Любовь к телефонным справочникам
Энди Маббет. Пинк Флойд: Путеводитель. — М.: Локид, 1997. — 20000 экз.
Раньше не было ничего — практически ни одного звука. Только шуршание лентопротяжного механизма на магнитофоне. Потом я услыхал шум вертолетных пропеллеров, утробные звуки бас-гитары, звон стекла, и приятель стал увлеченно пересказывать мне содержание видеофильма “Стена”. Так впервые (для меня, естественно) прозвучали эти слова — “Пинк Флойд”. Приятель немилосердно картавил и ненавистным “Модерн Токинг”, не говоря уже об инфернальных “Айрон Мэйден”, предпочитал “Пинк Флойд”. Из-за отсутствующего “р” в том числе. Говорил, у них — космическая музыка...
Было это лет десять назад. И не скажу, что произвело на меня особенное впечатление. Позже, уже самостоятельно, я узнал некоторые подробности. Которые излагаю.
1967 год. Роджер Уотерс, Рик Райт и Ник Мейсон — архитекторы. Поверять гармонию алгеброй они учились в лондонском политехе. Сид Баррет — наркоман, гениальный поэт, любитель и знаток кельтов. Дэйв Гилмор — хороший блюзовый гитарист. Все вместе — группа “Пинк Флойд”, тридцать лет назад выпустившая свой первый альбом. Пинк Андерсон и Флойд Астер, любимые блюзмены Баррета, кембриджского студента, дали свои имена названию новой команды. Загадочной, сотканной из противоречий команды. Они ведь не были великими композиторами, исполнителями, вокалистами. Скорей, гениальными продюсерами собственной музыки. Производителями искусства.
Кумиры хиппи и прочей публики, активно расширяющей сознание под их музыку, “Пинк Флойд” были снобами и миллионерами. На редкость благопристойная группа. Вот только Сид Баррет еще в начале карьеры под воздействием ЛСД пережил распад личности и стал вести растительное существование. Я слышал его сольный альбом семидесятого года. Сид (Crazy diamond, сумасшедший, не ограненный алмаз) забывает на ходу слова, не попадает по струнам, дает петуха в микрофон, останавливается и просит начать все сначала...
Они начали. Заменили его хорошим профессионалом Гилмором и до восемьдесят третьего не знали забот. Озвучивали фильмы Антониони, прозу Оруэлла, посвятили альбом Баррету (“Никто не знает, где ты — далеко или совсем близко”), заставили Алана Паркера снять фильм на сюжет из семейной хроники Уотерса. Вот, собственно, и все. Дальше — стена. Разрушенная. Берлинская. “Брежнев взял Афганистан, Бегин захватил Бейрут” — это из их “Последнего среза” за 1983-й. Запрещение в СССР, “Нежные звуки грома”, нежная любовь московских хиппи...
Как-то на записи “Dark side of the moon” они спросили звукотехника по прозвищу Шляпа: “Скажи, что такое смерть?”. “Это штука, которая никогда не выйдет из моды”, — ответил тот и засмеялся несколько неприятным смехом. Так смеялся бы потревоженный дьявол, усади его за микшерский пульт. Смех этот остался на пленке где-то в конце альбома.
Дальше просто. Стена разрушена, наступает распад. Уотерс ангажирует новых хороших музыкантов, “Флойды” без его участия возобновляют записи и концерты. Гилмор выпускает футболки с надписями типа “А кто такой этот Уотерс?” и “Мы плюем на тебя, Роджер!”. Чисто пацанские разборки.
От музыки, идущей стеной, стены прекрасного звука — осталось несколько потрепанных кирпичей (“Another bricks in the wall”). И нет никакой темной стороны луны. Только несколько старых усталых дядек, все еще играющих хорошую музыку.
Такова их история, краткая, занимательная, поучительная. Если, конечно, забыть о музыке. Но о ней как раз мне писать и не хочется. “Писать о музыке — все равно что танцевать под архитектуру”, — говорил один старый блюзовый музыкант...
Итак, гитарное вступление, барабанная дробь, речитатив, переходящий в пение, пение, доходящее до крика... Резкие, неподготовленные переходы с одной мелодии на другую. Смены темпа, иногда громкости, иногда вообще меняется весь стиль музыки. Каждый эффект уникален, контрастен. Постоянное и однородное воздействие на подсознание подавляет. Внезапный однократный шок — потрясает, раскрепощает сознание...
Их концерты представляли собой радикальный жизненный порыв, записи — факт культуры. Виртуальная реальность, созданная музыкантами, заменила в итоге их фанатам реальную жизнь, оказалась пригодной к употреблению иллюзией...
У меня есть знакомый, выпускник Бауманского, лидер группы “Розовые Флюиды”. Как-то давно, покупая гитару “Урал”, он говорил не без пафоса: “Я бронирую себе место в рок-энциклопедии и, желательно, рядом с “Пинк Флойд”...
Кстати, об энциклопедиях. Передо мной лежит книга Энди Маббета. Не энциклопедия, но что-то вроде того. Скрупулезный труд, история группы, подробная дискография, история создания песен... Именно такой книги не хватает моему другу, чтобы стать богатым и знаменитым. Ее не хватало и музыкантам группы “Аквариум”, двадцать лет назад снимавшим пинкфлойдовские партии с “левых”, запиленных бобин, переводивших тексты со слепых ксероксов..
.
Автор этого труда — журналист, редактор и издатель журнала
The Amazing Pudding, посвященного “Пинк Флойд”, корреспондент авторитетного музиздания “Q”. Книга сделана, безусловно, с любовью: блестящие иллюстрации, карманный формат, уникальные сведения, бережное отношение к фактам... Впрочем, что я говорю: можно ли с любовью написать телефонный справочник. Едва ли. Я думаю о другом. У Энди Маббета, вероятно, есть семья. Жена, дети. Он немолодой человек, обремененный разного рода заботами. И вот, пренебрегая ими, он тратит время и силы на апологию группы, которая ему еще и подлянку кинула — распалась ни с того ни с сего. Это напоминает клуб любителей Гленды из рассказа “Мы так любим Гленду” Хулио Кортасара. Мы любим Гленду. We all love Pink Floid! С этим ничего не поделаешь. Пришло, видимо, время жить памятью о магнитном поле, в котором мы находились. Время систематизировать чудо...
Я слышал, Уотерс намерен вернуться в “Пинк Флойд”. Вышло или вот-вот выйдет Полное собрание сочинений “Пинк Флойд”. Может, они снова соберутся с концертом в Москву, как когда-то в восемьдесят восьмом. Так вот. Я не пойду на этот концерт. Попросту говоря, — проигнорирую. Это совсем не значит, что я стал меньше любить их музыку. Нет. Совсем нет. Просто я знаю: главное у них позади.
Ян Шенкман
