Мария Порядина

Город мастеров. — М.: Эгмонт Россия

Наличие книжных серий — один из показателей, по которым можно судить о книжной культуре страны в целом. Намерение выпускать серию свидетельствует об “устойчивости” издательской деловой позиции: “Мы собираемся работать с вами серьезно и долго...”.

Серию удобнее подавать публике, “раскручивать”: если правильно просчитать и спланировать начало кампании, то на каком-то этапе вступают в действие законы инерции, и тогда серия начинает сама себя продвигать, сама себя рекламировать — дольше и энергичнее, чем отдельная книжка. Серия не дает угаснуть читательскому оптимизму: даже если подбор текстов нехорош, всегда есть надежда, что в куче случайно окажется жемчужное зерно или количество изданий перейдет в качество. Ну, и понятно, в общем, что одиночный выстрел производит гораздо меньшее впечатление, чем автоматная очередь. К тому же, простите мне развитие образа в стиле милитари, одиночный выстрел целесообразен только в исполнении снайпера-профессионала, а очередь хоть кого-нибудь да заденет. То есть — возвращаясь к нашим пергаментам — одной-единственной книжкой на всех не угодишь, а вот когда публика получает серию, каждый волен выбирать то, что ему больше нравится.

Казалось бы, всякий издатель понимает эти резоны и может “стрелять очередями”. Но ситуация на современном книжном рынке в России не внушает оптимизма. Книжные серии для детей вроде бы есть, но по-настоящему хороших среди них — раз, два и обчелся. В большинстве “детских” издательств серийным образом издаются и переиздаются увешанные лаврами классики, преимущественно неживые, а вот таких серий, в которых бы выходили ныне действующие отечественные авторы, — вовсе почти нет. “Библиотека Колобка и Двух Жирафов” ничем не пополняется, очень неплохая “клетчатая серия” издательства “Дрофа” (“Сказки нашего двора”) благополучно закрыта, среди “Сказок НЛО” есть и не слишком удачные тексты.

В конце 2003 года вышли на рынок два хороших проекта, подготовленных издательством “Эгмонт Россия”. Во-первых, издательство выдало в свет два тома “Классиков” — сначала сборник прозы, а затем и собрание стихотворений современных авторов, в большинстве живых и активно работающих, но известных преимущественно в кругах любителей и ценителей. Во-вторых, издательство приступило к выпуску серии “Город мастеров” — вышли две книжки, готовится третья, и на первых порах у меня похвал гораздо больше, чем претензий.

Прежде всего позвольте заметить, что удачное название серии — если не половина дела, то уж, несомненно, весомая треть. “Город мастеров” — хорошо сказано. Представителю старшего поколения эти слова напомнят очаровательную и поучительную пьесу Т. Габбе, тому, кто помоложе, — опять же напомнят о таких понятиях, как качество, хороший уровень исполнения, личный художественный мир. Мастерство — это одушевленное ремесло, в цветаевском (вослед Каролине Павловой) значении слова. Ремесленников, пишущих гладко и как бы “хорошо” (то есть не “плохо”), мы встречаем нередко. А вот мастеров, каждое изделие которых несет отпечаток авторской индивидуальности, не так уж много. Приятно, что “Эгмонт” затеял розыск именно мастеров, которые создают не “ширпотреб”, а “эксклюзив”.

Не самое последнее достоинство серии — ее художественное оформление. И критику приятно, когда книга имеет убедительный вид, когда все на своих местах, — а уж потребитель, среднестатистический посетитель книжного магазина, встречает печатное издание почти исключительно “по одежке”. Так вот, “Город мастеров” оформлен Дашей Герасимовой, а она не только интересный художник, но и поэт такой, что вот бы и ее издать в той же серии... Дарья придумала и нарисовала аккуратные домики, с темными и светлыми окошками, с цветными крышами, за которыми белеет не то восходящее солнце, не то поэтическая луна. По крыше большого дома наискосок проступают буквы, из окон выглядывают персонажи книги (их нарисовала Лена Савина), а на задней стороне обложки из окна глядит сам автор книжки. Здесь нет ни унылых рамочек с “цветочками”, ни псевдоклассических орнаментов, ни омерзительных алых букв на белом фоне... Оформление серии можно считать по-хорошему авторским и мастерским, что не может не радовать нас, соскучившихся по стилю.

Авторов издательство представляет публике как мастеров в том или ином роде словесной деятельности. Андрей Усачев обозначен как “мастер игры и приключений”, и это отчасти верно. Но приключения в повести “Малуся и Рогопед” — не самое главное, а игры — специфические.

Сама сказочная повесть написана на вполне традиционный сюжет: героиня случайно попадает в некую фантастическую реальность, путешествует, находит друзей, спасается от врагов и в конце концов, разумеется, возвращается домой, потому что иначе нельзя — история была бы нечестной, если бы, например, верный друг оказался предателем, героиня погибла на полпути и никому не удалось бы спасти мир.

Своеобразие Усачева — в типично усачевском отношении к миру, точнее — к языку. Этот автор предельно внимателен к слову, не только к оттенкам его значения, но и к форме, буквенной и звуковой. Постоянные каламбуры, которыми всегда кишели, не побоюсь этого слова, тексты Усачева, здесь становятся конструктивными элементами мироздания.

Малуся — это Маруся, не выговаривающая “р”, и потому реальность, в которую девочка попадает, — это косноязычная, картавая и шепелявая Ненормандия. На Ломашковой улице живут Ломашки, которые ломают все на своем пути, царь вместо короны носит на голове колонну, город Градов превращается в город Гадов, вместо Суда действует Шут, Вовки на самом деле волки, и все это происходит по воле Рогопеда, построившего свой мир из искаженных слов. Единственный способ — нет, не победить рогатого колдуна, но избежать его власти, — отчетливо и ясно называть вещи своими именами.

Между прочим, именами и терминами сам Усачев вовсю играет: “Ранние стихи — это стихи, которые сочиняешь рано утром, а поздние — поздно вечером”. Или: “Это образец высокой поэзии. Примерно две тысячи метров над уровнем прозы”. При этом писатель не удерживается от искушения лишний раз провозгласить несколько прописных истин — “настоящие стихи никогда не лгут”, “козлы есть везде”, “в начале было слово” и так далее. Может быть, читателю среднего школьного возраста и полезно узнать, что

Достаточно слова и слога,

Достаточно буквы одной,

Чтоб круто свернула дорога

С привычной орбиты земной...

Но как-то уж очень помпезно выглядят постоянно декларируемые положения о том, что словами можно исправить или искорежить весь мир. И на таком пафосном фоне несколько угнетающе звучит мотив противостояния мировому злу: выходит такая маленькая героиня прямо-таки против самого черта-дьявола... Впрочем, по закону сказки приключения приводят героев к счастливому финалу.

Если Ненормандия “Малуси и Рогопеда” — это всего лишь “Чертова дыра, Глушь, Зазаборье” и владеющий речью герой непременно с честью выйдет из всех испытаний, то мир “Со шкафом на велосипеде” — это “ненормандия”, которая повсюду, в которой живем мы все и к которой так привыкли, что даже не считаем ее ненормальной. У Андрея Усачева в книжке “страшно”, однако читатель знает, что все кончится хорошо. А вот у Гиваргизова “смешно”, да только от такого смеха — мурашки по спине...

Артур Гиваргизов объявлен “мастером смешных рассказов”, а сама книга “Со шкафом на велосипеде” в аннотации представлена как “книга-розыгрыш”. В самом деле, издатели предупреждают, что обязательное условие для желающего прочитать книгу — наличие чувства юмора. Но все равно — на неподготовленного читателя проза Гиваргизова действует как леденец-шипучка: кладешь в рот невинную конфетку, и вдруг она начинает трещать и щипать язык кислотой.

Как бы есть такие типичные мотивы, почти общие места: ученик боится школы, училка — злая, урок — неудачная попытка усвоения ненужных сведений, учебный процесс — пустая трата времени. Вот Гиваргизов берет эти установки и — раскрывает на примерах. Причем раскрывает по максимуму, прямо-таки “нараспашку”, до такой степени “нараспашку”, что получается “наизнанку”. Например, завязка рассказа такова: Коля и Сережа, не желая поступать в музыкальную школу, две недели учились петь как можно фальшивее и продемонстрировали таковое умение на экзамене. Что из этого вышло? Типично гиваргизовская развязка.

“— Мы вас принимаем, — сказала комиссия. — Но так как у вас совершенно нет музыкального слуха, мы вас будем учить дирижировать симфоническим оркестром. Там петь ничего не надо и играть тоже. Надо только стоять и руками махать, как на физкультуре. Любите физкультуру-то? — улыбнулась комиссия.

— Любим, — растерялся Коля.

— Но мы больше любим гантели поднимать на физкультуре, — не растерялся Сережа.

Комиссия немного подумала и сказала:

— Хорошо, будете дирижировать гантелями”.

Согласитесь, логика несколько сногсшибательна! Перед нею совершенно беззащитны Коля и Сережа, несчастные жертвы образовательной системы. И поскольку гиваргизовское доведение ситуаций до абсурда всегда безукоризненно логично, тут-то и начинаешь задумываться: а точно ли это книжный абсурд? Может, это всего-навсего наша реальность?

Потому я всем и каждому твержу, что печатать и читать Гиваргизова надо как можно быстрее. Иначе мы доживем до того, что гиваргизовские литературные кошмары станут повседневной нашей обыденностью, а сам Артур окажется в таком случае писателем-реалистом.

Кстати, “Со шкафом на велосипеде” — первая книга Артура Гиваргизова: до нее были только публикации в периодике и в сборниках. Андрея Усачева мы знаем по мультфильмам, телепередачам, многочисленным книжкам, но еще одна — вовсе не лишняя. А третий “дом” в “Городе мастеров” будет сборником рассказов Олега Кургузова под названием “Мой кот — инопланетянин”. Герои Кургузова — мама, папа, сын и, конечно, кот: персонажи, известные нам по книжке “Солнце на потолке”. Хоть этот автор и издавался, но давно, и выпуск его рассказов — очень нужное и своевременное дело, потому что семейная тема в современной прозе для детей представлена плоховато.

А претензий к “Городу мастеров” у меня мало, в основном — по предпечатной подготовке. В некоторых местах при верстке “поехали” границы абзацев, кое-где зияют лишние пробелы между словами — их нельзя считать опечатками, но текст из-за них приобретает неряшливый вид. Иногда прямая речь подается не в тех знаках препинания, которых требует логика текста. Графическое оформление ремарок (в драматических фрагментах) не везде соответствует книгопечатной традиции, курсивные и прочие выделения производятся непоследовательно. Но в общем и целом “Город мастеров” — очень симпатичный строительный объект, способный украсить географическую карту нашего книгоиздания.