С.и. Кормилов

И. Копылов, Т. Позднякова, Н. Попова. И это было так

“И это было так”, а не так, как написал в своих широко известных воспоминаниях И. Берлин, которого его коллега Г. Харди в приложенном к рецензируемой книге эссе о нем назвал истинным ученым, но не отличающимся точностью. О чем-то он сознательно умалчивал, чтобы не навредить своей великой собеседнице, жившей в СССР.

Безусловно, встречи с Ахматовой в конце 1945 года британского дипломата российского происхождения, первого за многие годы человека “оттуда”, наложили неизгладимый отпечаток на все ее творчество двух последних десятилетий. Он стал главным адресатом ахматовской лирики и как бы заместителем ряда прежних адресатов, важнейшим собирательным образом, а также основным прототипом “Гостя из будущего” в “Поэме без героя”. Об этом — уже не только многочисленные труды наших и зарубежных литературоведов (или дилетантов), но и поэма Джона Столлворти “Гость из Будущего” (Манчестер, 1995), радиопьеса Жана Бинни “Ночной визит” (прозвучала на Би-Би-Си в 2000-м), опера “Гость из Будущего”, с успехом прошедшая на сцене нью-йоркского Камерного театра “Девять кругов” в 2004 году. Но новонайденные документы проливают во многом другой свет на эту трогательную историю. Выяснилось, что “встреча, которая дала Ахматовой и Берлину чувство высокой свободы, в каком-то смысле обернулась для них ловушкой, потому что оказалась объектом наблюдения стукачей — тех, кто считался близкими друзьями Ахматовой, вызывал ее на откровенность и тем самым обеспечивал себе возможность выполнять тайное задание НКВД <…>”. В книге рассказывается о двух незаурядных женщинах трудной судьбы, которым не дали себя реализовать, которые сломались, позволили себя завербовать в сексоты и доносили на Ахматову, хотя понимали масштаб и культурное значение этой творческой личности, — о переводчице Софье Казимировне Островской и библиотекарше из ученых-востоковедов (ученице второго мужа Ахматовой В.К. Шилейко и профессора А.А. Миллера) Антонине Михайловне Оранжиреевой. Одной из жертв доносов последней был Д. Хармс. “Дневник Островской дает основания утверждать, что она имела прямое отношение к аресту В.С. Срезневской, Т.Г. Гнедич…”. Срезневская — самая близкая подруга Ахматовой с детства. В ахматовский цикл “Венок мертвым” входят как ее эпитафия, так и эпитафия “Памяти Анты”, то есть А. Оранжиреевой. О секретной службе Островской Анна Андреевна постепенно стала догадываться. “Но, как вспоминал Иосиф Бродский, Ахматова всегда предпочитала общаться с осведомителем не дилетантом, а именно профессионалом, который “донесет все ему сообщенное в точности, ничего не искажая”.

Она не прервала резко отношений с Островской — сила этого магнита ослабевала постепенно”. Анту она не раскусила при всей своей проницательности.

О визитах И. Берлина следователи спрашивали арестованных в 1949 году Н.Н. Пунина, Л.Н. Гумилева, директора ленинградской Книжной лавки писателей Г.М. Рохлина (в этой лавке, по традиционной версии, литературовед В.Н. Орлов предложил Берлину нанести визит Ахматовой), который был осужден за “шпионаж” на 25 лет. В 1950 году министр госбезопасности Абакумов делал Сталину представление на арест Ахматовой. Тот предпочел копить на нее материал, держа в заложниках вновь осужденного сына. Агентурные данные на Ахматову собирались еще пять лет после смерти диктатора.

Авторы книги вычислили, сколько раз посещал Ахматову Исайя Берлин в ноябре 1945 — начале января 1946 года, установили точные даты, расписали пребывание любопытного английского подданного в Ленинграде по часам. Они опровергают версии о том, что Берлин до этого ничего не знал об Ахматовой и попал к ней случайно, а также о том, что первый его визит к ней был прерван криками сына У. Черчилля Рандольфа, потерявшего в лице “Айзайи” переводчика, прямо под окнами Фонтанного Дома: наверняка и он хотел познакомиться с Ахматовой, но был задержан на вахте, не пропущен во двор, Берлина же вызвал из квартиры Пуниных и Ахматовой по телефону. В воспоминаниях Берлина авторами книги отмечены и фактические ошибки, а не только маловероятные объяснения событий.

Впервые ахматоведы сообщают ранее отмечавшийся лишь историками факт: хотя секретарь ЦК ВКП(б) Жданов еще в 1940 году предпринимал враждебные Ахматовой действия, не он был инициатором разнузданной кампании, развязанной в августе 1946-го против журналов “Звезда” и “Ленинград” и персонально против Зощенко и Ахматовой, но вместе с тем стал главной агрессивной фигурой в этой кампании. Она задумывалась соперниками Жданова в Политбюро ЦК Маленковым и Берия с целью дискредитировать его людей, оставленных им у власти в Ленинграде, а через них самого Жданова и вообще возможных преемников Сталина из числа ленинградцев. Жданов поспешил лично развить положения принятого постановления ЦК. “В своих докладах Жданову удалось перенести акцент с обвинения ленинградских партийных лидеров на обвинение ленинградских писателей, в первую очередь Зощенко и Ахматовой, в чьей (так. — С.К.) адрес он обрушил площадную ругань. <…> При подготовке докладов Жданов ознакомился со справками МГБ с грифом “Совершенно секретно” на Зощенко и Ахматову, составленными по агентурным данным”. Видимо, опытный партаппаратчик понимал, что на этот раз они подвернулись под удар именно как ленинградцы. “Агентурные материалы Жданов в докладе использовал минимально <…>”.

Авторы книги проследили всю историю заочного общения Ахматовой и Берлина, рассказали об их последней встрече в Лондоне в 1965 году.

В издании допущены досадные опечатки, не всегда правильна пунктуация. Повторена распространенная ошибка: Лев Гумилев назван “сыном дворянина”. Его отец был объявлен дворянином лишь в газетном сообщении о расстреле участников “таганцевского заговора”. Зато новыми фактами книжка богата и обильно иллюстрирована.