А. Рейтблат. Газеты. Без науки?. Максимом Гуреев. Рецензия на монографию С. А. Иванова "Византийское юродство". А. Рейтблат
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


А. Рейтблат

Газеты. Без науки?

Газеты. Без науки?

Статья в газете — однодневка: читают многие, может нашуметь, но интерес — сиюминутный. Поэтому и отвечать на нее следует тотчас же, в газете, пока никто не забыл, о чем идет речь. И если я решаюсь откликнуться в журнале — то не с целью полемики. Важнее другое: рассматривая эту заметку как весьма показательный и симптоматичный факт, сделать некоторые наблюдения о современных умонастроениях.

Но — к делу. На полосе "Религия" газеты "Сегодня" (NN 209 за 1995 г.) появилась написанная Максимом Гуреевым рецензия на монографию С.А.Иванова "Византийское юродство". Признавая, что в книге "знание собственно текстового материала глубоко и обширно", автор тем не менее буквально изничтожает ее. Причина проста (и страшна) — труд Иванова не устраивает рецензента тем, что он — научный. По его мнению, юродство — "один из самых запредельных и трудно поддающихс рациональному, наукообразному осмыслению подвигов христианства", а тот факт, что Иванов стремится исследовать феномен юродства с точки зрени истории культуры, "обесценивает весь <<...>> текст", превращает его в "совершенно холодный набор речений, выборок, занимательных с точки зрения автора сюжетов и ситуаций".

При чтении рецензии складывается впечатление, что ее автор либо вообще не знает, что существует свободное и бескорыстное стремление к познанию мира, именуемое наукой, либо отказывает ему в праве на существование. Характерно, что в приведенной выше цитате в качестве однопорядкового, синонимичного термина к "рациональному" он выбирает не "научное", а "наукообразное". Даже тот факт, что монография разделена на девять глав и снабжена введением и заключением, представляется рецензенту "неожиданным и настораживающим". М. Гуреев упрекает исследователя в несоблюдении "определенных правил, принятых в церковно-исторической и богословской литературе" (например, Палладий, автор "Лавсаика", не поименован епископом Еленопольским), забывая, что имеет дело с научным, а не богословским текстом. Показателен также следующий пассаж Гуреева: "Автор не считает себя ни христианином, ни иудеем, ни, само собой, язычником, ни, что представляется уже занимательным, атеистом. Тогда кто же он — этот скрупулезный и трудолюбивый исследователь...?" М. Гурееву даже не приходит в голову самый простой ответ, что автор — ученый, человек науки, а его конфессиональная принадлежность (или отсутствие таковой) — это дело Иванова и только его, а обсуждать подобный вопрос публично — нетактично и даже неприлично. Но для Гуреева это очень важно. Он полагает, что только христианство является истинной религией (сошлюсь на его заявление о "полнейшей неспособности рефлектирующего "я" идентифицировать себя на почве языческой свободы, потому как эта свобода ложна") и что только принадлежность к христианству дает право судить о явлениях, связанных с христианством, иначе суждение будет "Без смысла" (так названа заметка М. Гуреева), а автор его выступит в роли "постороннего".

Подведем итог. В газетной статье, о которой идет речь, делаетс попытка существенно ограничить свободу научного исследования (не будем забывать, что в истории любой культуры религия играла важную роль и даже сейчас, хотя влияние религии неизмеримо слабее, в ряде важных секторов "культурного пространства" оно весьма ощутимо). Автор настаивает, что по связанным с христианством вопросам могут писать только христиане и только с христианских позиций.

Если бы подобный архаичный для ХХ в. клерикалистский экспансионизм имел место в каком-нибудь духовно-нравственном журнале типа "Православного собеседника" или "Литературной учебы", это было бы вполне естественно. Но сейчас аналогичные высказывани можно встретить на страницах изданий, претендующих на научность. Например, В. Воропаев в книге о Гоголе "Духом схимник сокрушенный" (М., 1994) пишет в предисловии, что осмыслить жизнь и творчество автора "Мертвых душ" может только исследователь, "непременно находящийся в лоне Православной церкви". Близкие по характеру пассажи можно найти и у ряда публицистов "Нового мира". И статья Гуреева появилась не в "Завтра", а в "Сегодня" — безусловно (наряду с "Коммерсантъ-daily") самой культурной и либеральной газете России. Она, конечно, не отражает позицию газеты (напомню о появившейся там незадолго до рецензии Гуреева аргументированной отповеди А. Немзера Воропаеву), но зато весьма отчетливо свидетельствует о нынешнем разброде умов.

Отмеченное нами разноречие в одной газете (мысли, высказанные на полосе "Религия", отвергаются на полосе "Искусство") отражает ту сумятицу, котора царит сейчас в умах многих гуманитариев.

Это естественно. Статус науки (особенно науки гуманитарной) в России всегда был невысок. Даже сам термин "ученый", употребляемый для обозначения человека, занимающегося научными исследованиями, указывает на то, что человека обучили, а не на то, что он сам занимается научным творчеством (в английском, скажем, синонимом будет "scientist", то есть "человек науки"). Наука служила в России не столько обществу, сколько государству, а в гуманитарии всегда оставались сферы, закрытые (в том числе и цензурно) для исследования, прежде всего — религиозная. Установление советской власти не изменило ситуацию, только теперь христианство было сменено марксизмом, выступающим в роли квазирелигии. Никакие внешние, не марксистские суждения о марксизме не допускались. Не так давно ситуация вроде бы изменилась, по крайней мере цензура была отменена. Но все мы формировались при советской власти, а "по капле выдавливать из себя раба", как это делал Чехов, трудно, да и не каждый хочет тратить на это усилия. В результате очень и очень многие отказываются от полученных свобод, прежде всего от свободы научного исследования и свободы критического суждения, и опять ищут высшего, непререкаемого авторитета, следование которому гарантирует истинность выводов. Людей, готовых к самостоятельной, ни от чего, кроме ценности знания, не зависимой научной работе и к рациональному осмыслению (а не мифологизированию) современной ситуации, среди гуманитариев мало. Люди слова, вместо того, чтобы прояснять происходящее окружающим, сами дрейфуют в ту сторону, где выше всего — государство и вера, постепенно удаляясь от стороны, где основой являютс личность и знание.

Вот на какие невеселые мысли наводит одна газетная рецензия...

А. Рейтблат



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru