Дмитрий Тимофеев

Московский Парнас. (Москва)

На прилавках ЦДЛ и ЦДРИ можно приобрести ряд изданий. Лично я всего этого несколько побаиваюсь. Не тянет доверять ни Союзу писателей России, ни каким другим образованиям, в которых за “перемену мест слагаемых” в названии могут и по лицу ударить.

В эспэшном мирке, превратившемся за последние лет 15 в маргинальную культуру, с трудом держащуюся на именах живых “зубров” вроде Белова или Бондарева, одной из самых занимательных черт является претензия на серьезность. Само собой, выглядит все это несколько карикатурно. “А вот у нас есть и своя альтернатива” — независимый альманах “Московский Парнас”.

Первый номер за этот год (а всего их за полтора года существования вышло уже 9) — довольно объемная книжка. Два номера, в общей сложности страниц 350. Прозаики, публицисты, поэты, художественные и литературные критики, хроникеры из более чем двадцати населенных пунктов: от села Пыщуг до Нью-Йорка.

Издан альманах по всем правилам: рубрики по жанрам, маленькие фотографии с еле просматривающимися лицами авторов, краткие сведения о каждом, от вполне нейтральных (“Сергей Кузичкин. Член СП России, автор семи книг прозы, выпущенных в г. Красноярске”) до занятных (“Анатолий Богданович — и это о нем молвила великая болгарская пророчица Ванга: “Не будет тебе места среди поэтов, ибо ты — философ. Но и не будет места среди философов, ибо ты — поэт”). То тут, то там совершенно неожиданно появляются “бонусы”: блуждающие рубрики “Фотогалерея МП” (народ должен знать своих героев в лицо) и “Обратная связь” (“В редакцию позвонил контр-адмирал в отставке Геннадий Борисович Харитонов…”), которые, похоже, вставляют туда, где остается свободное место.

У внимательного читателя может возникнуть ряд претензий по качеству текстов. Могут возникнуть претензии к рубрикам. (Знают ли составители, что такое фольклор, помещая в эту рубрику авторскую сказку Ларисы Чугаевой?)

А также к верстке и корректуре.

Вот только не думаю я, что альманах в состоянии найти внимательного читателя.

Читать материалы сборника невыносимо скучно. Ни одного текста (за исключением разве что живого эссе А. Мещерякова о “Первом гражданском конгрессе” и подросткового рассказа О. Деопик про мышь) дочитать до конца, не пересиливая себя, я не смог. Даже агрессивно иронизировать по поводу тех или иных сентенций как-то не хочется.

Очень “правильная” и мертвая проза. После первых двух абзацев примерно представляешь себе, чем все это может закончиться. Достаточно пробежаться по начальным строкам — образцы литинститутских “зачинов”.

“Мелькали за окнами холмистые степи, хвойные неуютные леса, поселки с деревянными избами и города с огромными многоэтажными панельными домами…” (А. Косякин).

“Павел Никаноров проживал в Подмосковье, в бывшем наукограде. Кроме литературной профессии имел он и другие занятия: являлся подполковником запаса, а в отставке работал инженером в дотлевающем научно-исследовательском институте по профилю бывшей службы” (А. Яшин).

“Славка Чудов бросил пить в канун ноябрьского праздника: кончились деньги, кончился хлеб, кончилось сало” (С. Кузичкин).

“Уже много лет тому, как в один из вечеров марта у меня на квартире собрался наш круг слушать музыку” (Р. Исмалов).

Поэзия эмоций тоже не вызывает. Среднестатистическая графомания. Во всех проявлениях. Есть примеры неудобоваримые:

Беспомощно-экспериментаторские:

Или штампованно-глубокомысленные:

СП делает вид, что они все еще живы. И даже привлекают новых “писателей” в свои полумифические клубы. Не знаю, верит ли им кто-нибудь, кроме этих самых “писателей”. Пожалуй, родственники и друзья. Даже гордятся, наверное: “Вот рассказ (стихотворение, статью) такого-то в московском журнале напечатали. Значит, писатель”.

Большая часть изданий подобного рода — мертворожденные. “Моспарнас” — не исключение. Остается недоумевать — как продержался он полтора года? Кто тратит на это деньги, кроме фитнес-центра, разместившего свою рекламу на третьей странице обложки (видимо, чтобы писатели и писательницы не забывали о своем внешнем виде — интеллигенция должна выглядеть представительно)?

Все эти “продолжатели великой литературы, рожденной Октябрем”, между тем, абсолютно уверены в своей значимости. И, как правило, патологически невменяемы. Им не объяснишь, что они не играют никакой роли ни в литературном, ни в общественном, ни в каком процессе вообще.

Словно рождены они в бомбоубежище — так уверены в том, что никакой другой жизни и среды, кроме той, в которой они находятся, нет и быть не может. Есть только светлое прошлое, полное Славы и Величия, и они — последние его жрецы и хранители.

Чем-то они похожи на сектантов забытого культа, в котором имеются и тотемные божества, и герои, и даже храмовые помещения, но отсутствует харизматический лидер. Система управления децентрализована, правила вступления и устав утеряны или забыты. А они все продолжают создавать выстроенные по одной и той же схеме и потому похожие одно на другое заклинания, уже по инерции, будучи не в состоянии вспомнить Великую Цель. Более того, им даже до сих пор удается привлечь к себе молодежь (критикессу Викторию Можную или прозаика Ольгу Деопик). И выпускают в свет свои агитаторские брошюрки и книжки. Причем тиражами приличными — в одну тысячу экземпляров.

В лучшем случае остается впечатление чего-то трогательного и наивного. Редсовет хочется погладить по головке, приговаривая: “Ах, какие молодцы. “В труднейшее время экономической разрухи, идеологического разброда и растаскивания страны, как можете, оберегаете ее духовное пространство” (цит. по манифесту “Чтоб не скудел Парнас”). Да к тому же самостоятельно. Родина вас не забудет”. А когда они отвернутся, посмотреть вслед сочувственным взглядом. Кружок аутистов от литературного ремесла. Что с них взять?

Видимо, в 2003 году первый редсовет, придумывая название для альманаха, руководствовался народной мудростью: “Как корабль назовешь, так он и поплывет”. Приходится их огорчать: мудрость не универсальна.