Я. Гордин

«Колокол»

Можно только приветствовать появление любого нового издания, исполненного благих намерений — вне зависимости от места его расположения. А издатели нового “Колокола” декларируют эти намерения с необыкновенной щедростью. Программа журнала определена словами Герцена: “О направлении говорить нечего: оно... то же, которое проходит через всю нашу жизнь. Везде, во всем, всегда быть со стороны воли — против насилия, со стороны разума — против предрассудков, со стороны науки — против изуверства, со стороны развивающихся народов — против отстающих правительств”.

Ну, во-первых, на мой взгляд, есть некоторая излишняя смелость со стороны издателей заявлять, что и через всю их жизнь проходило то же самое — борьба против насилия, изуверства, правительств... Ведь на той же странице они выступают против мифотворчества. Но это, в конце концов, дело индивидуальной самооценки.

Во-вторых, после прочтения первого номера возникает вопрос — насколько содержание и направление нового “Колокола” соответствуют заявленной программе, принимая при этом все оговорки, содержащиеся в редакционном прологе.

Разумеется, я обратил внимание на еще одну цитату из Герцена, декларирующую полный плюрализм мнений. Но, публикуя разные мнения, Герцен — как общим направлением издания, так и собственными материалами — ясно давал понять читателю, какую позицию занимает издатель.

Пожалуй, первое, что бросается в глаза при чтении журнала, — его бессистемность.

В новом “Колоколе” есть весьма значительные вещи.

Стихи Александра Кушнера не нуждаются в оценках. Имя поэта говорит само за себя. Как всегда обаятельна проза Натальи Толстой. Как всегда с удовольствием читался живой очерк Людмилы Штерн, снабженный выразительными фотографиями, — “Русский самовар” на Бродвее и в самом деле замечательное место. Прямая и умная статья Юрия Колкера очень здраво, на мой взгляд, трактует драматическую проблему противостояния западного и мусульманского миров. Как всегда содержательна и увлекательна статья Александра Эткинда. Как всегда ясно и во всеоружии знания предмета рассказывает Евгений Ясин об экономическом положении России.

Но для того, чтобы собрать эти тексты под одной обложкой, вовсе не нужно издавать журнал со столь обязывающим и символическим названием. Можно выпустить альманах, и уж если от лондонского воздуха вас так тянет напомнить об Александре Ивановиче Герцене — назовите его “Полярной Звездой”. Для этого вовсе не нужен “Колокол”.

“Колокол” нужен издателям для другой группы материалов.

Я знал Кирилла Кобрина как образованного и серьезно думающего человека, но своей программной статьей он меня поразил. Хотя, очевидно, именно она — хотя и не только она — симптоматична для нового издания. “Последними идейными модернизаторами России были большевики, точнее, та их часть, которая видела будущее страны как огромную фабрику по производству чего угодно: от новых людей до автомобилей и самолетов. Ярость их была направлена не на помещиков с буржуями и, персонально, на Романовых, а на отсталость России, азиатчину”. Разумеется, среди большевиков были фантазеры и мечтатели, но почему-то генеральным направлением было именно уничтожение носителей европейского сознания. “Сталинская модернизация страны — индустриализация, коллективизация, культурная революция — позволила диктатору расправиться с врагами... и создать техническую и идеологическую базы своего режима”.

Почему введение Сталиным неэффективной и принципиально отсталой по отношению к российской экономике предреволюционных лет — не говоря уже об экономике западной — модели планового хозяйства нужно считать модернизацией? А коллективизация — фактическое возвращение к ситуации до Великих Реформ 1860-х годов — это тоже модернизация?

А каково было реальное содержание культурной революции? Каким целям она служила?

Сталинская “модернизация” отбросила Россию назад по сравнению с западным миром. И вряд ли стоит издеваться над народным сознанием, которое “мирно подремывало” на выселках, в лагерях, в колхозах.

Стало быть, то, что в России учили, скажем, в ХIХ веке, и то, чему учила советская власть, — одно и то же? И советская власть учила “держать спину прямо”, то есть человеческому достоинству? И советская власть ориентировала человека на европейский стиль поведения?

А как только она рухнула, Россия превратилась в “испорченного, пустого, невежественного мальчишку”, который требует “любви и уважения посторонних взрослых”. В России “почти ничего не поддается конвертированию, нет почти ничего, что могло бы заинтересовать человека за пределами бывшего СССР”.

Слава Богу, что издателей нового “Колокола” мы все-таки еще интересуем и они благородно готовы способствовать исправлению “испорченного, пустого, невежественного мальчишки”.

Что может быть пошлее и отвратительнее высокомерия и зазнайства, основанных на искаженной самооценке?

Я всегда с интересом и удовольствием читал и читаю Леонида Радзиховского. Так было и с напечатанной в новом “Колоколе” статьей “Лучшие 10 лет России”, в которой главной, на мой взгляд, является мысль о благотворной, несмотря на все издержки, саморегуляции в России девяностых годов — впервые за несколько веков. В заслугу это совершенно справедливо ставится Ельцину, который, разумеется, отнюдь не “пустил на самотек” все на свете, а дал максимально возможный уровень свободы и задал направление движения. И при этом сумел сдержать натиск национал-коммунистов, о чем Радзиховский странным образом забывает.

Но в каком стиле признаются эти заслуги?

“Про Ельцина было известно, что он сжимает кулак на митингах, а в остальное время имеет привычку по пьяному делу падать с мостов”. Очевидно, я лучше думаю о Радзиховском, чем он сам, и подозреваю, что он знал и знает о Ельцине гораздо больше. Иначе не совсем понятно — каким образом этот человек сумел сломать навсегда советскую систему, оказав величайшую услугу человечеству. Далее идет поразительный по дурновкусию пассаж о соратниках Ельцина с оскорбительным обыгрыванием фамилий, что, как мне всегда казалось, порядочным людям не пристало. И наконец: “Разбавили эту армию провинциальных мордоворотов несколько представителей “демшизы” — участники демдвижения 1989—1990 годов...”

Между прочим, Ельцину и Гайдару, на которых Радзиховский взирает сегодня свысока, он обязан не в последней степени возможности обращаться к публике со страниц “Итогов” и других почтенных изданий, не опасаясь, что за ним придут... Но главное — опять-таки, откуда такое великолепное высокомерие, такое презрение не только к “мордоворотам”, пришедшим к власти (надо полагать, на смену изысканным советским джентльменам), но и к людям, которые выбирали в свое время того же Ельцина? Что за полубоги взирают на нас со страниц нового “Колокола”? Куда до них Чаадаеву...

Отчего бы издателям журнала и его авторам не поучиться у Герцена — если уж они клянутся его именем — демократизму?

В начале ХIХ века один из первых завоевателей Кавказа князь Павел Цицианов так сформулировал принцип взаимоотношений с новыми подданными российской короны: “Азиятский народ требует, чтобы ему во всяком случае не оказывать особливое пренебрежение”. Вот эту блистательную формулу я вспоминал, читая новый “Колокол”.

Сомневаюсь, чтобы это был плодотворный путь.

Но истинные перлы издания — все же статьи Дмитрия Быкова и Виктора Суворова.

Быков в статье под названием “Герой” объясняет мне, что героем нашего времени является Эдуард Лимонов. Я отнюдь не сторонник того, чтобы людей без крайней надобности держали в тюрьме. Я полагаю, что и Лимонова вполне можно было бы до суда спокойно оставить на свободе. Я вообще не поклонник нашей правоохранительной системы и цену ей знаю. Но знаю я и то, что национал-большевистские идеи Лимонова — даже если это политическое шутовство — далеко не безобидны. Равно как не безобидны игры с оружием.

Я хорошо помню, как в первой половине девяностых Лимонов выступал в прямом эфире одного из каналов, демонстрируя автомат Калашникова и огромный нож. Автомат разбирал и собирал перед камерой сопровождающий “Героя” отставной офицер.

Тот, кто имел дело с огнестрельным оружием (автор этой рецензии, увы, имел с ним дело достаточно долго), знает, как опасно гипнотически оно действует на психику молодых людей. И сидящие сейчас за решеткой юные “нацболы” — на совести “Героя”.

Анализировать сочинение человека, называющего себя Суворовым, было бы странно по причине элементарности его главного тезиса — вся советская номенклатура снизу доверху, штатская и военная, воровала без отдыха, и только Сталин, строгий и бескорыстный, стоял на страже народного добра.

Почему вождь оказался окружен одними мародерами, как это соотносилось с выстроенной им системой и идеологией, над этим автор не задумывается.

Спорить о такой многообразной фигуре, как Жуков, на подобном уровне тоже вполне бессмысленно. Достаточно привести одну цитату, в которой и сконцентрирован смысл произведения человека, называющего себя Суворовым: “Сталин знал: регулярная смена высшей номенклатуры — главный закон социализма. Причем всех снятых надо немедленно истреблять. Иначе они просто не позволят себя снимать. В 1937—1938 годах Сталин стрелял своих генералов, высших чекистов и партийных вождей десятками тысяч. Но все же Сталин недоработал (естественным образом Суворов идет во след вождю, говаривавшему, как известно, что Иван Грозный недорезал бояр, да и “Петруха” не всех повесил, кого надо. — Я.Г.). Сталин стрелял очень мало коммунистов, чекистов и высших командиров. Прошло только семь лет, и новые выдвиженцы, молодые коммунисты с самых низов, сельские парнишки в лапотках, вкусив власти, переродились, и души их сгнили. Даже в обстановке террора и всеобщего страха они воровали так, как нигде не воруют. А что было бы без террора? Что было бы, если бы Сталин не нагонял страха на партийных и военных вельмож? Если бы у них не было страха в душе? Если бы Сталин не стрелял разложившихся косяками?

Ответ один: они разворовали бы всю страну еще до 1941 года”.

Короче говоря, уничтожая людей, Сталин спасал страну.

Спорить с этими людоедскими фантазиями противно. Апологет Сталина, этого карающего архангела, не помнит, что Сталин убивал отнюдь не только “вельмож”, но и сотни тысяч самых что ни на есть простых людей, которым при всем желании воровать было нечего. Почитал бы он списки похороненных в Левашевской пустоши...

Из 1600 тысяч человек, арестованных в 1937—1938 годах, членов партии было только 130 тысяч. Остальные — священники, дворяне, бывшие офицеры, бывшие “кулаки”, интеллигенция...

С Суворова — новый Суворов в новом “Колоколе” — что возьмешь. Он уже объяснял нам, что, истребив перед войной десятки тысяч генералов и офицеров всех уровней, Сталин таким образом подготовил победу в войне. Правда, тогда у Суворова объяснение и оправдание террора было другое.

Но хорошо бы издателям журнала решить для себя — с кем они: с Герценом или с людоедами? Если они — как это декларировано — против насилия, то как быть с идеологией лимоновского национал-большевизма, построенной на идее насилия?

Если они против насилия и изуверства — то как быть с беспардонным враньем во славу массового террора?

Если они за разум против предрассудков, то как быть со сколь самоуверенным, столь и ложным восприятием всей современной России как “испорченного, пустого, невежественного мальчишки”?

Евгений Ясин пишет в том же самом журнале, говоря о сегодняшнем состоянии страны: “Подъем же — результат реформ, осуществленных прежде и казавшихся полностью провалившимися. Не будь реформ (Ельцина—Гайдара. — Я.Г.), не верни они Россию к рыночной экономике, ни цены на нефть, ни девальвация ей бы не помогли.

Это пишет не самоуверенный любитель “пасти народы”, а трезвый человек, знающий, о чем он говорит.

К сожалению, принципиальная разноплановость суждений, высказанных на страницах журнала по фундаментальным вопросам, — не есть разнообразие мнений, а бессистемная разноголосица, выдающая отсутствие у издателей собственного представления о направлении издания.

Поучать, обличать, спасать Россию в компании Лимонова и Сталина в качестве эталонных фигур — затея, далекая от традиций настоящего “Колокола”. Издатели вправе, разумеется, публиковать все, что считают нужным, но тогда хорошо бы оставить в покое тень Герцена.

Будем надеяться, что это тот самый первый блин, и станем ждать второго номера.

Р.S. В редакционном вступлении сказано: “Колокол” Герцена был посвящен “исключительно русским интересам”. Такой журнал невозможен сегодня”. Должен по секрету сообщить издателям — герценовский “Колокол” не был журналом. Это была газета.