Олег Мороз

Егор Гайдар. Гибель империи: Уроки для современной России

Без малого пятнадцать лет назад, в ноябре 1991-го, став вице-премьером правительства (обязанности премьера взял на себя Ельцин), Егор Гайдар получил в свое ведение экономику России (тогда РСФСР) не то что в кризисном — в катастрофическом состоянии. Разбираться, как так получилось, что страна оказалась на грани голода, холода, гражданской войны, было некогда. Надо было срочно спасать Россию от смертельной угрозы.

Но теперь, по прошествии лет, у бывшего вице-премьера, а впоследствии — исполняющего обязанности председателя правительства (премьером хасбулатовский съезд нардепов его так и не утвердил), появилась возможность тщательнейшим образом проанализировать глубинные процессы, которые довели советскую, а вместе с ней и российскую экономику до фактического коллапса.

Анализ представляется исчерпывающим. Книга Гайдара насыщена гигантским (собранным при содействии помощников) фактическим материалом — цитатами из документов, высказываний, цифрами, таблицами, графиками. Конечно, это создает для читателя определенные трудности (что сам автор вполне осознает). Однако при выборе между читабельностью и ДОКАЗАТЕЛЬНОСТЬЮ он в ряде случаев отдает предпочтение второму. Тем самым оппоненты Гайдара — а имя им легион — лишаются аргументов типа: “Гайдар утверждает, что... А на самом деле было так...”. Что Гайдар утверждает, то он и подтверждает.

На проблему стабильности-нестабильности авторитарных режимов в полиэтнических государствах (это главная тема книги) автор заходит с двух сторон: во-первых, анализирует причины неустойчивости империй (как правило, полиэтнических государственных структур) и, во-вторых, истоки нестабильности авторитарных режимов как таковых. Выводы автора неутешительны для сторонников авторитарно-имперского принципа построения государства: неотвратимый развал последних империй ХХ века, внутренняя неустойчивость современных авторитарных режимов — это не следствие каких-то случайных обстоятельств, а вполне закономерный результат, вытекающий из неспособности этих режимов адаптироваться к происходящим в мире глобальным изменениям.

Нестабильность авторитарных государственных структур, как это ни парадоксально, усугубляется наличием в стране достаточно больших запасов нефти и других топливно-сырьевых ресурсов (коротко это обозначается как “нефтяное проклятие”). Режим привыкает строить свою жизнь, опираясь главным образом именно на них, он становится их заложником, и когда мировые цены, прежде всего на нефть, резко падают (а спрогнозировать такое падение заранее невозможно), это становится тяжелым испытанием для таких режимов, не все они бывают в состоянии его пережить.

Нетрудно видеть, что все три этих качества — имперскость, тоталитарность (крайняя степень авторитаризма), ориентация экономики почти исключительно на добычу и экспорт топливного сырья — были в полной мере присущи Советскому Союзу, обуславливая его историческую обреченность. Шаг за шагом автор прослеживает, как советская экономика погружалась в непролазную трясину, приближаясь к роковой черте.

Одно из ярких свидетельств неостановимого пикирования этой экономики — ситуация с зерном: если Россия перед Первой мировой войной стояла на первом месте среди экспортеров зерна (сорок пять процентов всего мирового экспорта), то СССР, начиная с 1960-х годов, стремительно наращивает его ввоз и вскоре оказывается первым номером среди импортеров. За зерно надо платить. Главным источником твердой валюты опять-таки становится нефть. Режим “Нефть в обмен на продовольствие”, введенный Объединенными нациями для саддамовского Ирака, СССР задолго до этого ввел для себя сам. Причем нефть добывалась форсированными, варварскими — “сверхплановыми”! — методами. (Гайдар приводит характерную просьбу предсовмина Косыгина к одному из тогдашних нефтяных генералов: “С хлебушком плохо — дай три миллиона тонн сверх плана”).

Еще один источник валюты — бездумные внешние заимствования. Однако и этот источник небезграничен: видя нарастающую несостоятельность заемщика, кредиторы становятся все более скупы…

Сидя на голодном продовольственном и валютном пайке, коммунистическое руководство (ареопаг геронтократов-склеротиков) тем не менее то и дело затевает помпезные и бессмысленные проекты, наподобие всеобщей мелиорации, поворота северных рек, ввязывается во всякого рода авантюры — такие, как участие в изнурительной, непосильной гонке вооружений, вторжение в Афганистан и т.д. “Единственное рациональное объяснение этой политики, — пишет Гайдар, — убежденность в том, что вышедшие в конце 1970-х на аномально высокий по историческим меркам уровень цены на нефть в дальнейшем удержатся. О том, что делать, если они упадут, советское руководство в эти годы явно не задумывается”.

Одна лишь ситуация с продовольствием и нефтью свидетельствует: страна прямым курсом идет к катастрофе. При этом автор подчеркивает весьма интересное обстоятельство: почти все, включая экспертов ЦРУ, до самого конца были уверены: хотя советская система крайне неэффективна, она вполне устойчива, ее существованию ничто не угрожает. Вероятно, это одно из самых потрясающих во всей истории заблуждений так называемого экспертного сообщества.

Однако “час Х” наступил. СССР, вся социалистическая система (а Гайдар под советской империей подразумевает весь социалистический лагерь) не пережили обвала нефтяных цен, упавших в 1985 — 1986 годах в несколько раз.

Вместе с тем не это стало причиной его гибели, как полагают многие. Это был лишь последний удар, который обрушился на изначально несостоятельную экономическую систему. “Наследие социалистической индустриализации, аномальная оборонная нагрузка, тяжелый кризис сельского хозяйства, неконкурентоспособность обрабатывающих отраслей промышленности делали крушение режима неизбежным”, — подчеркивает Гайдар.

Если говорить о том, кто несет главную “персональную” ответственность за развал советской и всей социалистической империи (а для многих этот вопрос, без сомнения, еще долго будет оставаться самым интересным), из анализа, предпринятого Гайдаром, можно, пожалуй, вывести фамилии трех главных “виновников” “крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века”, как назвал гибель последней империи Путин. Это вовсе не фамилии тех, кто подписал Беловежские соглашения в декабре 1991 года и в кого плакальщики по Советскому Союзу привыкли обвинительно тыкать пальцем. Во-первых, это великий вождь всех народов товарищ Сталин. Именно он на рубеже 20-х — 30-х годов навязал стране негибкую, неспособную адаптироваться к малейшим изменениям структуру экономики, предопределив тем самым ее (а с ней и всей страны) дальнейшее неизбежное саморазрушение. Вторым в этом ряду можно назвать — пожалуйста, не удивляйтесь — министра нефти Саудовской Аравии шейха Ямани. 13 сентября 1985 года именно этот деятель (впоследствии он стал главой ОПЕК) — разумеется, менее всего озабоченный тяжелыми проблемами далекого Советского Союза — объявил о том, что его страна перестает сокращать добычу нефти и, напротив, начинает ее наращивать. Этому примеру последовали другие нефтедобывающие страны. В результате этого мировой нефтяной рынок и был обрушен. Ну, и разумеется, третьим “виновником” разрушения советской империи мы вправе посчитать отца перестройки Горбачева. В значительной мере движимый стремлением вывести страну из перманентного кризиса, предельно обострившегося из-за падения нефтяных цен, он, как можно предположить, и затеял эту перестройку, демократизацию, ослабил вожжи, видимо, позабыв (а может, и не вполне осознавая), что только при предельно натянутом состоянии этой части конской сбруи, при немедленном и решительном подавлении всяких попыток вольнодумства и вольнодействия советская империя до поры, до времени может существовать.

Так что, скажу еще раз, если докапываться до “персонально виновных”, вот эта троица — Сталин, Ямани, Горбачев — все и “развалила”.

Политэкономический анализ, предпринятый Гайдаром, однозначно предсказывает НЕИЗБЕЖНОСТЬ крушения авторитарного и, в крайнем его проявлении, — тоталитарного режима, хотя вроде бы и не может спрогнозировать более или менее точные СРОКИ этого крушения, поскольку многое тут зависит от слабо поддающихся учету конкретных обстоятельств. Так, автор четко показывает: в середине 1980-х кризис советской экономики достиг наивысшей остроты, а руководство страны фактически ничего не делало, чтобы предотвратить перерастание этого кризиса в катастрофу, напротив — всячески усугубляло ситуацию. Вместе с тем, как мы знаем, Михаил Сергеевич Горбачев — главный “субъект” той исторической коллизии — сегодня не устает повторять, что, если бы он захотел, то до сих пор сидел бы в кресле генсека. Что тут сказать? Конечно, снова включив на полную катушку репрессивные механизмы, столь привычные для коммунистических вождей, Горбачев мог бы попытаться продлить агонию советского режима, оттянуть его гибель — а вместе с этим и развал СССР — на какое-то время. Но это было бы короткое время. Конечно, не двадцать лет. СССР восьмидесятых годов — это не СССР тридцатых, когда полстраны можно было загнать в ГУЛАГ и подавить недовольство — реальное, потенциальное или мнимое. СССР восьмидесятых — это и не Северная Корея, которую можно полицейскими методами заставить смириться с безудержным произволом “любимого руководителя”, питаться травой, корой деревьев, мышами и крысами. И при этом славить вождя и коммунистическую партию. Да, северокорейский режим — тоталитарный и, в полном соответствии с политэкономическим анализом и прогнозом, нежизнеспособный. Но все-таки это не империя, там нечему разваливаться, а потому агония может длиться дольше, чем агония империи — полиэтнического государства.

Какие же “уроки для современной России” (в кавычки взят подзаголовок книги Гайдара) можно извлечь из истории развала Советского Союза? Казалось бы, дело уже давнее. Давнее-то давнее, однако агрессивная ностальгия по утраченной советской империи, оправданность и необходимость любых шагов по восстановлению этой империи в том или ином, хотя бы усеченном, виде сегодня усиленно внедряются в сознание людей. Демонстрация вселенской печали по канувшей в Лету “великой и могучей державе” нынче — ходовой товар на политическом рынке, наверное, самый легкий способ получить широкую “электоральную” поддержку. “Концепция империи, — пишет Гайдар, — как государства мощного, доминирующего над другими народами, — продукт, продать который так же легко, как кока-колу или памперсы. Чтобы рекламировать его, интеллектуальные усилия не требуются”.

Тут ситуация примерно такая же, как в Веймарской республике накануне прихода к власти нацистов. Именно ностальгия по потерянной “великой Германии”, схожая с нашим сегодняшним “постимперским синдромом”, тогда очень помогла этому приходу, на что Гайдар обращает особое внимание. “Это болезнь, — предупреждает он. — Россия проходит через ее опасную стадию”.

Основной вывод, который делаешь из книги: стремление в том или ином виде вернуть имперское величие — это путь в никуда, путь к очередной катастрофе, к очередной фазе страданий и гибели людей. (Гайдар: “Пытаться вновь сделать Россию империей — значит, поставить под вопрос само ее существование”). В ХХI веке величие страны, а точнее говоря, ее процветание, авторитет в глазах окружающего мира, достигается совсем на других путях — на путях упорного и последовательного строительства жизнеспособной экономики, уважения к человеку, соблюдения и защиты его свободы, его прав (во всех смыслах этого слова), честной и ответственной внешней политики.