Мая Ульрих

Christa Wolf. Ein Tag im Jahr, 1960—2000. Luchterhand.

Немецкую писательницу Кристу Вольф не нужно представлять российскому читателю. Ее произведения уже давно издаются в России, а главное детище ее жизни — роман “Кассандра”, снискал ей широкую известность. Имя Кристы Вольф прочно вошло в обиход русскоязычной литературы. Достаточно сказать, что она уже много лет является членом Международного совета редакции журнала “Иностранная литература”, на страницах которого и появился впервые роман “Кассандра”.

Последняя по написанию книга “Один день в году” — итог записей, которые писательница вела в течение сорока лет. А началось с того, что в 1960 году ей позвонили из редакции газеты “Известия” и попросили написать об одном дне ее жизни этого года, к примеру, о 27 сентября. Редакция хотела восстановить серию “Один день мира”, начатую Горьким в 1935 году. Криста Вольф согласилась, и впоследствии день 27 сентября стал своего рода “ритуальным”. Она в конце дня описывала со всеми подробностями, как он проходил: от утреннего пробуждения до выключения лампы в изголовье постели перед сном. И очень редко отступала от установившегося правила.

Читать эту книгу нелегко. По методу, по стилю отображаемого, фиксируемого, она представляет “поток сознания”. Карусель мыслей, калейдоскоп событий, мелочи повседневности и масштабность проблем, сталкивающихся друг с другом в течение одного дня, — все это преломляется через глубинные слои психики Кристы Вольф. В своем отборе ежедневных происшествий, эпизодов она особо концентрирует внимание на необычном, аномальном. К аномальному она относит и систему, в которой прожила большую часть жизни. При чтении первой половины книги создается впечатление, что писательница что-то недоговаривает, словно внутри нее работает внутренний цензор. Однажды, где-то в середине 60-х, она в сердцах записала, что часто думает о тех границах, за которыми вступает в действие табу для работы мысли образованного человека.

В контексте буден, а к началу ведения дневника Криста Вольф была уже автором новелл и рассказов, имела семью (ее муж — известный кинорежиссер Герхард Вольф, а две дочки, четырех и восьми лет, росли “вместе с дневником”), главное место занимало творчество. “Жить, чтобы писать, и писать, чтобы жить” — вот ее девиз.

Чтобы читателю стало понятно, из чего складывался день Кристы Вольф, беру наугад один: 27 сентября 1981 года. Загородное местечко Метельн на севере Германии, где у семьи Вольф простой крестьянский дом. Пробуждение. Стремление вспомнить сон (ежедневный ритуал) и его анализ. Она понимает, что мотивом дня будет ее “забывчивость”. На сей раз обнаружила, что оставила в Москве, в гостинице часы. (Недавно состоялась ее первая поездка.) Семь утра. Герд спит. Она принимает душ. Пытается сформулировать то, о чем думала накануне во время поездки в “Детский лагерь отдыха”, который сейчас используется как Дом творчества художников. Коррозия языка. Одна из картин художников была бы хороша для подарка дочери, в понедельник ей 25. Посещение дома одного из художников (частного). Разговоры о строительстве, о красоте, о соотношении этики и эстетики. Думы о жизни духа и жизни ума, о их физиологических основах. Мысль и поступки. Идентичность как внутреннее единство одной личности и целого народа. Как преступления могут разрушать идентичность народа. Времена Гитлера и Сталина. Америка времен Маккарти. Где искать истоки “компенсационной” тоски по насилию. Почему не слышно голосов интеллектуалов из самих США: Беллоу, Воннегута?

Этот огромный, на несколько страниц внутренний монолог связан с работой над романом “Кассандра”, в котором Криста Вольф исследовала, по ее собственному признанию, проблему логики власти. Запись этого монолога прерывается сообщениями о конгрессе “Солидарности” в Гданьске, о переговорах США и СССР по сокращению ракет средней дальности в Европе, о создании комиссии СССР—ФРГ по проблемам энергии, воспроизведением разговора с Гердом опять же о “Кассандре”. (Кстати, запись этого дня представляет богатейший материал для специалистов по творчеству Кристы Вольф.) Здесь же описание обеда, констатация послеобеденного сна, упоминание о чтении новой книги, заметки о последнем собрании в Союзе берлинских писателей, посвященном экономической ситуации, опасности войны, ракетах “Першинг”, нацеленных на Москву и Ленинград. Попытка ответить на читательские письма, проникнутые тревогой и страхом: немцы до сих пор живут в двух разных странах, с двумя разными общественными системами, в двух различных властных структурах. Чувство растерянности перед этим письмом. Вечерние новости. События на Кипре. Ужин: суп “ласточкино гнездо”, красная икра. Вино. Телевизор. Научно-популярный фильм о кукушке. Затем фильм из серии “Я ношу великое имя” с участием немецкого графика Кете Келвиц. Интервью с Анджеем Вайдой и отрывок из его фильма “Человек из железа”. В одиннадцать вечера поздравляет по телефону дочь с днем рождения. Усталость. Читает: “Нет здесь у вас, в этом западном предместье, безумия, потому что все есть безумие”. На этих словах в половине двенадцатого выключает свет.

Такое описание повседневных дел в контексте мыслей, чувств, глубоких ассоциаций поначалу утомляло. Постепенно приходило понимание, что круговорот мыслей, смена лиц, событий, явлений воссоздает общественную атмосферу и ее влияние на психику людей, показывает вызревание внутреннего сопротивления давлению на личность, которая в конце концов привело к массовому бегству из ГДР в Западную Германию а затем — к объединению страны.

В книге нашли отражение все наиболее значимые события политической и литературной жизни. И, как правило, они всегда были связаны с событиями в Советском Союзе, с советской литературой.

Как глоток свежего воздуха восприняла Криста Вольф речи Хрущева и Твардовского на XXII Съезде КПСС — и вдруг “удар”: немецкий фильм “Московская новелла”, снятый Конрадом Вольфом по одноименному рассказу Кристы Вольф, советскими чиновниками от культуры отвергается. Именно в это время писательница записывает, что ведет двойную жизнь, механически воспринимая внешнее, а внутри себя все больше поддается сомнениям. Четыре года спустя она вспомнит о монологе Великого Инквизитора из романа Достоевского и в сердцах запишет: “Наше Политбюро — это коллективный Инквизитор”.

К концу 60-х годов у Кристы Вольф назревает внутренний конфликт с поколением Анны Зегерс: “...у них классическая ясность, неподвижность, окоченелость, нам присущи движение, непокой, сомнения, выливающиеся бесконечные вопросы”.

События в Чехословакии 1968 года, арест и высылка из страны Вольфа Бирмана, переезд в ФРГ писателей Сары Кирш и Гюнтера Кунерта определяют душевное состояние писательницы: потеря мужества, депрессия, думы о природе власти. Мучает вопрос: что и как писать? Из своих постоянных встреч с читателями она делает вывод: люди тяготятся своей страной. А в это время ее муж Герд Вольф читает книгу о греческих мифах и делится с женой впечатлениями. Через некоторое время в дневнике Кристы Вольф появляются первые записи о Кассандре. Сама она рассматривает будущую книгу как художественное исследование логики власти, поведения людей, облеченных ею, и состояние людей, подчиненных ей.

Страницы, посвященные творческой истории романа “Кассандра”, пожалуй, самые интенсивные по мысли и поэтому самые интересные. “Мне ясно, — записывает Криста Вольф 27 сентября 1982 года, — что Кассандра должна пережить ритуальное возрождение и состояние экстаза, которые она в качестве противовеса привнесла в свое социальное окружение, И если думать о моих дальнейших планах, то я наконец нашла идею для моей фигуры-пророчицы. Счастливая находка”. Впоследствии, о чем бы она ни думала, какие бы проблемы ни анализировала, она все время возвращалась к этому своему образу.

Тем временем в мире происходили необратимые поступательные движения. Дневник Кристы Вольф вместил в себя огромное количество событий 70—80-х годов, которые задевали ее, были толчком для развития ее мыслей о суверенитете человеческой личности. Она радовалась сокрушению режима Пол Пота, сокрушалась размещению ракет США на территории Германии, писала письмо Эриху Хонеккеру по поводу гражданина ГДР, осужденного на 3 года 6 месяцев тюрьмы, два года из которых он уже провел за решеткой, только за то, что подал заявление о выезде в ФРГ со своей семьей, чтобы воссоединиться с родственниками. (У самой Кристы Вольф тоже появляются мысли о переезде.) Переживает она и огромную радость с появлением на политической арене Михаила Горбачева, и впечатления от встречи Нэнси Рейган с Раисой Горбачевой — впервые первая леди Советского Союза играет важную роль в политической жизни страны. Для автора “Кассандры” это было очень важно.

В жизни ГДР зрели перемены, и, когда радио сообщило, что Венгрия открыла для граждан ГДР австрийскую границу, через которую хлынул поток беженцев (на личных машинах, автобусах, поездах), Криста Вольф восприняла это как ответ на письмо читательницы, в котором та писала, что полнота жизни для нее — это сохранение индивидуальности, и просила ответить: есть ли в этом плане для нее и ее детей надежда здесь, в ГДР.

После объединения Германии в записях Кристы Вольф смещаются акценты. Она больше внимания уделяет творческим вопросам, меньше — политическим. Однако целенаправленно рассуждает об организации гэдээровской “штази”, которая десятилетиями держала граждан страны в страхе. Диалоги с интереснейшими людьми времени (к примеру, с Максом Фришем или Рихардом Вайцзекером) свидетельствуют о том, что Кристу Вольф больше всего занимают вопросы соразмерности духа и интеллекта, жизнь ума и жизнь духа.

Теперь Криста Вольф получила возможность свободно ездить: смотреть, анализировать, сравнивать, делать выводы. После шести лет жизни ее заставила глубоко задуматься статья Гюнтера Гауса1 с его основным тезисом: “Смещение так называемой диктатуры пролетариата путем диктатуры рынка на длительной срок не есть удовлетворительная общественная программа”.

Объем рецензии дал мне возможность только пунктиром наметить нерв книги. “Один день в году” сложился в книгу высокой интеллектуальной публицистики.