Ольга Бугославская

Коллекция Трэш

Общий персонаж обеих книг Б. Ельцин в одной любовно именуется Дедушкой, а во второй — Великим Истуканом. Для Елены Трегубовой ничего нет хуже кагэбэшников, а Александр Проханов пишет о Чекисте “с фарфорово-розовым, круглым лицом, на котором доверчиво и наивно синели детские чистые глаза”. И так далее — по всем пунктам…

“Коллекция Трэш” — затея, не лишенная остроумия, — что-то вроде объединения “Огонька” и “Нашего современника” под одной обложкой. Объединение книг Трегубовой и Проханова в одну серию сводит на нет оппозиционность обоих авторов как друг другу, так и власти. Содержательная сторона идеологического противостояния полностью нивелируется: плюс один минус один равняется ноль. Зато возникает приятная глазу “красота среди бегущих”. Талантливый издательский ход состоит в подаче текстов в интеллектуальной обработке, как можно предположить, малопонятной авторам и не предполагавшейся ими. Уровень текста роли практически не играет. При хорошем маркетологе в дело можно пустить все.

Маркетинговая сторона проекта продумана особенно тщательно: по уровню продаж роман Проханова вряд ли может конкурировать с “Байками...”: “Последний солдат империи” может продаваться только на волне скандального успеха “Господина Гексогена” — а это был скандал в интеллектуальной среде. Расширить рамки потребления книг Проханова может такой “паровоз”, как хит Трегубовой, продажи которому обеспечивает основной авторский message: известные всем деятели — ничтожества и негодяи.

Сегодня этот message культивируется в мемуарных и биографических сериях различных издательств: публикуемые воспоминания из недавнего прошлого нередко заключают в себе явную или скрытую провокацию. В них могут оспариваться чьи-то права на место и звание, делаться попытки сбросить кого-то с пьедестала, разрушить чью-то репутацию, усугубить плохое мнение о ком-то или, наоборот, реабилитировать признанных антигероев. Наступать можно по многим направлениям. Выпад предполагает гневные возражения или попытки оправданий со стороны неожиданно атакованных — все это публикуется не без расчета на резонанс в виде более или менее длительной публичной перепалки. Контекст настолько серьезно влияет на прочтение текста, что даже “Житие протопопа Аввакума”, изданное в биографической серии “Захарова”, воспринимается в первую очередь именно как образец скандальной литературы.

Ad Marginem сделало определенный жест, как бы поместив произведение этого рода в более содержательную среду. По мысли издателей, подобные тексты служат не столько порождению трэша (мусора) и увеличению его массы, сколько рассмотрению и социально-художественному анализу этого печального феномена как такового. Открывающийся ракурс позволяет презентовать текст Трегубовой не просто как провокацию, что было бы слишком примитивно, или как “думы” героического сопротивленца, что было бы сомнительно и пафосно (хотя и то, и другое полностью не исключается), а заявить, что в “Байках...” и подобных вещах можно отыскать некий затекстовый анализ самого явления. Перспективы “Баек…” на глазах расширяются.

В кратком изложении идеи книги таковы: при либеральном Ельцине СМИ процветали, при реставраторе советской системы Путине процветать перестали. Поэтому Ельцин намного лучше Путина. Общее печальное состояние страны рассматривается как константа, свойственная периодам правления обоих руководителей, и поэтому на сравнительную оценку не влияющая, да и вообще — всерьез обращать внимание на это журналистка начинает только после того, как ухудшаются ее личные обстоятельства. Единственную абсолютную ценность для Елены Трегубовой представляет свобода СМИ. Все оценки выстраиваются исходя из этого и легко укладываются в рамки бинарной оппозиции “хороший — плохой”: Ельцин хороший — Путин плохой (с Путиным так или иначе связаны все плохие), НАТО хорошее — Примаков плохой, Бабицкий хороший — военные плохие, НТВ хорошее — Газпром плохой, и так далее.

К разряду немногих бесспорно “хороших” относятся, кроме узкого круга коллег-журналистов, несколько человек из числа правых политиков: Борис Ельцин, Анатолий Чубайс и, со скидкой, Борис Немцов; сюда же примыкает предприниматель Владимир Евтушенков. “Плохими” являются всевозможные гонители свободолюбивой журналистки, а в ее лице — всего лучшего, что только есть в нашей жизни.

Между лагерями “белых” и “черных” снуют кучки совсем уж мелких и серых людишек: Юмашев, Шабдурасулов, Якушкин, Ястржембский, Лесин, Волин, Шахрай, Лужков, прокремлевские журналисты, да и мало ли еще кто — ничтожеств, как известно, тьма. Непроходными на поверку оказываются даже Кудрин и Греф, показавшиеся автору симпатичными на первый обманчивый взгляд. Серый цвет в каждом конкретном случае может быть более светлым или более темным, но на суть дела это не влияет.

Процесс оценивания счастливо упрощается цельностью натуры оценщицы. Например, “хорошему” Ельцину все записывается в плюс. Вопреки и невзирая на. Описав несколько известных эпизодов, связанных с, мягко говоря, неудачными публичными выступлениями первого российского президента во время заграничных поездок, Трегубова вдруг заявляет, что “Дедушке можно было простить все. Потому что он всегда... оставался крутым” (прекрасная мотивировка!), а незабываемые скандалы с его участием называет “добродушными ельцинскими загогулинами”. Каким-то неуловимым образом оказывается, что Борис Ельцин — это что-то одно, а вот “Семья”, “Великая Олигархиада”, “криминальный чиновничий капитализм”, “информационные войны”, “полная разруха в стране”, дефолт и масса других прелестей — нечто со-о-овсем другое, что к тому же отнюдь не мешает журналистке, в довершение картины, назвать эпоху Ельцина благословенной. “Вот здоровый взгляд на предмет!”

Использование самых ходульных штампов в их самом плоском смысле заменяет журналистке мыслительный процесс. Окидывая ностальгическим взглядом эпоху первого российского президента, она сетует, что в определенный момент страну лишили “шанса на цивилизованный выбор”. Увы, если учесть некоторые особенности российского понимания такого выбора, на которые указывает, например, Борис Успенский, окажется, что по части “цивилизованности” мы и на этот раз отработали по полной. Рассматривая ситуацию, сложившуюся у нас в XVIII веке, ученый пишет: “Субъективная “европеизация” быта не имела ничего общего с реальным сближением с западным укладом жизни, и, одновременно, определенно тяготела к конструированию таких антихристианских форм, которые были решительно невозможны в быту христианского Запада”. Формы, которые у нас сконструировали в 90-е годы, на Западе вообще никому даже и присниться не могли.

Самое замечательное в книге — это, бесспорно, образ самого автора. Амплуа автора можно определить как профессиональный key person: именно Елене Трегубовой принадлежит ключевая роль во всех мало-мальски заметных событиях новейшей истории. Она — причина отставок и других крутых поворотов в карьерах высших чиновников. Она — объект пристального наблюдения со стороны спецслужб. Ее доверия и расположения пытаются заслужить деятели всех уровней. При этом отношение к ее персоне — абсолютный показатель моральных качеств последних, лакмусовая бумажка, выявляющая истинную сущность человека. Так что Герману Грефу, малодушно отвернувшемуся от Трегубовой в трудную для нее минуту, боюсь, не избежать мук булгаковского Понтия Пилата.

Типичные названия глав: “Как меня вербовал Путин”, “Как я уволила из Кремля Шабдурасулова”, “Как я стала юмашевской совестью”. Типичные замечания: “Мы с Шабдурасуловым чуть не обвалили биржу...”; “...я даже приложила руку к утверждению Степашина премьером в Думе”... Так и подмывает продолжить: “Это мы придумали Windows, это мы объявили дефолт”. А невзначай брошенное “Путина параллельно заметили и я, и Березовский, и Юмашев” напоминает старый анекдот: “Ленин умер, Сталин умер, да и я что-то плохо себя чувствую”.

Стоит журналистке кого-нибудь в чем-либо обвинить или только заподозрить, как тот впадает в замешательство, граничащее с паникой: “...стал оправдываться Путин”, “...у меня был разговор с Валей Юмашевым, который поклялся мне...”, “Волошин сразу тушевался и смотрел сквозь меня перламутровым взглядом”. Чувство, которое она чаще всего внушает оппонентам, — это, конечно, страх: “...мои ответные шуточки тоже не на шутку испугали чиновников”, “Волошин быстро смекнул, что безопасней все-таки со мной дружить, чем враждовать”. А вот и кульминация темы: “— Ты понимаешь, в Кремле тебя просто боятся!”. Неудивительно, что владельцев СМИ и своих начальников она, как человек требовательный, держит буквально в ежовых руковицах: “С хозяином своей газеты я вообще не была в тот момент лично знакома и могла в любой момент хлопнуть дверью, как только на ее страницах появится хоть что-то оскорбляющее мой вкус”. А с разными там олигархами она привыкла общаться исключительно небрежно: “...и если и разговаривала с кем-то из них (олигархов. — О.Б.), то только до того момента, пока они мне были интересны”.

Еще, к вышеупомянутым достоинствам, Елена Трегубова трудолюбива, неподкупна, в высшей степени профессиональна… “А уж краса-а-авица!” — ей постоянно делаются разные двусмысленные намеки, ее принимают то за подружку Волошина, то за жену Чубайса.

Что нужно делать в той или иной ситуации, журналистка знает лучше всех. Поэтому, если кто по недомыслию не обращается к ней за советом, — конечно, попадает впросак — как, например, Потанин с газетой “Русский Телеграф”... Смелость, с которой автор “Баек...” берется судить о вещах, в которых очевидно ничего не понимает, походя давая советы “космического масштаба и космической же глупости”: “...есть только один-единственный способ реформировать нашу страну. Могу поделиться рецептом с правительством. Записывайте: ВЗОРВАТЬ ВСЕ СОВЕТСКИЕ ЗАВОДЫ”. Уже как банковский работник не могу не возразить: ЭТО ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ СПОСОБ! Интересно было бы его предложить не правительству даже, а, например, Кахе Бендукидзе, или Владимиру Потанину, или Олегу Дерипаске. То-то обрадовались бы!

Некоторые эпизоды характеризуют журналистку как фигуру без преувеличения героическую: не без пафоса рассказана история об одиноком сопротивлении, которое во время операции НАТО в Югославии Елена Трегубова оказала погрязшим во тьме антиамериканизма коллегам. Гордый резистанс выразился в демонстративном ношении куртки с надписью “US Air Force”...

Колоссом Родосским возвышается фигура Елены Трегубовой над толпой никчемных мизераблей. Складывается стойкое впечатление, что у “сильных мира сего” нет никаких других интересов и дел в жизни, кроме выяснения отношений с “независимой журналисткой”, привлечения ее на свою сторону или организации вокруг нее коварных интриг.

Книгу Александра Проханова с “Байками…” связывает не только серийное оформление, но и поистине титаническая фигура главного героя: легко догадаться, что “последний витязь, одинокий боец” Белосельцев сам автор и есть, поскольку “Последний солдат империи” — название книги В. Бондаренко о самом Проханове.

Перед читателем — эпическое полотно на тему конца СССР, многошумностью значительно превосходящее послания Ивана Грозного. Повествуется здесь о двойном заговоре, направленном на разрушение советской империи. В заговоре участвуют: Первый Президент, Второй Президент вместе с группой советников из некоей “Золоченой гостиной”, как образно называется законспирированный штаб врагов России, и пресловутая “Рэнд Корпорейшн”, воплощающая загнивающий и завистливый Запад. Цели последней особенно неблаговидны: она собирается переориентировать мир “на абсолютное Зло”! Для осуществления этой антигуманной акции ей необходимо трансплантировать в Россию “новый ген человечества”. А чтобы трансплантация прошла успешно, страну необходимо разгромить, обескровить и лишить сопротивления. А для этого, в свою очередь, требуется использовать внутренних врагов государства, прежде всего Первого и Второго Президентов.

Этой нешуточной угрозе пытаются противостоять смелые и благородные гэкачеписты и их соратники — Чекист, Главком, Партиец, Зампред, Профбосс, Премьер, Флотоводец и другие, — а также главный герой Белосельцев, о котором известно, что он принадлежит к некоей мировой элите. Вообще, персонажи романа — не какие-нибудь “маленькие люди”. Наоборот, беседуя между собой, они оперируют такими характеристиками, как “воитель и пророк континента”, “мистик суши и берега”. Враги из “Золоченой гостиной” тоже представляют собой довольно колоритные типажи. Среди них Магистр, Финансист, Академик. Это окончательно уподобляет происходящее гиганто- и титаномахии. Время от времени расклад действующих лиц предстает в виде довольно причудливых комбинаций: “Его влекла не только возможность увидеть... Премьера... но и встретиться с Мутантом, о котором тайно поведал ему Академик”.

Недружественное поведение “Рэнд Корпорейшн” и Запада вообще по отношению к России мотивировано, главным образом, завистью, принимающей самые мучительные формы. Зависть вызывают как наши материальные ценности — “нефть, лес, медь и никель”, — так и сугубо духовные. В смысле духовности нам вообще равных нет, что окончательно будет доказано, когда на наших космодромах произойдет “посадка космопланов Второго Пришествия”.

Художественный замысел совершенно подавляет своей грандиозностью. На мелочи автор не разменивается, отслеживая лишь более или менее существенное: как “меняются полюса Земли, сдвигается вектор истории, формируется единый центр мирового развития”. Писатель пронзает пространство и время, охватывая мысленным взором “каменноугольный период”, скифские курганы, варяжские челны, грядущий Апокалипсис, а заодно и весь Космос вообще. И — “какой текст, какие слова!” На открывшего книгу начинают сыпаться “красно-окровавленное тело”, “нескончаемое безумие, абсурдистский театр”, “тусклое зарево ворожбы”, “вялый бред”, “нетопырь, вурдалак”, “омерзительные долгоносики, птицесвиньи, волкожабы” и много-много такого же. После первых же минут чтения чувствуешь легкий vertige, в голове начинает играть музыкальная заставка из передачи “Момент истины”.

Особенно удаются автору персональные характеристики. Не дай бог попасться под горячую руку. Но не попасться трудно, автор щедр и широк. Так что рикошетом, как простому прохожему, досталось и мне: в подтверждение крайне нелестной аттестации, которая дается в романе Первому Президенту, автор приводит его гороскоп. Поэтому мне, как родившейся под одним знаком зодиака с М. Горбачевым, пришлось кое-что узнать и о себе: “Рыбы — это двойственность, незавершенность, неверность и вероломство”; “Рыбы открыты для разрушительных сил преисподней”; “Их доброта и обаяние мнимы”. Увы мне!

Вообще, роман Проханова напоминает приспособление для снятия крыши с опор. Читающего подстерегает угроза завязнуть в сплетении заговоров и системе всеобщей конспирации. В этом смысле замечателен один из диалогов романа:

“— Мне уготована роль двойного агента?

— Тройного”.

“Невидимые миру творцы политики”, “наднациональный штаб” разведок, “потаенный бункер”, “ответственные разведзадания” создают отдельную массу, которая давит на мозг читающего. Одна из основных задач главного героя романа — найти среди заговорщиков главного — Демиурга катастрофы. Задача усложняется тем, что последний, как выясняется в ходе поисков, “не имеет людского воплощения”: “Он — тот, кого философы именуют Духом Зла, а теологи — Князем Тьмы или Антихристом”.

Вселенский размах, возведение всех событий и лиц к мифическим прообразам, загромождение текста мистическими атрибутами: языческими культами, шаманскими обрядами, жертвоприношениями, причем еще и с участием “фантастических машин и механизмов” — заходят на ваш мозг со стороны другого полушария. Совершается, например, “ритуал сожжения красных подвижников” с помощью огня, доставленного не откуда-нибудь, а из центра Земли. Мистическим содержанием наполняются как отвлеченные, так и вполне конкретные понятия. “Золото партии”, например, приобретает определенные свойства клада нибелунгов. Это “золото” “свергло монархию, выиграло Гражданскую войну, легло в основу “цивилизации советов”, окропив строительство заводов-гигантов, университетов, электростанций. Скрылось из вида среди финансовых потоков неоглядной, разбогатевшей страны, превратилось в миф, в легенду. Но тайно присутствовало, упрятанное в неведомых катакомбах, как неразменный рубль, магический слиток”.

Нарастанию головной боли способствуют “одухотворенные машины”, всякие “думающие и чувствующие механизмы”, “созданные... по рецептам средневековых механиков” и не только: “Тут были стальные твари, похожие на огромных божьих коровок. Титановые кузнечики с отточенными перепонками и натянутыми рычагами... Крысообразные машины... Чешуйчатые механизмы...”; “В одном из цехов работали ярко-красные роботы, похожие на пауков”; “По соседству другие роботы, ярко-серебряные, похожие на богомолов... несли... подносы”. Как только позволяешь себе подумать, что хуже уже ничего не будет, как автор делает новый шаг, расширяя горизонт даже не абсурда и не кощунства, а безумия. Пройдя через описания чудовищных роботов, узнаешь, что ко всему прочему “каждому из них дали литературное имя. Вон, например, князь Андрей Болконский...”.

Совершаемые героями действия тоже работают на задачу: “Мы искали Болт Мира”. Кто “мы” — в принципе не важно. Достаточно самого факта. Так, одним из ищущих был Лаврентий Берия, отрекомендованный как “великий мистик и футуролог”. Во время поисков он “соблюдал строжайшую конспирацию”. Диалоги персонажей нередко ложатся на известный текст Высоцкого: “Дорогая передача...” и песню “Queen” “I’m going slightly mad”: “В беседе они перешли от проблемы бессмертия к проблеме воскрешения из мертвых...”. Беседующим представляется, что воскрешение Ленина и Николая Второго “станет реальным преодолением последствий Гражданской войны”. Однако не может не беспокоить вопрос: “— А что если воскрешенные Первая Конная и Добровольческая армия Деникина вдруг выйдут из-под контроля?”.

Хочется, чтобы автор сжалился и воспользовался изобретенным В. Сорокиным приемом — в какой-то момент сломал, обрушил это подобное снежному кому повествование. Но все движется по нарастающей. Когда дело доходит до описания прогулки по заведению, именуемому “Ботаническим садом ЧК”, “Дендрарием НКВД”, “Парком КГБ”, где в виде разной живности и растительности обитают души исторических деятелей, и вокруг гуляет гремучая смесь из передачи “Спокойной ночи, малыши!”, Виталия Бианки, фильма “Щит и меч” и книги “Архипелаг ГУЛАГ”: “полосатый бурундучок” Берия, “бабочка-белянка” Дзержинский, рыжая белка Андропов, а также возникающие несколько позднее “маленький осьминог с головой Карла Маркса” и “стрекоза с лицом Михаила Ивановича Калинина”.

Пощады от автора вы не дождетесь: “В доме тихо звякнуло, дверь отворилась, и на пороге предстал человек. Не целый, а то, что от него осталось. Одна нога была короче другой, обе смотрели носками внутрь... Одной руки не было вовсе... Голова плоско лежала на плече, обнажая вывороченную, с кусками дикого мяса, шею”... После русалок, кентавров, а особенно статного мужчины с головой оленя, увенчанной “ветвистыми рогами”, полностью исчерпывается ресурс возможного удивления и становится окончательно все равно, что там еще будет происходить. Но вот автор приступает к эпизоду, в котором сходятся две демонстрации, демократическая и коммунистическая, — и здесь ему удается взять новую высоту: “Вслед за людскими колоннами... шагали памятники... Чуть обособленно, оставляя вокруг себя свободное пространство, шагали памятники Ленину. Одинаковые, одного и того же роста, из розоватого гранита, с простертой вперед рукой, глядели вдаль прищуренными, прозревающими будущее глазами. Задумчивые, любимые, похожие друг на друга как сорок тысяч братьев, давили асфальт, оставляя на нем глубокие вмятины. Белосельцев... краем уха уловил разговор двух памятников:

— Простите, товарищ, вы не будете сегодня на заседании ВЦИК? Не могли бы вы передать Надежде Константиновне, что я хочу ее видеть?

— Да, товарищ, разумеется, я буду на заседании ВЦИК. Но Надежда Константиновна поедет со мною в Горки”.

Наверное, никто из антикоммунистов не придумал бы хлестче. Время от времени автор поминает философа Федотова и художника Босха как вдохновителей своего творчества. Жаль, что с первым роман Проханова не имеет ничего общего по форме, а со вторым — по содержанию.

Концепция проекта предлагает широкие возможности прочтения: хотите — читайте книги по отдельности и негодуйте вместе с авторами, хотите — прочитайте их одну за другой и посмейтесь, хотите — просто понаблюдайте за скандалом вокруг них, а хотите — углубитесь в анализ. Это позволяет заинтересовать в книгах максимально широкую аудиторию. В умелых издательских руках продукт играет многими гранями, создавая, в том числе, и иллюзии.

Но в сухом остатке, тем не менее, мы имеем всего лишь пару никуда не годных книжек — и не более того.