Александр Люсый

Ольга Ляшенко. Собиратель чемоданов

Ключ к этой книге подобрать непросто, как к старинному, нестандартному чемоданному замку. Может быть, это можно сделать с помощью Дж. Свифта или Льюиса Кэрролла (как и последний, автор — преподаватель логики). С одной стороны, Ольга Ляшенко открывает новое пространство как предмет литературно-философского описания и экспериментирует с масштабами его восприятия. С другой стороны, героем этого романа-лабиринта с массой ответвлений-комментариев становится обычный человек, не отмеченный никакими особыми талантами, кроме, разве что куда более невероятного сейчас, чем в XIX веке, хобби.

Тихо и незаметно отбывая время на службе, Стяжаев, подобно Скупому рыцарю, живет только своей обширной коллекцией чемоданов. Можно ли ее назвать коллекцией разнообразно упакованной пустоты, обратным утопическим аналогом насыщенной музейными культурными смыслами Вавилонской библиотеки Борхеса? Как утверждает учитель Сатьявада, ставший одним из персонажей чемоданного мира, “пустота — это совершенное состояние, при котором вся информация приведена в порядок, а фиксированные идеи отсутствуют”. Что это, как не истинный “третий мир” между Сокровищницей и Библиотекой в остановившейся Вселенной?

Мир медленного разбухания упорядоченной пустоты все же пришел в движение, когда Коллекционера однажды пригласили на заседание Общества Собирателей Чемоданов. После этого начались странные даже в составе этого необычного романа события, в ходе которых происходит открытие существования чемоданных жителей (поначалу, для смягчения информационного шока, два их невольных посланника в человеческое общество успешно выдавали себя за лунных жителей).

Главным физическим отличием этих созданий (не путать с параллельно существующими популяциями чемоданных же и околочемоданных насекомых) от жителей поверхности, помимо размера, является способность существовать без головы. Когда же голова находится на плечах, то ее обычно покрывают особым колпачком — логосом (на коем располагается и лицо чемоданного жителя). После ряда связанных с этими особенностями фантастических событий подвергается переинтерпретации библейская история об Иоанне Крестителе и Ироде, который вовсе не желал смерти своего учителя, а только собирался взять у него голову на время, чтобы уладить семейный конфликт. Внутреннее чемоданное законодательство не допускало обмена логосами, что приравнивалось к такому правонарушению на поверхности, как жизнь под чужим паспортом. Еще одна отличительная черта обитателей чемоданов — девочки тут рождаются от обычных супружеских отношений, а сыновья — только от платонических (обмена мыслями на расстоянии, задушевных телефонных разговоров, совместного посещения музыкальных концертов, переписки и т.д.).

Заполонившие чемоданное двойное дно или искусно создавшие его жители образовали замкнутую изолированную цивилизацию с анархическим социальным устройством, без развитых органов власти и армии. Самым оригинальным из общих законов было право востребования чемоданным жителем у другого такого жителя любой необходимой для себя вещи. Но если первоначальный владелец докажет, что вещь востребователю не нужна, суд решит дело в пользу первого.

Однажды два покинувших внутреннее пространство чемоданных жителя — Чемодаса и Упендра оказываются колонизаторами Поверхности, т.е. комнаты Коллекционера. Когда они сталкиваются с Коллекционером, то, несмотря на начальное его недоверие, превращают в своего единомышленника (по ходу дела представив концепцию о чемоданной структуре вселенной). Совместными усилиями с творческой выдумкой и разделением труда они распространяют технические достижения своей цивилизации вовне, хотя внешне это можно принять за последовательный разгром квартиры. А одному из гостей каким-то образом удается даже добиться любовного расположения бывшей жены Коллекционера, не выдержавшей в свое время собирательства мужа (что отчасти напоминает “микроэротические” истории Сигизмунда Кржижановского). Удачливый, несмотря на всю несомасштабность, соперник теперь не прочь, ввиду опоздания к общероссийским президентским выборам, попасть для начала к действующему президенту в качестве советника.

Собирателю чемоданных историй теперь несложно установить, что великий ученый Д.И. Менделеев в действительности всю свою творческую жизнь занимался преимущественно изготовлением чемоданов и разведением чемоданных жителей. Именно от последних он получил периодический закон, рецепт изготовления “Московской особенной”¹ водки и другие изобретения.

В конечном счете, чемоданная экспансия и осуществляемые в ходе ее технические эксперименты привели к наводнению, уничтожившему коллекцию и цивилизацию ее тайных обитателей. Но чемоданным жителям удается организованно выйти на Поверхность, сохранив свою общественную структуру, суд, привычки и обычаи.

“Для лишенного оболочки, — пишет Александр Давыдов в статье “Оболочка” тематического “упаковочного” выпуска журнала “Комментарии”, — время становится врагом, по крайней мере, пока не изменится отношение к нему. Раньше их взаимоотношения регулировали разум, для которого время заключалось в “успеть — не успеть”. Но успевать надо отграниченному, объединенному со всем успевать некуда. Время борьбы и захвата умирает вместе с разумом, как и боязнь не успеть.

После падения оболочки личность мучительно привыкает действовать в вечности — но вне “успеть”. Пока этого не удается, для лишенного оболочки время будет жить только в стрелке часов (опять-таки темпоральная цитата из С. Кржижановского. — А.Л.). Ему будет казаться, что оно вообще остановилось, на самом же деле время потеряло для него мирскую важность, а время духа еще не внедрилось в сознание. Противоречие стоящего внутреннего времени и бегущей стрелки тягостно. При неискорененной установке на мир лишенному оболочки остается только ждать, пока пройдет вечность. Его скука — не мирская, проходящая, а уходящая в вечность принципиальная невозможность заполнить время действием, ни даже бездействием”².

Ольга Ляшенко смастерила едва ли не самую вместительную упаковку духовно насыщенной творческой пустоты со своими увлекательными пустотными сюжетами. Хорошо, — при том что не женское это дело — носить чемоданы, — что ей удалось донести эту емкость до читателя.

¹ Так этот сорт был назван самим Менделеевым, но, увы, жертвой волны переименований стала не только российская топонимика, в данном случае наглядно выражающая и падение качественного уровня продукции, ибо в позднейшей «Московской особой» уже и в самом деле не было ничего особенного.