Сергей Боровиков

Олег Блоцкий. Владимир Путин. История жизни. Книга первая; Ю.В. Емельянов. Сталин. Путь к власти (Досье без ретуши); Ю.В. Емельянов. Сталин. На вершине власти (Досье без ретуши); Слово товарищу Сталину. 50 лет без вождя. Сталиниада

От кого-то я слышал, что в саратовском Доме книги имеется в продаже аж несколько книг про президента. Были. Но осталась одна-единственная. Остальные проданы!

Казалось бы, книги о президенте не должны быть товаром повышенного спроса. Разве что основанные на специфически разоблачительном ракурсе, вроде мемуаров царского постельничего Коржакова.

Поскольку от книг про действующего президента особых разоблачений, во всяком случае пока, ожидать не приходится, интерес к ним я могу объяснить лишь нашим пресловутым менталитетом. Какова бы ни была власть, она остается в главном фокусе внимания русского человека, а некий либеральный идеал a la Швейцария, где гражданы и гражданки, дескать, не ведают имен ни президента, ни даже мэра своего кантона, остается для россиян невозможным.

Книга Олега Блоцкого, выпущенная то ли в этом (так на титуле), то ли в прошлом (так в выходных данных) году, претендует на отличие от “десятков книг и брошюр, которые изданы в различных странах мира на десятках языков”.

Все они, по мнению автора, хоть и по разным причинам, не стоят внимания, ибо “как правило, дальше упоминаний о службе в КГБ, занятиях дзюдо или о работе в Санкт-Петербургской мэрии речь не идет”. Не лучше и “высокомерная наивность” западных политологов. Причина, по Олегу Блоцкому, в том, что “полностью игнорируются шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы, те исторические условия и та атмосфера, в которой воспитывался и формировался характер будущего президента России”. Особое внимание, по мнению биографа, следует уделить “семье Путина, его родителям, которые, безусловно, значительно повлияли на мировоззрение, натуру и характер будущего президента России”. У самого О. Блоцкого особые возможности, ибо “В основу этой книги положены воспоминания прежде всего самого Владимира Путина <...> Кроме того, были использованы архивные материалы, часть из которых предоставил Владимир Владимирович. Автор глубоко признателен президенту России и его супруге — Людмиле Александровне за то, что, несмотря на свою постоянную занятость, они нашли время для встреч с автором”.

Стало быть, перед нами та биография, которую желал представить нам сам президент Российской Федерации, если в жертву биографу он отдал скоротечные и драгоценные часы своего государственного времени?

В части первой “С чего начинается Родина” Блоцкий осуществляет заявку предисловия и, мягко говоря, подробно знакомит с родословной, родителями и учителями, друзьями и родственниками будущего президента. Судите сами.

Упомянута первая учительница Володи? Вниманию читателя предлагается биография учительницы. Объявился дядя, летописец семьи, — давай дядю сюда с его многостраничными рассказами о дедушке-поваре, служившем в 20-е годы семье Ленина в Горках (об этом сообщается дважды — бумаги не жалко, а редактора этой высокопоставленной книге явно недостает). Отец воевал? Так давай про войну вплоть до отрывков из дневников Гальдера. Отец затем работал на заводе? Давай историю завода: “Ленинградский вагоностроительный завод имени Егорова к началу Отечественной войны был предприятием с богатыми революционными, пролетарскими и трудовыми традициями. Основанный в 1874 году выходцем из Великобритании...” и т.д. Давай страницу за страницей про трудовые отличия Путина-старшего, про его общественную деятельность вплоть до цитирования стихов про него в заводской многотиражке. Дошли до того, как Путин вступил на стезю чекиста? Давай про Андропова (“личная жизнь этих людей тоже разнится. Если Андропов очень рано потерял отца и вырос практически сиротой, то у Путина была крепкая дружная семья”.), излагай биографию первого наставника его в ленинградском Большом доме.

Одолев “Книгу первую”, уже не удивляешься тому, что журналист затеял трилогию (в начале сентября в Москве уже состоялась презентация второй книги): таким способом можно и пошире размахнуться, учитывая расширяющийся с годами круг знакомств и общений героя книги.

Но что же все-таки может почерпнуть любознательный читатель о собственно президенте? То, что он всегда отличался сильным характером, любил драться, был верным товарищем, скрытным, себе на уме парнем, очень перспективным спортсменом, и мог бы, по мнению тренера, сделаться чемпионом мира, если бы не увлекся работой в ущерб спорту, никогда не курил, равнодушен к спиртному и рано определился с профессией (часть вторая “Андроповский набор”). Особую роль в его судьбе сыграл роман Вадима Кожевникова “Щит и меч” (журналист проводит сопоставительную характеристику персонажа романа Йогана Вайса и Владимира Путина)...

Порой, видимо, сознавая, что повествование получается не слишком увлекательным, Олег Блоцкий вдруг решает стать беллетристом: “По телефону раздался звонок (именно так: по телефону раздался. — С.Б.), и мужчина, читавший “Правду” в кабинете, поднял трубку: — Николай Егорович, — как бы оправдываясь, сказал дежурный по управлению, — в приемной посетитель, школьник, на вид класс восьмой-девятый. — Иду, — ответил офицер госбезопасности...”.

Несколько (а точно шесть) раз читатель слышит и голос главного героя: “Рассказывает Владимир Путин”. Эти краткие и небезынтересные кусочки, к сожалению, теряются в безразмерном полотне работы Олега Блоцкого.

Не сумев ухватить ассортимент литературы про Владимира Владимировича, я набрал книг про Иосифа Виссарионовича.

Автор двухтомника “Сталин” Ю.В. Емельянов неторопливо излагает коммунистически-каноническую историю жизни диктатора, который у него, правда, никакой не диктатор, а “пример государственного деятеля, вникающего в самые разнообразные проблемы страны, дотошно изучающего их, умеющего организовывать коллективные обсуждения стоящих проблем, привлекая лучших специалистов своего дела, превращая эти дискуссии в творческий процесс и венчая их принятием взвешенных и глубоко продуманных решений. <...> выступления Сталина в послевоенные годы по вопросам культуры и последовавшие действия в отношении отдельных деятелей культуры постоянно приводили в качестве примеров жестокого и грубого подавления свободы творчества. Конечно, свои пожелания в адрес деятелей культуры можно было изложить, не прибегая к политическим ярлыкам и резким окрикам. В то же время ясно, что, критикуя ряд произведений культуры, Сталин вовсе не хотел политического, а тем более физического уничтожения их авторов” и т.д.

Под стать тексту и изобразительный ряд двухтомника, где кроме фотографий обильно воспроизводятся полотна мастеров социалистической кисти, как то: “Сталин и Молотов беседуют с питерскими рабочими, солдатами и матросами в редакции газеты “Правда”, “Ленин и Сталин на 1-м съезде Советов”, “Ленин и Сталин в Разливе” “Ленин и Сталин в Смольном”, “Вручение Ф.Э. Дзержинскому постановления Совнаркома об организации ВЧК”, “Сталин и Ворошилов на Царицынском фронте”, “Сталин и Дзержинский докладывают Ленину о военных операциях на Восточном фронте” и проч.

Хорошо дополняет двухтомник “Сталин” сборник “Слово товарищу Сталину”. Кто помнит Ричарда Косолапова? Никто? Ну и ладно. Был он некогда одним из облеченных доверием “теоретиков” КПСС, главным редактором журнала “Коммунист”. Тряхнул Ричард Иванович стариной и составил избранные статьи и речи тов. Сталина. Любопытен состав общественно-редакционного совета “Сталиниады”, где рядом с крутым государственником С.Г. Кара-Мурзой обретается экс-“независимый” Виталий Третьяков, где высоколобый неопочвенник П.В. Палиевский соседствует с комсомольским деятелем, а затем антикомсомольским писателем Юрием Поляковым, а венчает список воистину фигаро нашей критики Лев Аннинский.

После этой книжки начинаешь горячо и преданно любить товарища Сталина.

То он возвращает переуступленный ему орден Ленина с письмом “Я и так достаточно награжден”, то протестует против издания в Детгизе “Рассказов о детстве Сталина”, потому что “книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев” (“Вред нашему общему делу”), то (“Дела” против невинных людей”) обрушивается на учиненные НКВД нарушения законности, — словом, остается гадать, кто же этот самый НКВД и его деяния породил и пестовал, почему иные книги о вожде (например, эпопея в стихах Георгия Леонидзе) выходили. Фарисейство его знаменитой статьи “Головокружение от успехов” наглядно высвечивается публикуемой по записи очевидца в общем-то до сих пор известной лишь в пересказах и воспоминаниях (например, Константина Симонова), столь напугавшей верхушку партии речи на Пленуме ЦК 16 октября 1952 года, где он заявил о своей отставке, но прежде обрушился на Молотова (за еврейские связи) и на Микояна за либерализм в отношении крестьянства. Вот тут-то борец с перегибами высказался, как он умел, кратко и понятно: “Мужик — наш должник. С крестьянами у нас крепкий союз. Мы закрепили за колхозами навечно землю. Они должны отдавать положенный долг государству”. Неплохо бы знать эти выразительные речения тем “государственникам”, что и по сталинским порядкам вздыхают, и о праве крестьянина на землю и свободный на ней труд разглагольствуют.

Следующая книга украшена не портретом Кобы, но карикатурным Хрущевым с обрезом в руке. В выходных данных обозначено, что это “научное издание”, издательская же аннотация предвещает: “Содержание этой книги вы вряд ли забудете, поскольку в ней нет вымысла — вместе с автором вы сами проведете следствие по делу о реальных убийствах — убийствах двух величайших государственных деятелей мировой истории”, а внутри же — обыкновенная помойка, поделенная на главы: “В жидовском плену”, “Еще места, где водятся жиды”, “Евреи: коммунисты, сионисты и жиды” и даже “Ожидовленное дворянство”.

Если такие книги выпускают, значит, это кому-нибудь нужно?

Если книги выпускают такими тиражами, значит, их покупают?

Если наша молодежь приблизилась к американской по степени исторического невежества и не представляет, кто такие были Ленин, Троцкий, Сталин, Берия, Хрущев, то они поверят подобным книгам?

А если молодой человек озлоблен и угнетен настоящим и обратится в поисках идеала к прошлому, то где гарантия, что он, начитавшись подобных сочинений, не обретет идеал общественного устройства во временах, когда “И цены снижали. И текли куда надо каналы, И в конце куда надо впадали”...

Некогда Лион Фейхтвангер (см. главу “Сто тысяч портретов человека с усами” в его книге “Москва 1937”) спросил у Сталина, не раздражает ли того обилие всяческих изображений его личности. Тот подтвердил, что да, раздражает, но ничего не поделаешь, ведь это не по указке сверху происходит, такова воля народа.