Анастасия Ермакова

Михаил Голубков. Миусская площадь

Это первый роман литературоведа Михаила Голубкова. Состоит он из трех по сути самостоятельных повестей, охватывающих период с 1933 по 1952 год. О каждом из членов семьи Грачевых — двух братьях, Константине и Борисе, и сестре Антонине отдельная история, но их судьбы, вплетенные в историческую ткань эпохи, композиционно связываются в единое целое.

На мой взгляд, в жанре исторической прозы есть три сложных момента. Во-первых, необходимо найти свой угол зрения на уже известные факты. Нельзя быть фактологически точным, ибо общеизвестное само по себе неинтересно. Во-вторых, надо преодолеть мировоззренческую инерцию, ведь история — материя застывшая, обросшая мхом десятилетий, и сделать событийную ткань живой, пульсирующей, а события — происходящими сейчас — задача нелегкая. В-третьих, написать об этом нужно убедительно, то есть вымысел должен обладать эффектом исторической достоверности.

У Михаила Голубкова вымысел достоверен. Его жанр — историко-мистическая импровизация. Мистическими токами пронизана романная действительность. Катастрофические повороты истории, по мысли автора, — происки дьявола, принимающего разные обличья. Но постоянное зримое и незримое его присутствие — не повод к морализаторству и призывам к праведной жизни, а лишь доказательство неумолимой фатальности существования. Однако есть место и счастливой случайности, способной в какой-то момент изменить причинно-следственную предопределенность. В первой части книги “Москва — Берлин (1933)” советский дипломат Константин Алексеевич едет в Берлин с секретным заданием убить экстрасенса и гипнотизера Ганусена, имеющего огромное влияние на Гитлера. Перед отъездом дипломат знакомится (конечно же, неслучайно) с немцем Вальтером, работающим на германскую разведку. В поезде по дороге в Берлин они в знак дружбы обмениваются портсигарами. Казалось бы, пустяк. Но пустяк становится судьбоносным. В Берлине вместо Константина, которому гадалка предсказала скорую смерть, убивают Вальтера. Убийца, увидев в руках Константина портсигар со свастикой, принимает его за немца, а Вальтера — за русского шпиона. Получается — герои поменялись не только портсигарами, но и судьбами; случайность превратилась в тайный рычаг, управляющий дальнейшим ходом истории, ведь молодые люди ни много ни мало намеревались предотвратить войну между Россией и Германией. Концепция мистической предрешенности истории связана с концепцией времени. “Видите ли, мы ведь живем в мире иллюзий, и, возможно, самая большая иллюзия — это время. Возможно, что времени-то и нет. То есть нет прошлого, которое вроде бы за нашей спиной, нет будущего, которое вроде бы впереди. То есть они существуют, но, как бы это выразиться, одновременно. То, что было, никуда не ушло, а существует рядом с нами, и будущее тоже есть, и тоже рядом. Время, с позволения сказать, превращается в пространство, если встать на такую точку зрения, а мы с вами как бы идем по этому пространству в строго определенном направлении — из прошлого в будущее. Но некоторым иногда удается, ну, не то чтобы погулять по этому пространству, самим выбирая маршруты, побродить, что ли, хотя возможно и такое, а чуть-чуть заглянуть вперед, увидеть нечто вроде тропинки, по которой направляешься”.

Во второй части “Утро красит нежным светом… (1937)” в образе дьявола выступает американец Луис Хард, то и дело являющийся брату Константина Борису, который вместе с ученым-физиком Кузнецовым занят секретной разработкой атомной бомбы. Мистика для автора — не таинственная потусторонняя дымка, придающая загадочность жизни, а мироощущение, позволяющее проникнуть в онтологическую суть происходящего. Именно “на мистическом уровне мы познаем те сферы этого мира или, если угодно, других миров, которые не можем познать своими органами чувств и рационально объяснить”. Вся Россия, по мысли героев Голубкова, оказалась в годы репрессий во власти дьявольских сил. И виноваты в случившемся сами люди, потому что “человеку свойственно думать, что он борется со злом, то есть с дьяволом, и использовать при этом дьявольские средства, оказываясь в результате его добычей”.

Михаил Голубков рассмотрел отечественную историю с точки зрения этики. Причем интересно, что силы зла у него — образы, всегда так или иначе связанные с потусторонним миром, а силы добра воплощены в реальных людях, наделенных внутренним благородством и острым историческим чутьем. В переломные моменты истории силы эти схлестываются, нарушается их шаткое равновесие. И хотя все трагические события свидетельствуют о победе сил зла, все же после прочтения романа остается привкус надежды если не на полное благополучие нашей родины в будущем, то на духовное преодоление дисгармоничной реальности на личностном уровне, что в конечном итоге оказывается важнее.

Вопрос о личности в истории для автора, как мне кажется, один из главных. И пусть однозначного решения здесь нет, все же точка схода разнонаправленных исторических сил есть внутри каждой неординарной личности, а значит, история — не сторонняя, безудержная сила, а концентрация всех человеческих мыслей и поступков и арена борьбы не столько политических и экономических устремлений, сколько благородства и подлости.

Третья часть романа “Солнечная активность в марте (1952)” — о судьбе младшей сестры Константина и Бориса, Антонины. Но, надо сказать, более увлекательным получился рассказ о талантливом докторе Иде Рубинштейн и сумасшедшем горе-ученом Афанасии Шумелко, одержимом идеей человеческого бессмертия и предлагающем в своей статье “Новые горизонты советской медицины” пересадить голову человека на туловище барана. И опять не обошлось без вторжения мистических сил. Обладающий экстрасенсорными способностями Вольф Мессинг спасает Антонину от предназначенной ей нелепой смерти, когда разгневанный отказом опубликовать его бредовую рукопись Шумелко выбирает девушку объектом мщения только по той причине, что она работает в этом издательстве.

Михаила Голубкова интересуют узловые, переломные моменты истории, точки бифуркации. Автор задается вопросом: могла ли история пойти другим путем? Или все заранее предопределено и изменить что-либо было невозможно? Неспроста особое внимание уделяется трем датам: 1933 год — время, когда Гитлер набирает силу, но все же еще есть надежда на предотвращение войны; 1937 год — смерч репрессий, в котором сгинул Борис; 1952 год — “дело врачей”, последний “сталинский” год. Ответов, понятно, нет, как и не должно их быть в литературе. Главное — поставлены вопросы, и у читателя появляется причина поразмышлять.

Анастасия Ермакова