Алиса Ганиева

Не бойся новизны, а бойся пустозвонства

Реакция Аллы Латыниной предсказуема. Даже слишком предсказуема. Во-первых, маститого критика и либерально мыслящую интеллигентку не могло не оттолкнуть уже название сборника — “Новая русская критика”, видимо, сразу навеявшее ей ассоциации с чем-то самоуверенно-анархичным и невежественным (типа “мы новые, самые лучшие и никого знать не хотим”).

Во-вторых, надо же было тому случиться, что она (как бы нехотя) открыла книгу именно на подборке прокламационных листовок М. Свириденкова a-la “Пощечина общественному вкусу”. Лет пять назад Свириденков упражнялся в свержении авторитетов (Пушкина, Толстого и т.д.) на страницах “Лит. России”. Тогда это было модно, кровь у 20- и 30-летних бурлила, по России бродил призрак революций (по крайней мере так казалось многим “молодым писателям”). Сейчас этот текст смотрится как казус и, видимо, был включен Р. Сенчиным в сборник для полноты исторической картины нулевых годов. Кстати, эпатажность этого декларативного текста (“До нас не было ничего”) довольно слаба и условна, потому что совсем не нова, но почему-то Алла Латынина попалась в неприхотливую свириденковскую ловушку и отыграла свою роль по предложенному сценарию: невежи наступают, культурные отбиваются.

Хотелось бы сразу отделить мух от котлет. “Новая русская критика” не столь однородна и однозначна (Сама А. Латынина пишет об этом, выделяя статьи Дарьи Марковой, отчасти Сергея Белякова, отчасти Валерии Пустовой). И не все авторы сборника разделяют его главный пафос. Мне тоже порою кажется, что цеплять друг на друга не подкрепленные никакой теорией терминологические ярлыки и копаться в песочницах не очень разумно, а “объединения на почве возраста эфемерны и довольно бессмысленны”. И все же, и все же (и сама А. Латынина это косвенно признает) новое литературное поколение (типологически подобное молодой литературе эмиграции, шестидесятникам XIX и шестидесятникам XX) объективно и независимо сложилось.

То, что она “проста, как мычание”, в общем-то, не лишено правдивости. На одном из “круглых столов” декабрьского симпозиума “Русская словесность в мировом культурном контексте” Сергей Шаргунов словами Константина Леонтьева определил современную “молодую литературу” как только начинающую переход от “первичной простоты” к “цветущей сложности”. И ряд признаков этой “молодой литературы” изначально не мог не противоречить мировидению Аллы Латыниной: провозглашение “нового реализма”, “новой искренности”, “нового автобиографизма” главными литературными орудиями (то ли методами, то ли течениями, то ли направлениями, здесь у полемистов идет путаница) в пику постмодернизму (видимо, вернулась классицистическая парадигма). Актуализация беспримесного потока сознания, дневниковости, немонтажированной рефлексии. Счастливая реанимация затасканного в советское время феномена “молодые писатели”, но не в значении “начинающие, 40—50-летние”, как, допустим, в 70-е годы, а “новые, сформировавшиеся после перестройки”, что ближе к пониманию 30-х — “новые, сформировавшиеся после октябрьской революции”. Только тогда, во времена массового литературного движения, “молодой писатель” (то есть рабочий писатель, не успевший по возрасту узнать все тяготы “буржуазного гнета”) стал носителем новой идеологии, а нынешний “молодой писатель” как раз идет против течения: борется со старшими, властью, миром потребления и в некоторых случаях тоскует по золотому доперестроечному веку, в котором он почти не жил.

Рискну привести самоцитату из этого самого сборника “Новая русская критика”: “Новый реализм — это литературное направление, отмечающее кризис пародийного отношения к действительности и сочетающее маркировки постмодернизма (“мир как хаос”, “кризис авторитетов”, акцент на телесность), реализма (типичный герой, типичные обстоятельства), романтизма (разлад идеала и действительности, противопоставление “я” и общества) с установкой на экзистенциальный тупик, отчужденность, искания, неудовлетворенность и трагический жест. Это не столько даже направление как единство писательских индивидуальностей, а всеобщее мироощущение, которое отражается в произведениях, самых неодинаковых по своим художественным и стилевым решениям”.

И действительно, модернистскую прозу Сергея Шаргунова, социальные, в духе критического реализма произведения Романа Сенчина, офисное необарокко Германа Садулаева, задорно-иронические рассказики Александра Снегирева, экспериментальные по языку романы Сергея Самсонова можно объединить лишь зыбким словом “мироощущение”. Мироощущение “молодого писателя”, появившегося на рубеже веков, в период смены политического климата.

Но речь здесь идет о “новой критике”. Есть ли у нее дифференцирующие признаки? В первую очередь это относительная свобода от сложившихся у мэтров этических и политических взаимоотношений, отсутствие жесткой сегрегации печатных площадок, нерукопожатных лиц и т.д. Эта система отношений у молодых попросту не успела сложиться. Впрочем, внутри сообщества “молодых писателей” (осуществляющих коммуникацию главным образом через Форум молодых писателей в Липках) уже намечаются свои разрывы и группы по убеждениям.

“Молодая критика” очень разная, и она не ограничивается нашим сборником (куда помимо критиков вошли и прозаики, и поэты). Она может заниматься “бытийными” вопросами (В. Пустовая), нонконформистской борьбой (М. Бойко), выстраиванием иерархий (С. Беляков) и, конечно, собственно анализом текста (Е. Погорелая). Она может быть аналитичной, традиционной, глубоко “толстожурнальной”, а может — по-хулигански авангардной (к примеру, заметки жителя Камчатки Василия Ширяева о чужих критических статьях, своеобразная критика критики). О “рутинном критическом инструментарии” в большинстве случаев говорить не приходится, хотя исключения, как и повсюду, есть.

И, разумеется, дискуссии нового поколения критиков давно вертятся не только вокруг по-разному понятого “нового реализма” (тем более что на авторство термина претендуют не только “молодые”), но и вокруг других проблем, общего и частного характера. А список “героев” не ограничивается ровесниками. Тем более что критические жанры постепенно эволюционируют от “длинной” мысли к динамичному высказыванию, появляются новые сетевые ресурсы для аналитического высказывания. Часть критиков, активно писавших в 90-е, переключилась на другие сферы деятельности.

Кстати, осенью возникла литературно-критическая группа “ПоПуГан”, куда вошли (кроме автора этой реплики) Валерия Пустовая и Елена Погорелая. Мы хотим через интерактивное общение с публикой, через игру, конкурсы, откровенный разговор, веселую подачу найти читателя критики, нащупать главные тенденции современной литературы, понять свои слабые и сильные стороны. И ни в коем случае не изолироваться от большой литературы. Никаких песочниц и непроходимых поколенческих барьеров. Но при этом мы остаемся “новыми критиками” и “новыми писателями”. Со всеми издержками подобной классификации.