М.е. Раменская

Ю.Н. Вавилов. В долгом поиске. Книга о братьях Николае и Сергее Вавиловых

В 1957 году, вскоре после реабилитации Н.И. Вавилова, когда его имя перестало быть под запретом, научная общественность смогла организовать заседание, посвященное его семидесятилетию. Большая зоологическая аудитория МГУ была переполнена. Среди присутствующих преобладали либо его друзья и сотрудники, либо их дети, совсем немного было студентов: мало кто слышал раньше это имя. Доклады и воспоминания раскрывали перед слушателями главные заслуги Н.И. Вавилова и отдельные эпизоды из его деятельности. Слово предоставили его ученику Ф.Х. Бахтееву, участнику последней экспедиции ученого. Рассказав в двух словах об экспедиции, Бахтеев добавил: “...И вот пришла черная “эмка”, Николаю Ивановичу сообщили, что его срочно вызывают в Москву. Уже в машине он написал записку Лехновичу, чтобы тот передал через подателя записки его портфель. Я подошел, чтобы отдать портфель самому Николаю Ивановичу, взялся за ручку автомобильной дверцы, и тут меня грубо толкнули, я упал в пыль, из машины на меня вылетел снопик пшеницы, и машина уехала. Только тут я понял...” — докладчик не договорил и разрыдался. В ответ разрыдались слушатели. В этот день, через 17 лет после ареста, они смогли впервые оплакать своего коллегу и любимого учителя.

Присутствовавший на заседании сын Н.И. Вавилова Юрий был потрясен. Он признался потом подруге матери и однокашнице отца А.Ю. Тупиковой: “Я знал, что отец был директором института, мать рассказывала, что он — большой ученый. Но я не подозревал, насколько он знаменит и как его любили”. С этого дня и началась почти полувековая деятельность Юрия Николаевича Вавилова по поискам и публикации сведений об отце. Сперва — лишь при поддержке друзей отца, а с 1966 года также и в рамках Комиссии Академии наук по сохранению и разработке его научного наследия.

В последние годы Юрий Николаевич обеспокоен тем, что младшего брата отца, Сергея, так много сделавшего для спасения не только семьи Николая Ивановича, но и всей отечественной науки, считают чуть ли не предателем за согласие на должность Президента АН СССР в годы сталинщины. И он прилагает все усилия, чтобы развеять эту жестокую несправедливость по отношению к С.И. Вавилову.

Части I и II рецензируемой книги посвящены старшему из братьев. Это детские воспоминания автора об отце и о жизни после его ареста; это записи о встречах с людьми, помнившими отца или только писавшими о нем; это обнаруженные в долгом поиске письма отца и документы из самых разных архивов (архив ФСБ, Президента (фонд Сталина), Лондонского королевского общества, Национального архива США и многих других): отчет о почти двухлетней поездке по обеим Америкам и Европе, где Н.И. изучал сельское хозяйство и читал лекции о научных достижениях в СССР; материалы о роли Т.Д. Лысенко в гибели Н.И., материалы об аресте и уничтожении в НКВД десятков папок с перепиской, заметками и неоконченными трудами Н.И. после окончания “следствия”.

Воспоминания Юрия Николаевича переносят нас в довоенный Ленинград, потом на дачу родителей жены друга и соратника Н.И. — Г.Д. Карпеченко Эти смелые люди приютили на лето жену и сына арестованного Н.И. Там их застала война, и поздними вечерами Ю.Н. наблюдал с высокой ели, росшей на участке, дым и зарево, стоявшие над Москвой. Потом жизнь в полуголодном Саратове, где мать Ю.Н. как жену врага народа не брали на работу, — выжили они только благодаря заботам Сергея Ивановича.

В разделе книги, посвященном фильмам, рассказывается об обсуждении в Политехническом музее в конце 1985 года “Звезды Вавилова” — первого фильма, где было напрямую сказано о травле Н.И. и его гибели в тюрьме. На обсуждении выступил В.П. Эфроимсон — генетик, дважды “удостоенный” ГУЛАГа, второй раз — за выступления против Лысенко. “Владимир Павлович был очень взволнован и буквально прокричал свою речь в микрофон. Эта речь была записана на диктофон” — пишет Ю.Н. и приводит ее полный текст. Постараемся и мы в отрывках дать о ней представление. “Я пришел сюда, чтобы сказать правду <...>. Этот фильм — неправда. Вернее, еще хуже — это полуправда. В фильме не сказано самого главного. Не сказано, что Вавилов — не трагический случай в нашей истории. Вавилов — это одна из десятков миллионов жертв самой подлой, самой бессовестной, самой жестокой системы. Системы, которая уничтожила, по самым мягким подсчетам, 50, а скорее — 70 миллионов ни в чем не повинных людей. Система эта — социализм. Социализм, который безраздельно властвовал в нашей стране и по сей день не обвинен в своих преступлениях. <...>”. Последние слова его выступления актуальны и теперь: “<...> пока не упал ни один волос с головы палачей, никто из нас не застрахован от повторения пройденного”.

Когда в 1987 году ослабла цензура и открылась возможность публиковать правду, столетний юбилей Н.И. Вавилова послужил поводом для критики строя. Фигура репрессированного ученого, чья деятельность принесла такую огромную пользу стране, стала примером нелепости системы.

Младший брат Н.И. Вавилова Сергей не был репрессирован, умер президентом Академии наук СССР — от десятого инфаркта — и получил после смерти все почести, какие полагались верным служителям системы. Среди документов обращает на себя внимание справка, написанная полковником ФСБ в отставке В.Ф. Сенниковым, датированная 11 сентября 1964 года и вторично заверенная в 1995 году, о ряде документов, адресованных лично Сталину, в которых крупные ученые просят реабилитировать их близких. Среди них — письмо С.И. Вавилова с просьбой о Николае Ивановиче и такой концовкой: “Если мой брат Н.И. Вавилов не будет реабилитирован, я не могу быть Президентом АН СССР”. На всех документах стояла резолюция Берия “Отказать”. Впоследствии названных Сенниковым документов никто в архивах не обнаруживал. Те пять с половиной лет, когда С.И. был президентом АН СССР, он будто шел по лезвию бритвы…

Но не этому посвящены материалы части III. Юрий Николаевич поместил туда статьи, написанные с его участием, о научных и организационных заслугах так мало прожившего на высоком посту Президента Академии наук. Например, об открытии эффекта Вавилова—Черенкова, который за рубежом называют эффектом Черенкова. С.И. как руководитель не стал подписываться под статьей своего аспиранта, заметившего при изучении люминесценции растворов голубое свечение. Но опубликовал отдельную статью о том, что обнаруженный эффект не является люминесценцией, а связан с электронами высоких энергий. Нобелевская премия, присуждаемая только живым, была присвоена П.А. Черенкову и объяснившим эффект И.М. Франку и И.Е. Тамму.

Две публикации в разделе обошлись без участия автора-составителя. Это, во-первых, отклик на письмо Ю.Н. Вавилова и Б.М. Болотовского в американский журнал “Physics today” “Сергей Вавилов, почитаемый в России, еще мало известен на Западе”. Авторы отклика, известные английские физики R.G. Brown и E.R. Pike, подчеркнули научные заслуги С.И. Вавилова, забытые советскими коллегами… Во-вторых, это доклад И.Е. Тамма, прочитанный в Ленинграде в 1989 году и посвященный подвигу С.И. Вавилова по спасению науки и ученых на посту Президента АН СССР. Подвигу, тем более достойному памяти, что, рискуя жизнью, ученый одновременно рисковал и своей посмертной репутацией.

Книга является, конечно, не просто мемуарной. Это серьезный документ, освещающий историю науки и страны. Поэтому хотелось бы, чтобы в ней был справочный аппарат, как в большинстве серьезных научных книг, а он отсутствует; даже библиография имеется не ко всем публикациям… К сожалению, автор-составитель отнесся к ней только как к мемуарной.