, есть изображения самого старого дядюшки Римуса и мальчика Джоэля, что важно. Как показывает практика, этими двумя изданиями лучше пользоваться одновременно, читая более полный текст из книжки “Эксмо” и рассматривая рисунки и там и там.

Натиск массовых шаблонов, развлекаловки и всяческой блестящей мишуры, конечно, силен и начинает подавлять человека с детства, делая из него потребителя цветных картинок. Но при всем том нельзя не заметить усилий, которые предпринимают издательства для того, чтобы, лавируя между покупательским спросом, сложностями детского восприятия вещей и прочими многочисленными трудностями, выпускать, в конечном счете, немало действительно стоящих изданий. Выбор есть.