Габриэлла Импости (Италия), Елена Зейферт (Казахстан), Жорди Морильас (Испания), Эмил Николов (Болгария)

Расширение взгляда: кого из современных русских писателей переводят в мире

Когда находишься за границей, тебя часто спрашивают о том, кто самый интересный или успешный певец, актер или писатель в твоей стране. Иногда на такой вопрос отвечать неудобно: может обнаружиться, что твоя картина отечественной культурной жизни весьма неполная и односторонняя и не совпадает с представлениями твоих иностранных знакомых. Это чувство неловкости становится еще более ощутимым, когда иностранные — например, русские — знакомые хотят узнать о том, что известно в твоей стране об их культурной жизни, литературе, актерах и т.д. Начинаешь запинаться, медлить, судорожно перебираешь в памяти последние переводы русских авторов. Конечно, вспоминаешь обычные имена, уже давно вошедшие в канон, но дело усложняется, если речь идет о современной литературе. И хотя ты специалист по русской культуре, знание такого подвижного предмета, как литература сегодняшнего дня, всегда остается недостаточным и ускользающим.

С целью узнать побольше о том, что публикуется в Италии из русской литературы, вхожу в большой книжный магазин Болоньи и спрашиваю, где находится раздел новинок современной русской прозы и поэзии. Продавец уверенно ведет меня к полкам, где стоят тома русских классиков — Достоевского, Толстого, Чехова, Пастернака, Булгакова, Пушкина, Бродского, Набокова, Солженицына. Это довольно типичное представление среднего итальянского книготорговца (и читателя тоже) о литературной России. Что неслучайно. Названные имена постоянно присутствуют в каталогах таких крупных издательств, как “Эйнауди” (Einaudi), “Фельтринелли” (Feltrinelli), “Гардзанти” (Garzanti), “Мондадори” (Mondadori), “Риццоли” (Rizzoli), которые продолжают переводить и печатать именно этих классических авторов, потому что они всегда продаются, в отличие от малоизвестных в Италии Островского, Куприна, Короленко, Гаршина, Алексея Толстого и многих других, книги которых трудно найти в магазинах и библиотеках. Но как все-таки обстоит дело с действительно современной русской литературой? Попробуем разобраться.

Чтобы найти современного — не классического — автора, приходится “копать” в разных отделах книжного магазина. Например, в отделе “Детективы” неизменно обретается Александра Маринина. Издательство “Пьемме” (Piemme) уже с конца девяностых годов нашло этот богатый рудник и систематически печатает и перепечатывает все главные детективы “русской Агаты Кристи”: “Стилист”, “Игра в чужом поле” и проч. Издательства “Фрассинелли” (Frassinelli) и “Сперлинг и Купфер” (Sperling & Kupfer), которые к концу двадцатого века были приобретены, как и “Пьемме”, крупной издательской компанией “Мондадори” (Mondadori), закупили копирайт Б. Акунина и опубликовали весь проект Фандорина, а также пару книг из “цикла Пелагеи” и даже перевод книги “Кладбищенские истории”, который вышел в 2006 году. В Италии — так же, как и в России — книги этого автора имели коммерческий успех.

В каталоге “Фрассинелли”, помимо Акунина, находим еще только одного русского автора — известную писательницу Людмилу Улицкую, чьи произведения относятся, если можно так сказать, к разряду более высоколобой литературы. В начале 2000-х годов она стала постоянным автором этого издательства. Но до того уже активно печаталась в Италии — в 1996 и 1998 годах ее “Сонечку” опубликовало издательство “Е/O”, которое тогда характеризовалось особенным вниманием к русской и славянской литературе; в 2000 году престижное “Эйнауди” (Einaudi) выпустило роман “Медея и ее дети”.

Путь к успешной карьере в Италии современным русским писателям иногда открывают относительно молодые и маленькие издательские фирмы, такие, например, как основанное в 1994 году издательство “Минимум Факс” (Minimum Fax), которое в 2000 году ввело на итальянский книжный рынок Виктора Пелевина, выпустив перевод “Жизни насекомых”. Одновременно “Мондадори” издала перевод романа “Generation П” с итальянским (!) названием “Babylon” по американскому образцу. Более удачен выбор итальянского названия другого романа — “Чапаев и Пустота” — “Il mignolo di Budda” (Мизинец Будды, опять-таки по английскому переводу, выходившему в 2000 году), так как наш читатель не имеет никакого представления о Чапаеве, мифическом герое большевистской революции и советского кино. Впоследствии именно после огромного успеха Пелевина на американском рынке, когда журнал “Тайм” назвал его “психоделическим Набоковым кибернетического века”, “Мондадори” целиком приобрела копирайт и включила его в свой каталог постоянным автором, и последние годы регулярно печатает все его новинки.

Если пролистать каталоги крупных итальянских издательств, картина представляется иной — обнаруживаешь очень мало современных русских и вообще славянских имен. Даже у таких издательств, как “Е/О” или “Аделфи”, когда-то отличавшихся вниманием к русской и другим славянским литературам, за последнее десятилетие произведения новых русскоязычных писателей печатаются все реже и реже. В первой половине текущего десятилетия в “Е/О” вышло три книги белорусской писательницы Светланы Алексиевич — “Зачарованные смертью”, “Чернобыльская молитва” и “Цинковые мальчики” — и (совсем недавно) классическая вещь Серебряного века “Огненный ангел” Брюсова. Но если сравнить с количеством русских названий восьмидесятых годов, это ничтожно мало.

Политика крупных издательств, по-видимому, ориентируется на чисто коммерческие критерии. Этим объясняется, например, появление в “Эйнауди” книги “вундеркинда” молодежной литературы Ирины Денежкиной “Дай мне!”, которая, как говорится в рекламном тексте, “представляет картину жизни современной русской молодежи”. Из некоторых рецензий, однако, ясно, что итальянские читатели не очень довольны “картиной” и особенно повествовательным стилем этого автора. Хотя, надо сказать, перевод Марио Карамитти сам по себе выполнен блестяще.

Людмилу Петрушевскую у нас печатали разные издательства в течение девяностых годов, ее сказки вышли в маленьком издательстве города Генуи “Меланголо”, а “Мондадори” в 1990 году выпустила перевод “Бессмертной любви”. В 1998 году ее “Тайну дома” опубликовало издательство “Армандо” вместе с книгами двух других русских писателей — Распутина и Искандера. С тех пор прошло достаточно много времени; имя Петрушевской исчезло из поля зрения итальянского читателя.

Русскоязычный писатель Андрей Курков определяется в сайтах, посвященных ему, как “единственный писатель постсоветского пространства, чьи книги попали в топ-десятку европейских бестселлеров”. В каталоге “Гардзанти” мы находим его имя рядом с Гоголем, Достоевским, Есениным, Толстым и Тургеневым. Он позиционируется этим издательством как единственный представитель современной литературы на русском языке. Наталья Нусинова опубликовала в “Риццоли” свою повесть “Приключения Джерика”.

Виктор Ерофеев, писатель и критик, который пользуется успехом в России, известен и в Италии, но, кажется, издательства вспоминают о нем только время от времени. В 2004 году вышел в издательстве “Риццоли” его знаменитый роман “Русская красавица”, причем в итальянском названии почему-то прилагательное “русская” заменено на “московская”. Два года спустя маленькое, но совсем не второстепенное издательство “Спирали” издало его “Энциклопедию русской души”. Несомненно, читатели, которые ожидали обыкновенного, классического представления о “широкой русской душе”, остались с носом. Но надо сказать, что несмотря на все трудности ерофеевского языка и смешение культурных слоев, книгу блистательно перевела на итальянский Елена Корти, сумевшая успешно передать смысл и черный юмор оригинала. И наконец, в 2008 году в “Эинауди” вышел автобиографический “Хороший Сталин”.

Логичным критерием поиска успешных русских авторов в итальянских каталогах могло бы быть и получение ими важных литературных премий на родине. Этот критерий, как мы видели, оправдывается в случае с Людмилой Улицкой, получившей в 2001 году премию Букера за роман “Казус Кукоцкого”. Но в случае с Владимиром Маканиным, получившим ту же премию в 1993 году, он уже не действует — публикации двух переводов его книг в “E/O” восходят к концу восьмидесятых — началу девяностых годов, и с тех пор его имя как будто исчезло с нашего горизонта. Среди книг новейших лауреатов литературных премий напрасно мы будем искать в Италии, например, Дмитрия Быкова, получившего в 2006 году премию “Большая книга” за биографию “Борис Пастернак” и в 2007-м премию им. Стругацких за роман “ЖД”. Между тем Ольга Славникова успела напечатать перевод своего романа “Бессмертный” в туринском издательстве “Эинауди” в 2006 году — еще до того, как в том же году получила премию Букера за “2017”, который, кажется, никто в Италии пока не собирается публиковать, может быть, из-за размера этой книги (больше пятисот страниц), решительно не подходящего для итальянских читателей. Статистические данные, увы, свидетельствуют, что итальянцы очень мало читают и предпочитают короткие романы в 150 страниц, которые в России, как правило, считаются повестями. Нужно также признать, что для большинства итальянских издательств более важным, чем суждение русской публики, является реакция американского читателя, то есть успех на книжном рынке США.

Из лауреатов букеровской премии Михаил Шишкин нашел в Италии самое обширное признание — его “Взятие Измаила” и “Венерин волос” напечатало маленькое, но бодрое римское издательство “Воланд” (Voland), созданное в апреле 1995 года итальянской слависткой Даниелой ди Сора. Название издательства четко связывает его с русской литературой. Как будто по примеру булгаковского князя тьмы оно ставит своей целью борьбу против плохой и вульгарной литературы. Издательство старается расширить знакомство с современной литературой разных славянских стран — и это в то время, когда, казалось бы, литературный рынок совсем потерял интерес к художественной литературе и двинулся в сторону англоязычной литературной глобализации. “Воланд” программно решил публиковать только те книги, которые нравятся госпоже Ди Сора и ее редакторам. При этом издательство готово идти на риск неуспеха и финансовых потерь. Его политика состоит не в том, чтобы искать такого автора, у которого уже есть свой “потребительский рынок”, а в том, чтобы найти “рынок” для автора, в которого оно верит. Можно сказать, что на итальянской издательской сцене “Воланд” почти уникален своей верностью элитарной ориентации, сопряженной с коммерческими рисками. Его каталог предлагает большой выбор авторов (около 40 имен), представляя довольно органичную картину современной литературы России и других стран. Рядом с именами Гоголя, Алданова, Кузьмина, Ремизова и Кржижановского можно найти — Алешковского, Венедикта Ерофеева, Мамлеева, Отрошенко, уже помянутого Шишкина, и изданных буквально в последние месяцы Носова и Сенчина. В 2002 году Даниела ди Сора и ее издательство получили премию итальянского Министерства культурного наследия за распространение в Италии иностранных культур и литератур. Более того, двое из писателей, изданных “Воландом”, — Владислав Отрошенко и Михаил Шишкин, — удостоены престижной международной премии “Гриндзане Кавур — Москва”.

Одним из способов представления современной литературы является составление антологий. За последние два десятилетия в Италии вышло несколько антологий современных русских прозаиков. Например, в 1990 году издательство “Бомпиани” (Bompiani) напечатало “Narratori russi contemporanei” (Современные русские прозаики) под редакцией Елены Костюкович, которая работает литературным агентом для многих русских писателей в Италии и в Европе. В 1995 году в издательстве “E/O” вышли “Rose di Russia” (Розы из России) с рассказами Токаревой, Петрушевской, Василенко и Улицкой, а год спустя известный славист Иоанна Спендел отредактировала антологию русских писательниц “Insalata russa” (Русский салат), куда вошли среди прочих Светлана Бойм, Нина Горланова, Татьяна Толстая. Славист и переводчик Марио Карамитти в 2002 году составил для издательства “Фануччи” (Fanucci) антологию русской литературы последней четверти ХХ века под названием “Schegge di Russia” (Осколки России), в которую включены произведения наиболее ярких представителей различных литературных направлений и школ, таких, как Саша Соколов, Венедикт Ерофеев, Соснора, Сапгир, Пригов, Пелевин, Отрошенко, Петкевич. “Воланд” напечатал “Русские цветы зла” Виктора Ерофеева в 2001 году, и в 2008 году в пизанском университетском издательстве под редакцией Г. Денисовой, Н. Фатеевой и автора этих строк вышла антология русских женщин-писателей “Lei. Racconti russi al femminile” (Она. Русские рассказы женского рода), в которой представлены рассказы Аллавердонц, Хлебниковой, Галиной, Габриелян, Новиковой, Славниковой и Фоменко. Итальянские издательства, однако, не очень любят формат антологий, и обычно решаются на такой выбор, только если существует прочная связь с определенной публикой, главным образом, с университетской средой.

В целом же в Италии публикуется ежегодно около 60.000 новых книг, из них десять тысяч являются переводами, большинство которых — с английского языка.

Из Москвы Казахстан виден как на ладони, казахстанский литературный процесс понимаешь уже иначе — не ощущая, где внутри болит или не болит, а наблюдая извне, внимательно слушая поэтические голоса… Так картина яснее, понятнее. И ответ на вопрос: “Переводятся ли современные русские авторы на казахский язык?” — тоже.

Как фотоснимок из космоса — два явления, уровень взаимовлияния которых относительно невысок: это казахская и русская литературы в Казахстане. Пересекающихся линий между ними немного. Но и совсем не пересекаться они не могут, ведь у них общие источники — мировая литературная классика, мировая современная литература.

Казахская и русская литературы могли бы соседствовать намного теснее. Почему ситуация иная?

Изоляции казахской и русской (пришедшей из России и другого русскоязычного мира и той, что рождается в Казахстане) литератур способствует ряд причин, разговор о которых может быть долгим. Не в последнюю очередь это малое количество профессиональных переводчиков, в совершенстве владеющих литературными казахским и русским языками.

Энтузиасты-одиночки есть, и среди них личности незаурядные. К примеру, алматинец Герольд Бельгер. Родившийся в 1934 году в городе Энгельсе Саратовской области, но ребенком депортированный из Поволжья в казахский аул, Г. Бельгер освоил три языка творчества — казахский, русский и немецкий. Трехязычный автор — плодовитый прозаик, литературный критик, оценивающий сотни новых книг на казахском, русском и немецком языках. И один из самых известных казахстанских переводчиков, причем не только практик, переведший на русский язык, например, романы А. Нурпеисова, но и теоретик перевода, выпустивший в 2005 году книгу “Ода переводу. Литературно-критические статьи, исследования, эссе о проблемах художественного перевода”.

Другой профессиональный переводчик — Ауэзхан Кодар, отметивший в прошлом году 50-летний юбилей. Литературная периодика называет Кодара “медиумом между мирами” (У. Бахтикиреева). Он отлично владеет казахским (как родным) и русским (как приобретенным) языками творчества, осмысляя их как системы. Высокого уровня билингвизм позволил Кодару перевести на русский язык многие произведения казахской классики, а также обратиться к переводу на казахский язык русских поэтов, в том числе современных — Иосифа Бродского, Бахыта Кенжеева.

Авторов, подобных Г. Бельгеру и А. Кодару, конечно, единицы. Оставим в стороне вопрос неординарного таланта и обозначим назревшую проблему: для перевода современных русских авторов на казахский язык необходим ряд переводчиков, литературно одаренных и в совершенстве владеющих русским и казахским языками. Таких людей в Казахстане сейчас немного. Литературные профессии здесь, как и в целом в СНГ, малопрестижны. Виртуозный труд стал бесплатным или не низко-, а унизительно оплачиваемым.

Только поддерживая достаточно высокий социальный статус писателей, критиков, переводчиков, государству можно рассчитывать на подъем культурного потенциала читателей. В Казахстане это начали понимать, и подтверждение тому — государственные программы.

Важнейшая из них, “Культурное наследие”, разработана в соответствии с Посланием президента Назарбаева народу Казахстана “Основные направления внутренней и внешней политики на 2004 год” и успешно воплощается в жизнь. Роскошество и многообразие выпущенных в рамках программы “Культурное наследие” книг впечатляет. На казахский язык в своих лучших образцах переведены мировая философия (в том числе теоретики постмодернизма и создатели новейших философских концепций), психология, литература (большей частью зарубежная). Великолепие человеческой мысли живет в литых, строгих томах с золотым тиснением “Культурное наследие”. Книги распространяются по библиотекам, высшим и средним учебным заведениям. Электронные версии книг можно найти на портале http://www.kazneb.kz.

Логотип с буквой “N”, продольно украшенной лавром, обозначает серию книг с произведениями лауреатов Нобелевской премии (Астана, издательство “Аударма”), переведенными на казахский язык.

В рамках “Культурного наследия” в томе “Русская поэзия. XX век” (Астана: Аударма, 2007, 665 с.) на казахском языке из близких нам по времени поэтов представлены А. Тарковский, И. Бродский, из ныне живущих — А. Вознесенский, Е. Евтушенко (в переводах А. Шаяхмета, А. Абилтая, Ж. Нажимеденова, Ф. Унгарсыновой, Т. Молдагалиева).

Есть и другие издательские программы. В сериях “Мировая литература” (Алматы, “Жалын”), “Мировая детская литература” (Алматы, “Балауса”) на казахском языке в основном выходит русская и зарубежная классика, а также зарубежная современная литература. В сериях “Библиотека журнала “AMANAT”. Поэзия XXI века” и “Библиотека журнала “AMANAT”. Проза XXI века” — пока небольшой процент книг в казахских переводах, и в основном это переводы зарубежных авторов.

Казахскоязычный читатель легко найдет на родном языке произведения Гюго, Байрона, Бальзака, Ремарка, Кобо Абэ, Гамсуна, Петефи, Пушкина, Лермонтова, Л. Толстого, Куприна, Цветаевой, Есенина… Взяв в руки тома “Культурного наследия” “Философия XX века” и “Постмодернистская философия”, читатель-казах ознакомится с конструктивными системами Бердяева, Ясперса, Тойнби, Ортеги-и-Гассета, Кроче и с концепциями деконструкции Дерриды, Фуко, Лиотара, Барта, Эко, Делеза.

В Казахстане появилась также тенденция к изданию книг, где один текст, чаще учебный, дан на трех языках — казахском, русском, английском.

Современные же русскоязычные произведения в казахских переводах встречаются крайне редко. К примеру, в серии “Библиотека подростка” (Алматы, “Арда”) на казахском языке представлен роман Ч. Айтматова “Тавро Кассандры”. Отдельные переводы русскоязычных авторов конца XX — начала XXI века на казахский язык выходят вне серий — к примеру, “Пегий пес, бегущий краем моря” того же Ч. Айтматова (Алматы, “Атамура”, 2004). В 3-томном собрании произведений Ф. Унгарсыновой первые два тома занимают ее оригинальные произведения, а третий том — переводы, в том числе перевод повести В. Распутина “Уроки французского”.

В Астане выходит литературно-художественный и публицистический журнал на казахском языке “Мировая литература”, который знакомит казахскоязычного читателя с переводами произведений классиков и современников. Этот журнал, как и казахстанский русскоязычный журнал Международного клуба Абая “AMANAT”, — издание литератур народов мира: каждый из номеров представляет словесность того или иного народа. Уже увидели свет немецкий, французский, латиноамериканский, армянский, украинский номера “Мировой литературы”. На обложке дается портрет писателя — классика национальной литературы, выполненный в свое время художником той же национальности.

В третьем номере за 2008 год в журнале “Мировая литература” опубликованы стихотворения А. Тарковского и И. Бродского в переводах А. Абилтая и А. Шаяхмета.

Переводы отдельных современных русских произведений (в частности, как уже говорилось, стихов И. Бродского, Б. Кенжеева в переложении А. Кодара) можно прочитать и в журнале “Тамыр”. Однако в других казахско- и русско-казахскоязычных журналах в основном представлена зарубежная и русская классика: в журнале “Тан-шолпан” — в рубрике “Зарубежная литература”, в “Жалыне” — “Мировая классическая литература” и “Лидеры века”, в “Жулдыз” — “Мировая литература”.

Таким образом, можно сделать вывод, что на казахский язык переводятся в основном те произведения, которые устоялись в читательском сознании как “классика” или “живая классика”. Но произведения современных русских авторов на казахском языке, безусловно, пока представлены скудно.

Могут ли казахстанские читатели читать эти тексты на русском языке? На сегодняшний день в большинстве своем — да. В то же время нельзя отрицать две тенденции:

1. Казахстанские жители сельских областей, а также городские и сельские жители отдельных южных регионов вне зависимости от возраста всегда тяготели к использованию казахского языка и мышлению на нем.

2. В независимом Казахстане правомерно формируется тип казахскоязычного читателя, который можно наблюдать на примере молодежи 17-20 лет, воспитанной уже в годы суверенитета республики.

Я была живым свидетелем этих отчетливых тенденций, до тридцати пяти лет проживая в Казахстане и в течение тринадцати лет работая в Карагандинском государственном университете им. Е.А. Букетова (в том числе читая на русском языке лекции по истории русской литературы в казахских группах). Процесс обретения родного языка титульной нацией, безусловно, вызывает только уважение и должен поощряться правительством. Важно изменить ситуацию в области перевода, иначе одним из последствий этого процесса может стать трансформация круга чтения.

Живой русский литературный процесс (по терминологии С. Чупринина, литература включает в себя “качественную литературу”, миддл-литературу и масскульт) в своей полноте ускользает от казахскоязычного читателя. Вопрос о необходимости освоения читательской публикой всего диапазона литературы оставим спорным. Наиболее острая проблема — перевод новой “качественной литературы”. Казахскоязычный читатель имеет право читать на родном языке Ф. Искандера, В. Аксенова, О. Чухонцева, Т. Кибирова, А. Парщикова и других современных русских писателей первого ряда. Это первоочередная задача переводчиков.

Встает и другой вопрос: в отличие от Европы и Америки, в Казахстане не переводят на язык титульной нации русскую миддл-литературу. Значит, русская словесность в своих отдельных жанрах и стилевых моделях (а это наиболее читаемая в количественном отношении часть русской литературы) просто не существует для казахскоязычной читательской публики. Казахскоязычный читатель, не владеющий русским языком, не знает произведений В. Пелевина, Т. Толстой, Д. Быкова, Л. Улицкой, О. Славниковой, Б. Акунина... И эту задачу также важно решить, чтобы удовлетворить широким потребностям современного читателя.

Перевод на казахский язык произведений масскульта (яркий образец — Д. Донцова), на мой взгляд, в Казахстане с его ориентацией на классику не предпринимается сознательно, и эта тенденция правильная. (Важно, впрочем, найти четкое разграничение между миддл-литературой и масскультом. Есть вероятность, что эти явления могут ошибочно смешиваться между собой и восприниматься как единое целое и — как следствие — не переводиться на казахский язык.)

Подведем общие итоги. Русская современная литература, как видим, в казахских переводах представлена пока скупо. На это, конечно, есть особые причины, и не все из них отрицательные: казахстанцы на сегодняшний день в большинстве своем свободно владеют русским языком и читают русскоязычные произведения в оригинале; в государстве приветствуется возможность восприятия произведений на языке оригинала; отсутствует социальный заказ в области перевода, обязательный в советское время; намеренно не уделяется внимание переводу произведений масс-культа; к тому же контингент высококвалифицированных литературных переводчиков пока крайне недостаточен.

Прогнозируя будущее, можно отметить отрадный факт. Активизация переводческой деятельности в Казахстане последних лет говорит о наметившейся и уже укрепившейся здесь тенденции перевода художественной литературы, которая, очевидно, охватит все новые и новые пласты, в том числе русской словесности. Дело за профессионалами, которым нужно помочь в обретении мастерства и поддерживать в работе.

Публикация более чем 170 лет тому назад первого испанского перевода оды Гавриила Державина “Бог” явилась началом знакомства испанского читателя с русской классической литературой. Позже последовали переводы произведений Тургенева, Достоевского, Толстого. Интерес к русской литературе не уменьшается в Испании с течением времени, он актуален и в наши дни, о чем свидетельствуют многочисленные переводы произведений современных русских писателей, представленные на книжном рынке в последние десятилетия.

С течением времени улучшилось качество переводов. Если раньше они осуществлялись преимущественно с языка-посредника (французского или английского), то теперь выполняются непосредственно с русского оригинала.

Среди наиболее известных произведений современной русской литературы можно отметить переводы “Красного колеса” (фрагменты), “Одного дня Ивана Денисовича”, “Архипелага Гулаг” и других художественных и публицистических произведений лауреата Нобелевской премии Александра Солженицына. Широко представлены и произведения другого Нобелевского лауреата — Иосифа Бродского.

В контексте литературы с уклоном в политику необходимо упомянуть “Ночной дозор: Ноктюрн на два голоса при участии стрелка ВОХР тов. Полуболотова” М. Кураева, “Каталог комедийных новшеств” Льва Рубинштейна — русского поэта, литературного критика, публициста и эссеиста, произведения Ю. Рытхэу, А. Рыбакова, В. Войновича, А. Ларина, Н. Мандельштам, В. Шенталинского — литературоведа, исследователя архивов КГБ, конечно — Анны Политковской и Аркадия Бабченко.

В рамках “постмодернистской прозы” на испанский язык переводятся произведения Т. Толстой, В. Пьецуха, В. Ерофеева, Л. Петрушевской, А. Кима, Б. Акунина, из писателей-почвенников — В. Астафьева (“Печальный детектив”). Так называемый “русский постреализм” представлен Л. Улицкой, С. Довлатовым и В. Маканиным. Следует отметить перевод “Дня опричника” enfant terrible русской литературы В. Сорокина.

В области военной и документальной прозы упомянем переводы Б. Васильева и Н. Берберовой, а в жанре фантастики — Аркадия и Бориса Стругацких, С. Лукьяненко и В. Пелевина (“Жизнь насекомых, “Омон Ра”, “Шлем ужаса” и др.), в жанре литературы “фэнтези” — К. Еськова. Переводятся и произведения для детей Г. Остера.

В поле зрения переводчиков попадает авантюрно-философская проза А. Слаповского, вызывают интерес у испанского читателя пьесы Н. Садур и того же В. Ерофеева, пользуются вниманием и сочинения новоявленного мессии Иоанна Блаженного (Вениамина Береславского). На испанском языке публикуются произведения и других современных русских писателей — живущего в Мадриде художника и писателя Руслана Галазова, поэта, драматурга, переводчика классической и современной литературы Испании и стран Латинской Америки Павла Грушко, Марии Рыбаковой и Леонида Юзефовича, Анны Данковцевой, которая совмещает беллетристику с уголовной политологией, философа и писателя Андрея Коряковцева, молодого поэта Марии Коротяевой. Переводятся и детективы А. Марининой и П. Дашковой.

Следует отметить антологию “Русские рассказы”, в которую вошли рассказы С. Носова, И. Денежкиной, В. Тучкова, Т. Набатниковой, И. Стогова, М. Вишневецкой, А. Гаврилова, Я. Вишневской, А. Бычкова, Ю. Кисиной, И. Борисова, А. Геласимова, Н. Смирновой, Е. Радова, С. Болмата, В. Сорокина и др. Антология современной русской поэзии опубликована в журнале “Alforja” (осень 2004). Она предоставляет возможность испанцам познакомиться со стихами Л. Губанова, Ю. Кублановского, А. Цветкова, Л. Рубинштейна, И. Жданова, Н. Искренко, А. Сопровского, В. Зуева, Ю. Арабова, А. Парщикова, М. Разинкина, С. Бердникова, Е. Казанцевой (из Белоруссии) и др.

Как видно, интерес испанского читателя к русской литературе живет. Этот интерес проявляется и в стремлении к изучению русского языка, который поддерживается кафедрами славистики университетов Гранады, Мадрида, в меньшей степени Барселоны. Так или иначе, испанцы тянутся к русскому художественному наследию, классическому и современному, что находит отражение и в научных встречах, таких, как Чеховские чтения в мадридском университете Комплутенсе в 2004 году или недавно прошедший там же коллоквиум по русской женской литературе, конференции по творчеству Достоевского, состоявшейся в Барселоне в 2006 году, и по творчеству Леонида Андреева — в Гранаде в июне 2008 года.

Давайте начнем по-русски. С веселья. Речь идет о сборнике рассказов Евгения Попова “Веселье по-русски”1, совместное издание “Факел экспресс” и “Жанет 45” в серии “Новая проза”. Перевод Любови Кроневой. В сборник вошли рассказы писателя восьмидесятых годов прошлого века. Короткий рассказ — редко встречающийся жанр, реже, пожалуй, только хороший короткий рассказ. Именно с переводом этого исчезающего жанра и должна была справиться переводчица. Короткие простые фразы Евгения Попова на первый взгляд не требуют особого мастерства, но это только на первый взгляд, пока не начнешь переводить и не поймешь, что здесь каждое слово стоит на своем месте и несет большую смысловую нагрузку. Найти точное болгарское соответствие при столь лаконичном и обманчиво простом стиле нелегко, но Любовь Кронева подобрала ключ к стилю писателя. Рассказы Попова прекрасно звучат на болгарском языке и одновременно с этим аутентично передают авторский стиль.

Следующие три книги той же серии “Новая проза” переведены Здравкой Петровой: роман “Искренне ваш Шурик” одной из самых титулованных российских писательниц XXI века — Людмилы Улицкой, “Школа для дураков” Саши Соколова, в третью книгу вошли романы “Голова Гоголя” и “Игры гения, или Жизнь Леонардо” Анатолия Королева.

Три автора, каждый со своей поэтикой. От классической образности и богатого литературного языка Улицкой, который сродни лучшим образцам русской классической литературы, через слегка стилизованную и эстетизированную фразу Соколова, которая обеспечила ему поддержку исключительно взыскательного к языку Владимира Набокова, и до модернистского слова Анатолия Королева. И во всех трех случаях Здравка Петрова справилась блестяще, не только безупречно передав смысл, но и воссоздав стиль каждого из трех авторов.

Если добавить к четырем перечисленным книгам из серии “Новая проза” изданный “Факел экспресс” и “Жанет 45” роман Михаила Шишкина “Венерин волос” в переводе Ивана Тотоманова, можно с уверенностью сказать, что это самая авторитетная серия современной российской литературы, которая представляет ведущих российских авторов и их лучшие произведения.

Божидар Томов в “Николае Николаевиче” и Иван Тотоманов в “Кенгуру” Юза Алешковского столкнулись с неимоверно трудной задачей, так как оба романа от первой до последней страницы пестрят обсценной лексикой, который (по понятным причинам) лексически в русском языке гораздо богаче, чем в болгарском. Оба переводчика отлично справились со своей задачей, обеспечив совершенно адекватное русскому тексту звучание произведения на болгарском языке (книга вышла в той же серии “Новая проза”). Самых добрых слов заслуживает и перевод Ивана Тотоманова книги интервью с Иосифом Бродским “Уход от себя”.

Из сказанного выше становится ясно, что в переводе высокой литературы нет серьезных провалов, наоборот, там сосредоточены силы лучших переводчиков, а потому и результаты соответствующие. При переводе же произведений массовой литературы появляются некоторые проблемы. Хотя и здесь можно отметить, скажем, очень качественную работу Софии Бранц. За последние годы она перевела три романа Акунина: “Приключения магистра: ФМ”, “Пелагия и красный петух” и “Пелагия и черный монах” (изд. “Единорог”), детектив Полины Дашковой “Казино “Калашников”2 (изд. “Colibri”), сборник рассказов Владимира Тучкова “Смерть приходит по Интернету” (изд. “Исток-Запад”), “Дай мне!” Ирины Денежкиной и роман Михаила Кононова “Голая пионерка” (изд. “Унискорп”). Все эти книги относятся к жанру массовой литературы. Но большинство из них — к категории “высокой” массовой литературы, если можно так выразиться. То же можно сказать и о переведенных Галиной Меламед иронических детективах Дарьи Донцовой — “Стрихнин и йоркширские терьеры”3  и “Дантисты тоже плачут”, издательство “Инфодар”), прекрасны переводы Любови Кроневой “За всеми зайцами” Дарьи Донцовой и детективов Татьяны Устиновой — “Мой личный враг” и “Миф об идеальном мужчине” (изд. “ИнфоДар”).

Переводчик общается с читателем через свой перевод оригинала. Однако общение происходит не только на территории книги, но и за пределами литературного текста. Приведу только один пример, чтобы высветить проблему. Речь идет об изданном ИК “Персей” романе Сергея Минаева “Духless”, нашумевшем как в России (там его тиражи превысили “Код Да Винчи” Дэна Брауна), так и за океаном. Популярность романа ни в коем случае не делает его второсортным произведением, цель которого единственно развлекать. Речь идет о бездуховности, ширящейся в современном мире. Критические дебаты по поводу этой книги в России были исключительно интенсивными и яростными — как причин явления, так и оценки героя — можно ли его назвать героем нашего времени или он лишь дешевый фразер. Роману Минаева была посвящена статья на первой странице “Нью-Йорк Таймс”, озаглавленная: “Новый средний класс призывает бездуховное поколение к ответу”.

Что же Болгария? После статьи в “Таймс” роман вышел и у нас (перевод Ивы Николовой). И как же представила роман болгарская газете “Новинар”? Публикация о книге вышла под заглавием: “Самый продаваемый русский роман “Духless” написан на салфетках!!!” А вот как представлен сам писатель: “Минаев — непрофессиональный автор. Он простой менеджер по продажам в мультинациональной компании. И он, так же как некоторые болгарские авторы, набрасывает свои мысли на салфетках самых крутых ресторанов Москвы. Потом решает, что из этого может выйти книга”. Первое, что я почувствовал как болгарский автор, даже не обиду, а омерзение. Опубликована и довольно впечатляющая фотография, на которой Минаев снят на фоне своей внушительной коллекции салфеток из фешенебельных московских ресторанов.

Болгарский читатель не глупее и не примитивней российского или американского читателя. Почему же, спрашивается, только читателя “Нью-Йорк Таймс” могут волновать проблемы бездуховности, а болгарского нет? Что же это за фальшивое представление о болгарском читателе? Почему в подобных случаях мы общаемся не с реальным болгарским читателем, а с чьими-то фальшивыми о нем представлениями?

Элементом нашего общения с читателем могут служить и премьеры книг. Хороший пример в этом смысле подает журнал “Факел”, который организовал презентации книг Юза Алешковского и Анатолия Королева в присутствии авторов. Шел заинтересованный разговор об их творчестве. Жаль, что подобный пример скорее исключение, чем правило. Большинство представлений происходит формально, но хуже всего то, что там поются дифирамбы посредственным произведениям, а случается, просто слабым (в жанре пиар-акции). В результате читатель перестает обращать внимание на то, что говорится и пишется, даже когда речь заходит о действительно стоящих работах.

Другая проблема в том, что мы общаемся с читателем “вообще”. А читатель разный. И вовсе не стоит недооценивать читателя детективов, он совсем не так элементарен, не говоря уже о том, что один и тот же человек в разные моменты жизни, в зависимости от настроения, может читать детективы, а может и классику. Есть читатель фантастики (нет возможности поговорить о книгах Сергея Лукьяненко, являющих прекрасный образец сегодняшней хорошей российской фантастики — речь идет о “Последнем дозоре”, “Дневном дозоре” и “Сумеречном дозоре”, изд. “ИнфоДар”, в переводе Васила Велчева, который, в общем, справился со своей задачей), есть и читатель высокой литературы. Плохо, когда мы общаемся со всеми в одинаковой манере, причем рассчитанной на самого элементарного читателя. Хорошо, когда каждый читатель получает то, что ему наиболее интересно и способствует его развитию.

Вот пример того, как это можно сделать. Возьмем другую книгу Сергея Минаева — “Media Sapiens”, перевод той же вездесущей Ивы Николовой (в сущности, каждая четвертая книга из 60, которые я прочитал, была в ее переводе). Роман бесспорно относится к категории массовой литературы, как и предыдущая книга того же автора, о которой уже говорилось. Там ставилась проблема бездуховности нынешнего поколения, в то время как в “Media Sapiens” весьма остро ставится вопрос о манипулировании общественным мнением. Как видно, массовая литература тоже может затрагивать серьезные общественные проблемы, естественно, с помощью собственных специфических средств, адресованных своему читателю. Те же самые проблемы ставит и серьезная литература! Злободневная тема спекуляции общественным мнением при помощи СМИ — основа романа Виктора Пелевина “Шлем ужаса” (издательство “Ink”, в прекрасном переводе Марина Николчева). У двух этих книг своя специфика: Минаев говорит о классических средствах массовой информации, Пелевин — о новом, об интернете. Минаев рассчитывает на массового читателя, в то время как Пелевин — на более образованного, обладающего богатой культурой, более подготовленного для восприятия рафинированных культурных посылов. Говоря об интернете, Пелевин использует миф о лабиринте, Минотавре и нити Ариадны, перенося действие из этого античного мифа в виртуальное пространство — сравнивая его с лабиринтом. Говоря, что Пелевин рассчитывает на более образованного читателя, я вовсе не имею в виду, что этих читателей меньше, чем массовых читателей Минаева. Здесь я использую слово “массовый” не как количественный показатель, а как качественное определение типа читателя. На самом деле количество читателей Пелевина во всем мире (он широко переводится и читается не только в России) нисколько не меньше, чем у Минаева. Это, как и в случае с Акуниным, показывает, что утверждение о том, что на хорошей литературе нельзя заработать, в корне неверно. На талантливой серьезной литературе заработать можно. Нельзя заработать на посредственной литературе. Независимо от того, какая она.

Массовая литература играет особую роль в освоении современной темы. Она проникает в те секторы жизни, куда высокая литература еще не добралась. Массовая литература прокладывает лыжню в заснеженном поле темы массовой приватизации, коррупции в правоохранительных органах, продажности политиков, жизни “новых русских” (нуворишей и мордоворотов) и ряда других жгучих проблем современности, которых бежит высокая литература.

Притом российский детективный роман высокого класса, такой как у Юлии Латыниной или Полины Дашковой, нам более интересен, чем западные образцы того же жанра, ибо первые разрабатывают новые сюжеты, связанные с жизнью, и они разрушают созданные на Западе жанровые клише. Это лишний раз доказывает, что читатели массовой литературы бегут не от жизненных проблем, а от скуки посредственной “серьезной” литературы.

Доказательством взаимодействия массовой и высокой литературы может служить роман Анатолия Розовского “Американская история” (изд. “Инфодар”, переводчик Галина Меламед). Вместо того чтобы увидеть очередной перепев истории Золушки в стиле массовой литературы, как было сказано в анонсе книги, я увидел интересного автора и переиначенный и опровергнутый миф о Золушке, созданный массовой литературой. И поскольку речь идет о литературе “для дам”, я подумал, что, если бы не отсутствие времени, было бы интересно поговорить о новом жанре в российской литературе — так называемом “гламуре”, вызывающем крайне противоречивые оценки и мнения. Но отложим это на другой раз. Скажу лишь, что самым ярким его представителем является Оксана Робски. Ее книга “За любооFFта” (это болгарское название книги) издана “Эрой” в переводе опять же Ивы Николовой. И опять же перевод названия неточный, потому что оригинальное название книги на русском “Про любоOFF/ON”. Английские предлоги OFF/ON в конце означают соответственно выключение и включение, любовь и нелюбовь, отражают две точки зрения мужчины и женщины. В романе каждое событие описывается дважды: таким, каким его видит герой, и таким, каким его видит героиня. Поэтому на болгарский язык название книги следовало бы перевести как “За любоOFF/ON”.

Приятный сюрприз преподнесла мне встреча со сборником “Шипка” Университетского издательства “Св. Климент Охридски”. Василина Орлова написала интересные короткие рассказы на современную тему, а переводчик Валентин Корнилев потрудился сделать эту встречу максимально запоминающейся. Но чтобы книга могла найти своего читателя, ей явно не хватает достойного представления в общественном пространстве.

Интерес вызвала и серия исторических романов о протоболгарской истории, выпущенная издательством “Гея II”, в котором за рассматриваемый период вышли три книги Мусагита Хабибуллина — “Хан Кубрат — война с хазарами”, “Сказание о Казани — дочери хана” и “Сказание о Казани — Монгольское нашествие” в переводе Марияна Петрова. Из них болгарский читатель может узнать много интересного о протоболгарской истории и об истории Волжско-Камской Болгарии, столицей которой, до взятия ее Иваном Грозным, была Казань.

Заслуживает внимания и сборник переводов студентов Великотырновского университета, который является некой попыткой подготовить будущую смену переводчиков с русского языка, хотя шаг этот слишком уж робкий. (“Студенческое переводческое мастерство”, изд. “Св. Кирилл и Мефодий” ВТУ).

Пора от прозы перейти к поэзии. Вот что писала недавно по этому поводу прекрасный переводчик русской поэзии и известный болгарский поэт Надя Попова. Заглавий поэтических книг в перечне продукции издательств за последние годы крайне мало. И это не вызывает удивления. Особенно когда речь заходит о русскоязычных авторах. Диктат политики прочно вмешался в духовную жизнь, оттеснив одну из крупнейших мировых литератур на периферию книгоиздательства, а отсюда — и читательского внимания. Исключение составляет добрая старая классика, все еще выпускаемая серьезными издателями специальными сериями, а также некоторые сенсационные, нашумевшие имена современной российской словесности (это относится и к жанру прозы). Но, как правило, российские поэты представлены слабо, зачастую это случайные имена, их выбор продиктован личными знакомствами и внелитературными соображениями.

Счастливым исключением стали несколько вышедших в различных издательствах поэтических сборников, на которых и остановимся вкратце. Здесь отбор авторов сделан переводчиками исключительно высокого профессионального уровня, в силу чего и художественный результат более чем высокий. Каждый из российских поэтов нашел мастера по себе. Причем “мастера” в соответствии со сформулированной Мариной Цветаевой поэтической максимой: “Я знаю, что Венера — дело рук, / Ремесленник — и знаю ремесло…”. Что касается перевода поэзии, опять же ее слова: “Я перевожу по слуху — и по духу (вещи). Это больше, чем смысл”. Этому принципу подчинены переводы Андрея Андреева, одного из самых талантливых болгарских поэтов и отличного переводчика русской лирики. Его работ за рассматриваемый период — три. В антологии “Калина красная, калина черная” (совместное издание “Захари Стоянова” и Университетского издательства “Св. Климент Охридски”, 2006 год) он собрал свои любимые произведения как русской классической, так и современной российской поэзии — от Владимира Соловьева через Окуджаву и Высоцкого до Александра Руденко, авторов, которых он переводил в циклах или отдельными сборниками, по крайней мере, два десятилетия. В составлении этой книги нет никакой “разношерстности”, она задумана и выстроена так, чтобы создать даже у неискушенного читателя представление о развитии русской поэзии, о ее титулованных именах. Это, как принято говорить, “авторская” антология. Пройдя школу московского Литературного института им. М. Горького, Андрей Андреев владеет тонкостями языка оригинала, знает и сохраняет (что обязательно!) метрическую систему автора, умеет высветить его индивидуальность через адекватную (и вдохновенную) поэтическую интерпретацию на болгарском языке.

То же можно сказать и о других двух переведенных им книгах — “Божественный огонь” великого русского мыслителя и поэта начала прошлого века Владимира Соловьева и “Четвертый ветер” Александра Руденко, талантливого современного поэта и блестящего переводчика болгарской поэзии (от наших народных песен, Ботева и Гео Милева до Пети Дубаровой).

И снова хотелось бы подчеркнуть обстоятельства выбора и их неслучайность как залога художественно полноценного результата. На первый взгляд — что общего между Владимиром Соловьевым и Александром Руденко? Ответ можно получить, лишь прочитав обе книги. Современный российский поэт не просто близкий друг переводчика, с которым они вместе учились в Литинституте, он, по утверждению критики, “щедро одаренная натура, связанная судьбой с мистикой русской, но одновременно вечной человеческой души”. В этом невидимая связь между миром идей и стилистическими особенностями двух творцов разных эпох.

Издательство “Жанет 45” выпустило на книжный рынок в 2007 году сборник стихов “Звуковая дорожка” современной поэтессы Анны Саед-Шах. Предисловие Евгения Евтушенко и перевод Пырвана Стефанова являются достаточной гарантией качества книги. Имени автора нет среди так называемых “культовых” имен, но ее стихи могут служить примером современного письма, при этом она не отбрасывает традицию и не пытается любой ценой от нее откреститься.

Истинным подарком почитателям поэзии и изящных искусств вообще стала книга “Двойной портрет” Юнны Мориц в переводе Людмила Димитрова (Университетское издательство “Св. Климент Охридски”). Помимо того, что поэтесса представлена в блистательном переводе, книга снабжена ее авторским предисловием и послесловием переводчика. В “Двойном портрете” налицо гармоничность — как подбора (ибо Юнна Мориц давно знакома болгарскому читателю по переводам Ивана Николова, Андрея Германова и других талантливых поэтов-переводчиков), обогащающего наше представление об “этой, — по утверждению Л. Димитрова, — магнетической российской поэтессе”, так и авторских рисунков, дополняющих поэтическое слово графическим образом.

Итак, русская литература продолжает занимать свое место среди ведущих иностранных литератур в нашей стране как по количеству переведенных книг, так и по качеству предлагаемых заглавий. Болгарские издатели наряду с массовой литературой и нашумевшими книгами все-таки представляют болгарскому читателю лучшее из современной российской литературы, регулярно выпускают книги, получившие одну из трех престижных литературных премий — “Большая книга”, “Русский Букер” и “Национальный бестселлер”. За небольшим исключением переводы хорошие, но издатели избегают включать в книги предисловия, что для некоторых изданий совершенно необходимо. Довольно часто умаляется роль справочного аппарата. Не на должном уровне представлены книги на болгарском рынке. Классификация чисто торговая, как, например, в книжном магазине “Хеликон”. Хорошо это или плохо, но заглавия, относящиеся к массовой литературе, составляют от 2/3 до 3/4 от общего количества книг, переведенных с русского, хотя среди них тоже есть стоящие произведения.

Тревожная проблема — формальное редактирование, которое является причиной многих досадных мелких ошибок, которые умелый редактор легко бы устранил. Проблема еще и в том, что, несмотря на хорошее состояние переводов с русского, сегодня практически нет квалифицированных молодых переводчиков, а это в дальнейшем, когда уйдет нынешнее активное поколение переводчиков, может создать серьезные проблемы.