Лариса Докторова

Miranda Carter. Anthony Blunt: His Lives. (Миранда Картер. Энтони Блант: Его жизни)

В 1983 году в возрасте 75 лет умер сэр Энтони Блант, известный английский историк искусства, ведущий специалист по творчеству Николя Пуссена, хранитель картинной галереи королевы Елизаветы. Эта сторона его деятельности была хорошо известна. Вторая, скрытая, стала достоянием гласности за четыре года до его смерти.

Энтони Блант был последним из так называемой четверки кембриджских шпионов. Первые трое закончили свои дни в СССР.

Гай Берджес и Доналд МакЛин сбежали в Москву в 1951 году, Ким Филби — в 1963-м. Всех четверых, особенно Энтони Бланта и Гая Берджеса, связывала давняя дружба, студенческое время в Кембридже, общность прокоммунистических симпатий, работа на Би-Би-Си, проведенные в Лондоне военные годы и большой круг общих знакомых.

В момент смерти Энтони Бланта обвинили во многом, например в том, что он во время войны был причиной смерти агентов союзников, что он шантажировал членов королевской семьи с целью вовлечения их в гомосексуальные связи, что он пытался опорочить английское искусство.

Он стал как бы экраном, на который проектировались мифы и фантазии.

В своей книге Миранда Картер показывает человека, который послужил прототипом мифа “Энтони Блант”, личность противоречивую и многогранную.

Если для трех других членов этой группы тайная деятельность была основной, то для Энтони Бланта она была одной из двух, которым он посвятил жизнь.

Эстет, тайный агент, гомосексуал, директор Лондонского института Куртолд, он сыграл выдающуюся роль в превращении истории искусства в академическую дисциплину и подготовил целое поколение специалистов-искусствоведов, будущих директоров музеев, картинных галерей, организаторов выставок.

Во время своей долгой карьеры он опубликовал книги о забытом итальянском архитекторе Франческо Борромини, о рисунках старых мастеров, его книги о Пуссене были первыми монографиями об этом не очень известном в то время французском мастере.

Он увлек читателей, любителей искусства и профессионалов в те области, куда до него они не ступали, а если заходили, то ненароком и ненадолго.

Так что в то время, когда его друзья скрывались в СССР, выступали на (в 1956 году) пресс-конференции в Москве с разоблачениями, тихо спивались и умирали (Гай Берджес умер в 1963 году), Энтони шел по лестнице, ведущей к славе и почестям. Его имя сияло на небосклоне среди других светил мира искусствоведения.

Звездным часом Энтони стала организованная в Лувре в 1960 году первая ретроспектива Николя Пуссена. Французы признали авторитет англичанина— редкий случай — и назначили его куратором-комиссаром выставки. Она имела огромный успех и резонанс.

Энтони Блант достиг такого авторитета и славы, что самые известные европейские аукционные дома приглашали его определять достоверность и предполагаемую стоимость старых полотен.

Он ездил с лекционными циклами в разные страны мира, издавал книги, вел программы об искусстве по телевидению, выступал с лекциями по искусству по Би-Би-Си.

Он формировал мир искусства и мир бизнеса искусства.

Пока наконец не случилось неотвратимое. В 1963 году английская разведка получила доказательства, что он был четвертым агентом. Это раскрытие было большим неудобством для правительства, и потому было решено дела не разглашать, а сэру Бланту предложить выбор: либо он сотрудничает с М15—М16 (особыми отделами разведывательного управления, где сэр Энтони тоже служил в годы войны), либо он идет под суд. Он согласился сотрудничать. Допросы длились восемь лет.

С внешней стороны все обстояло прилично: Энтони Блант продолжал занимать пост директора института Куртолд, читал лекции, издавал монографии и общался с королевской семьей.

Смерть была к нему милостива. Инфаркт принес кончину мгновенную и безболезненную.

Энтони Блант неоднократно был героем детективов и шпионских романов. В них он представал исключительно как шпион, двойной агент, кем он был в годы войны. Так что книга Миранды Картер далеко не первая его биография, но она самая полная.

“Энтони Блант: его жизни” является первой книгой английской журналистки.

Миранда Картер в отличие от авторов других книг об Энтони Бланте одинаковое количество страниц уделяет качествам Бланта— историка искусства, специалиста, который сыграл важную роль в формировании этого мира. Кроме того, она пытается дать возможное объяснение, вскрыть причины, каким образом эстет, специалист по итальянскому барокко пошел на службу к Сталину, почему обожаемый профессор занялся вербовкой будущих агентов НКВД из числа своих талантливых студентов.

Автор ставит много вопросов, на некоторые находит логичные и убедительные ответы. Но другие остаются без ответа, а ряд вопросов, которые могут возникнуть у читателя, автор полностью выпускает из виду.

Среди первых:

Влияние закрытых частных школ с раздельным обучением.

Энтони, как и его братья, учился в закрытом учебном заведении для мальчиков. Изоляция от семьи, репрессивная школьная система, полное отсутствие женского общества вели к тесной, интимной дружбе. Энтони и его друзья смеялись над мускулистыми грубыми парнями, уже вырабатывая свой стереотип красоты — образ женоподобного юноши. Мальчики влюблялись, ревновали друга друга. Для некоторых учеников школьные гомосексуальные увлечения оказались преходящими, для других, в том числе для Энтони и его брата, они остались на всю жизнь.

Та же школьная репрессивная система, при которой применение телесных наказаний было нормой, воспитала из них бунтовщиков, тех, кто не признавал авторитета, кто оспаривал общепринятые истины и законы общества.

Если второе сослужило Энтони хорошую службу в поисках своей независимой дороги в искусстве, в науке, то гомосексуализм поставил его в сложные отношения с государством и законом, делая из него податливого кандидата для принятия антигосударственных идей.

Официально гомосексуализм карался законом. Конечно, времена Оскара Уайльда прошли, и никого не посадили бы на годы в тюрьму, но эти люди чувствовали себя неспокойно. Поэтому для них было логично подвергать сомнению другие общеустановленные правила и запреты. Они вступали в компартию, полулегальные общества, участвовали в демонстрациях и даже организовывали голодные бунты.

Энтони Блант не очень увлекался политикой. Он был сочувствующим, но никогда не состоял членом коммунистической партии.

Он находил политические собрания скучными, не участвовал в демонстрациях, не поехал сражаться в Испанию, хотя некоторые его товарищи поехали.

Один из них — поэт Джон Корнфорд — погиб.

Гражданская война в Испании поляризовала английскую молодежь. Официально участие в этой войне считалось предательством. Но что оставалось делать молодежи, которая видела, как растет угроза фашизма даже в их собственной стране? Правительство Великобритании во главе с Невиллом Чемберленом симпатизировало Гитлеру, в 1938 году оно подписало с Германией Мюнхенское соглашение, отдав ему Чехословакию, после начала Второй мировой войны оно искало возможности примириться с немецким лидером. Английский король Эдуард Восьмой, который отрекся от престола в 1936 году после нескольких месяцев царствования в пользу своего брата — будущего короля Георга Шестого, был известен профашистскими симпатиями, есть сведения о его тайных встречах с Гитлером и его эмиссарами в 1930-х годах и после начала Второй мировой войны. После окончания войны одним из частных поручений сэру Энтони от королевской семьи было отправиться в Германию и вывезти переписку Эдуарда Восьмого с его двоюродным братом Филиппом, ландграфом Гессе, известным нацистом, в которой, как подозревали, могли оказаться письма от Гитлера. Что Энтони и выполнил в августе 1945 года.

Миранда Картер показывает, как советские агенты воспользовались антифашистскими настроениями молодых студентов и предложили им бороться с фашизмом иными методами — став агентами, членами Коминтерна и шпионами. Предложено было многим, согласились не все. Так же как многие увлекались коммунистическими идеями в молодости, но потом большинство от них отошло. Энтони и его друзья стали агентами. Это было их вкладом в борьбу с фашизмом. И это еще раз утвердило их положение как стоящих вне закона.

Правительство Чемберлена считало, что коммунизм опаснее фашизма и лучший вариант развития событий в Европе — столкновение СССР и Германии. Правительство Сталина это понимало и видело в Англии главную угрозу своей безопасности. Потому сеть советской агентуры в стране была хорошо развита.

Среди шпионов НКВД, работавших в Англии, многие были образованными интеллектуалами, родившимися и выросшими в странах Восточной Европы, говорившими на разных языках, способными убедительно доказать преимущества большевизма молодым англичанам. Для эстета Энтони и его друзей этот фактор был важен. Их нужно было убедить служить Коминтерну и сделать это на хорошем языке, логично и имея нужные доказательства. Энтони Блант был завербован в 1936 году.

Для советских шпионов это было большим достижением.

НКВД особое внимание уделяло вербовке талантливых студентов, которые позже заняли бы важные посты и достигли влиятельного положения в английском обществе. НКВД готово было ждать годы, чтобы воспользоваться результатами своих усилий. Энтони был особенно ценен, потому что, будучи преподавателем в Кембридже, он тесно общался со студентами и определял перспективность каждого для тайной работы. Он мог относительно легко вербовать агентов среди своих студентов.

Миранда Картер подробно освещает его шпионскую деятельность как до начала войны, так и во время войны. В 1940 году его приглашают на работу в М15 — отдел контрразведки.

Как указывает автор, наверное, ему доставило огромное удовольствие это приглашение. Он передавал в Москву всю информацию, которая попадала ему в руки.

Автор приводит отзыв московских коллег об Энтони Бланте: “перспективный и добросовестный работник”. Но забавно то, что в Москве по крайней мере половина материала, передаваемого Энтони Блантом и другими агентами, не читалась и не использовалась. Первая причина — у НКВД не было достаточного количества служащих для расшифровки всей информации. И второе — с приходом в иностранный отдел НКВД в 1943 году Елены Мордзинской отношение к английским агентам изменилось. Им перестали верить, решив, что они — создание английской контрразведки в целях дезинформации СССР. Мордзинская считала: “Не могут они добывать всю эту информацию”.

Прошли годы, прежде чем в Москве снова стали доверять своим верным слугам в Лондоне.

С окончанием войны Энтони начал тяготиться своей тайной деятельностью. Это совпало с ростом его влияния, репутации и профессиональной занятости. Контакты стали минимальными, от денег он всегда отказывался, бывших соратников избегал.

В 1951 году советский резидент в Лондоне Юрий Модин предложил ему бежать в СССР, как это сделали его друзья Берджес и МакЛин. Энтони Блант категорически отказался: “Я очень хорошо знаю, как живет ваш народ, и для меня подобная жизнь невыносима и немыслима”.

После этого разговора формально НКВД прекратило отношения с Блантом.

И вот тут появляется вопрос, на который я не нашла ответа в книге.

В 1950-е годы обнищание аристократии из-за нововведенного имущественного налога достигло апогея. Чтобы выжить, представители высшего класса были вынуждены открыть свои коллекции для посещений. Блант оказался в центре этой ломки. Понадобилась армия кураторов. Энтони был готов их подготовить. Подбирая из рук разоренных владельцев их собственность, так как аристократы начали продавать работы из своих собраний, Энтони Блант пошел против интересов своего класса, совершив по отношению к нему предательство.

Он понимал, что будет в стране в случае победы коммунизма, он освободился от своих марксистских увлечений юности, но он не сделал никакой попытки воспрепятствовать лейбористам.

Он оценивал частные собрания, он выискивал произведения искусства и покупал их для музеев, не гнушаясь иногда и немного обмануть владельцев. Об этой стороне деятельности Бланта у автора сказано очень мало.

С другой стороны, немного снисходительное отношение советских резидентов к английским юношам — отпрыскам влиятельных семей автор освещает довольно подробно, с указанием причин такого отношения.

НКВД ожидало естественного предательства от англичан, их перехода на противоположную сторону потому, что все это уже происходило в России, когда люди, подобные Георгию Чичерину, Александре Коллонтай, генералу Игнатову и многим, многим другим, активно переходили на сторону большевиков и становились верными слугами режима.

Автор чувствует, что тут заложена проблема, что Энтони Блант — фигура сложная и противоречивая и объяснить его действия трудно, а еще труднее найти мотивы, и не делает никаких попыток их определить, ограничиваясь общими фразами, называя его человеком, от рождения склонным к двойной жизни и получавшим видимое удовольствие от этого.

Но это уже из области психоанализа. И в эти дебри автор не отважилась заходить.

Вместо этого она посвятила много, слишком много внимания сексуальной жизни Бланта. В книге подробно описываются связи, партнеры, любовные ссоры, расхождения и увлечения.

Возможно, Энтони Блант получал эстетическое удовольствие от того, что утром завтракал с королевой, а вечером того же дня приводил домой гвардейца из дворцовой охраны. Или еще— его излюбленными партнерами были бывшие преступники, которых он и его друзья выискивали по лондонским злачным местам.

Второй профессии Энтони Бланта автор уделяет много места, подробно описываются его достижения в истории искусства, изменение мировоззрения с годами, печатные труды и лекционные курсы, не забыто и отношение к нему студентов и коллег.

Как я уже отметила, школьное воспитание ему сослужило хорошую службу в профессии. Энтони Блант в искусствоведении шел против течения. Если все любили Флоренцию, он предпочитал Рим. Если все любили итальянских архитекторов, он писал труды о версальских строителях, он открыл забытого противоречивого Франческо Борромини— мастера эпохи Возрождения. Если все любили флорентийских художников, он открывал де ла Тура и Пуссена. Он защищал абстрактное искусство, когда другие его ругали, и критиковал Бена Николсона, когда этот английский художник был общепризнан.

Зигзаги в его эстетическом мировоззрении объясняются идеологией. Начав с “искусства для искусства”, он принял постимпрессионистов, фовистов, кубистов. Увлекшись марксизмом, отверг Сезанна ради Домье, объявил, что у Пикассо сердце (это высказывание было сделано по поводу “Герники” в 1937 году) в нужном месте, но где его глаза? Где его мозг? Он назвал фрески Диего Риверы равными фрескам Джотто.

Прошли годы, после войны все пришло в норму, ежегодно Энтони Блант читал лекцию о “Гернике”, называя ее главной картиной XX века, Пикассо —ведущим художником, Генри Мура— ведущим скульптором, Бена Николсона— замечательным мастером, и так далее.

Когда Энтони Блант писал монографию о художнике или архитекторе, она неизбежно становилась его собственным жизнеописанием. Так получалось, что он ставил себя на место мастера, давал ему свои мысли и высказывания. То есть в каждом герое он искал и находил себя.

Пуссен был ему особенно близок. Его первая работа в Кембридже была о нем, его монография, опубликованная в 1967 году, ставшая главным трудом его жизни, была тоже о нем. Выставка в Лувре, принесшая ему международную славу, была тоже посвящена Пуссену.

Энтони Блант делил творчество Пуссена на два периода — работы молодого художника и работы стареющего художника. В первых это мастер, полный радости жизни, красок и открытий. В последних — это философ-стоик, принимающий удары судьбы.

И тут Энтони Блант оказался замешанным в самый грандиозный скандал своей профессиональной жизни. Другой английский специалист по Пуссену, Денис Махон, доказал, что датировка картин, данная Энтони Блантом, неверна и что Пуссен оставался эпикурейцем и в старости и вовсе не был стоиком, покорно принимающим удары судьбы. Эта история, которая годами сотрясала художественный мир Лондона, подробно освещена Мирандой Картер.

Очевидно, тут и возникли истории о том, что Энтони Блант предлагал музеям, заведомо зная, копии вместо подлинников старых мастеров, что он манипулировал ценами, что он старался дискредитировать английское искусство.

В 1979 году Маргарет Тэтчер сделала заявление о том, что Энтони Блант работал на советскую разведку, что с 1951 по 1964 год он был допрошен 11 раз и что он был связан с тремя другими агентами.

Что тут началось! Через несколько часов Энтони Блант был лишен рыцарского звания, уволен со многих постов, перестал быть членом Академии, лишился звания почетного профессора Кембриджа и так далее.

Газеты начали травлю, правительство, разведывательное управление поспешили от него отмежеваться, все старались зарекомендовать себя верными патриотами, все университеты, где он был профессором, заявили о своем негодовании.

И тут ему помог стоицизм. Он все достойно перенес, не делая никаких заявлений, не вступая ни с кем в полемику. Энтони Блант продолжал писать монографии, читал лекции об искусстве в тех местах, куда его еще приглашали, — короче, продолжал жить. Встречался с теми, кто еще соглашался его видеть.

Он умер, не оставив воспоминаний, не написав никаких откровений, потому мы свободны в приписывании ему любых мотивов поведения.

У меня он вызывает симпатию. Он был на подозрении десятилетиями, но никто не спешил его разоблачать, потому что это могло плохо отразиться на разведывательном управлении, на правящем классе, на правительстве. Все думали только о себе.

Что хочется сказать о книге в целом? Собрав огромное количество информации (автор писала книгу с 1994 года), Миранда Картер не сумела ее логично классифицировать, и теперь читателю приходится в нем барахтаться, как раньше делал это автор.

Тем не менее, Миранда Картер дала запоминающийся и даже симпатичный портрет этой противоречивой личности.

Об Энтони Бланте снова вспомнили в момент его кончины. Снова появились статьи, новые разоблачения, обвинения. Но постепенно правительство начало принимать меры к тому, чтобы всю эту историю похоронить. Во-первых, за эти годы появляются новые шпионские истории, в которых замешаны новые лица, а во-вторых, не очень-то приятно оправдываться уже в который раз, почему облапошились.

Вот только журналисты не оставляют в покое Кембриджскую четверку и продолжают тревожить дух сэра Энтони.