Ольга Протасова

Бизнес первой волны: времена дерзости и обаяния

Протасова Ольга Борисовна. Родилась в 1970 году в Саратове. В 1993 году окончила филологический факультет Саратовского государственного университета. Работала в ежедневной газете “Саратов”, с 2000 года работает обозревателем в журнале “Общественное мнение”.

В “Знамени” печатается впервые.

Нувориш (фр.) букв. Новый богач (пренебр.).
Толковый словарь русского языка
под редакцией Д.Н. Ушакова

Такова уж особенность национального менталитета: людей с ярко выраженными коммерческими талантами в России всегда было немного, а за годы Советской власти, казалось бы, и вовсе не должно было остаться. Семьдесят лет им приходилось притворяться, маскироваться или, если удастся, покидать страну в поисках места, где их деловые качества будут востребованы. Ген предпринимательства, однако, уцелел, передаваясь из поколения в поколение, и в последнее десятилетие ушедшего века вырвался наконец на свободу… И завертелось.

О людях, начинавших коммерцию в новой России, о том, что из этого получилось в городе Саратове, равно как и о самом феномене русского бизнеса читатель узнает из трех воссозданных автором эпизодов.

Тот самый Скорынин

Cентябрь 2001 года. По Саратову прокатился слушок: Скорынин вернулся. Тот самый Александр Викторович Скорынин, который слыл в начале 90-х самым богатым человеком в городе, водил дружбу с американскими миллионерами, а потом свалил за границу с бо-о-льшим кредитом. В Саратове Скорынина не забыли, гадали, с чего это его потянуло на родные просторы, где у него были серьезные проблемы с законом? Интерес к нему подогрел и областной министр экономики: это же легенда саратовского бизнеса!

Сотовый “легенды” ответил неожиданно радушным голосом:

— Интервью? Да нет проблем. Приходите в “Вену”. Увидите такого, очень красивого, молодого человека, сорока двух лет и семи месяцев, в золотых очках и зеленых брюках.

Небольшое пояснение. Друзья и бывшие коллеги Александра предваряли свои воспоминания о нем преамбулой, суть которой сводилась к следующему: о Скорынине доподлинно никому ничего не известно. Большую часть легенд, которые о нем ходят, он сотворил сам. Сашка — жуткий враль, понять, когда он говорит правду, а когда сочиняет, невозможно. Уличить во лжи — тоже. Да и не хочется, потому что врет он красиво, не обидно и безвредно.

Скорынин вступил на предпринимательскую стезю тридцатидвухлетним человеком. До этого успел закончить физфак СГУ, отслужить в армии, поработать на производственном объединении “Нитрон” и повариться в комсомольско-партийном котле. К 1990 году он уже обладал самым важным в тогдашней стране капиталом — знакомствами и связями.

В начале бизнес-карьеры Александр не стал изобретать велосипед. В период, когда власть была деморализована и царило всеобщее попустительство, когда новая экономическая культура не сложилась и обходились без тормозов, в России появились инициативные, не испорченные генетической ленью, голодные до денег и удовольствий люди, не боявшиеся рисковать. Капиталы зарабатывались очень просто: где-то товар покупался за две копейки, продавался за пять, выручка рассовывалась по карманам. Деньги на раскрутку тоже несложно было получить, если знаешь, что и как говорить в банке. Банковские ставки cоставляли аж 250 процентов годовых, и даже теоретически невозможно было просчитать, каким образом кредиты могли вернуться. Однако предпринимателей за небольшое вознаграждение охотно кредитовали и сами сотрудники банка. То было время обаяния. Чтобы подписать контракт на гигантскую сумму, подчас достаточно было прийти в дорогом костюме, легко оперировать названиями зарубежных банков и компаний, подстраивать неожиданные звонки компаньонов, которые, сидя по соседству в забегаловке, кричали в трубку: “Ты че, все еще в Саратове торчишь?! Давай быстро заканчивай, мы тебя в Дрездене ждем, контракт готов, твоя подпись нужна...”. У Скорынина был талант располагать к себе людей, ему верили, с ним охотно работали. К тому же Александр быстро понял, что, несмотря на кажущуюся нищету, деньги у населения есть и, чтобы их получить, надо предложить людям то, чего у них нет.

Откуда появился Скорынин — член клуба миллионеров, владелец заводов, банков, казино, точно не известно. По одной из версий, за ним якобы стояла крупная московская структура. Это мнение подтверждают его бывшие сотрудники. Ходили слухи, что в скорынинских миллионах спрятаны деньги КПСС. Сам Александр Викторович опровергает информацию об участии москвичей в его бизнесе, утверждает, что от попытки Москвы установить за ним контроль в 1993 году вовремя отбился. Сомнительно, что он пользовался каким-то прикрытием областной власти, — влияние ее в то время было столь слабо, что в случае возникновения конфликтной ситуации администрация тогдашнего главы области едва ли смогла бы защитить интересы предпринимателя.

Сентябрь 1990 года. В ресторане “Спутник” встречаются Александр Скорынин, Алексей Федоров и Александр Срогович, чтобы договориться о посреднической операции по продаже миллиона видеокассет. Эта встреча и положила начало их дружбе и партнерству. Сделка, правда, сорвалась по не зависящим от них обстоятельствам, но предприниматели успели получить в долг у частного лица стартовый капитал для раскрутки — 50 тысяч рублей. 19 сентября 1990 года они зарегистрировали производственно-торговое объединение “Саратовское”, провернули несколько посреднических сделок и через две недели уже купили по машине. Дальше пошли операции с видеомагнитофонами, телевизорами, холодильниками, ксероксами, компьютерами. Оборачиваемость была бешеной. Однажды Скорынин, который любил громкие названия, предложил: давайте организуем концерн. И организовали. В концерн вошли все созданные Скорыниным и его компаньонами предприятия и организации: Нижневолжская страховая компания, магазины “Реванш” и “Коммерсант”, на который указывал пальцем каменный Ленин с площади Революции (сегодня — Театральная), филиал “Мегаполис-банка” (сегодня Поволжский Немецкий банк) и чуть позже зарегистрированный банк ПБК (сегодня банк “Синергия”). Начали выпускать свою газету, купили 21 процент акций завода зуборезных станков, контрольный пакет акций балаковской швейной фабрики “Мадонна”. Открыли свою аудиторскую фирму. ПТО “Саратовское” переименовали в Торговый дом “Саратовский”. Еще концерн занимался поставкой российским немцам сельхозтехники, за что правительство Германии, говорил Александр, наградило его премией в несколько сотен тысяч марок, участвовал в программе “Северный мигрант”: поставлял на Север продукты питания и строил в Балаково жилье для переселенцев, “гонял” автомобили (до сих пор в Саратове можно увидеть машины с символикой концерна), создал фирму “Инпроком” по изготовлению высокоточного оборудования для машиностроения, финансировал программу “Лактайт” (производство материалов для авиастроения, автомобильной промышленности). Для реализации этого проекта открыли в Доме быта Волжского района Саратова специализированный центр со складскими помещениями, магазином. Вложили деньги в АООТ “Алмазы Поволжья”, — разработку технологии выращивания синтетических алмазов. В Венгрии купили завод по производству туалетной бумаги.

Тогда над Скорыниным смеялись: чудак, зачем ты вкладываешь в производство, это ж коту под хвост — тут надо деньги по карманам и бежать. Но для него это был принципиальный вопрос. Концерн активно занимался благотворительностью. Вот как Александр Викторович рассказывал о ней в своей предвыборной листовке: “Стараемся помочь кому только можно. Роддому железнодорожников, храму “Утоли моя печали”, спортивной школе для детей-инвалидов. Бесплатное питание для малоимущих организовали в столовой ВПШ, полностью содержим ДК “Кристалл” на 2-й Дачной. Спонсируем конкурсы бальных танцев, команду КВН... В общем, всего не перечислишь”. Кстати, выборы в первую областную думу (1994 г.) он проиграл за пятнадцать минут до окончания срока голосования: с последнего участка принесли урну, в которой все бюллетени оказались с голосами в пользу конкурента.

Вместе с Эллой Памфиловой Скорыгин разрабатывал программу строительства в городе родильных домов в соответствии с концепцией спасения отечественного генофонда и поставки в Саратов гуманитарной помощи из США. В составе российской делегации Александр ездил в Америку, присутствовал на слушаниях в Конгрессе, где решался этот вопрос. Случилось чудо — Скорынин тендер выиграл и внезапно оказался перед необходимостью реализовать в Саратове огромное количество зерна — 210 тысяч тонн пшеницы и столько же кукурузы. К такому повороту событий он просто не был готов. Но на то он и Скорынин, чтобы не запаниковать. Александр связался с Зерновой биржей, единственной на то время структурой, обладавшей необходимыми ресурсами, где работал Павел Гришин — сегодня федеральный инспектор по Саратовской области:

— Сможешь продать?

Тот ответил:

— Попробуем.

Заключили договор, и через некоторое время ДК “Кристалл” превратился в торговую площадку, на которую съехались представители зерновых компаний со всей страны. Задача стояла непростая — реализовать зерно по максимальной цене. Аукционы в ДК “Кристалл” проводил Гришин. Проект был из ряда космических, но, видимо, необыкновенное везение Скорынина в тот момент распространилось на всех его партнеров. В дни торгов были зафиксированы самые высокие цены на зерно в России. А сама биржа благодаря реализации этого проекта вышла на лидирующие позиции. Часть вырученных денег Скорынин дал Алексею Колесникову (ныне гендиректор кинотеатра “Пионер”) на организацию “Порта-банка”.

О фатальном везении Скорынина говорят все его друзья. Небольшой пример. Кипр, ресторан, компания из пяти человек, среди них Скорынин. “Я угощаю”, — по-хозяйски заявляет он друзьям. Принесли счет — денег не хватает. “Хотите фокус?” — спрашивает Александр. Подзывает киприота с лотерейными билетами, предлагает всем взять по одному. У всех — пусто, у Скорынина — 250 баксов. Он расплачивается за билеты, платит по счету, остаток кладет в карман.

А еще Скорынин, как никто, умеет блефовать. Александр с подругой и Сергей Родионов (ныне — советник губернатора) с женой отдыхали в Таиланде. День отъезда, аэропорт, их не выпускают — не выполнены какие-то формальности. Самолет улетает, следующий через две недели, у наших туристов 100 долларов на четверых. Скорынин идет к директору “Аэрофлота”:

— Мы из правительственной организации, из-за ваших людей отстали от своих. Даже не знаю, что вы будете говорить своему начальству.

Директор:

— Господа, что я могу для вас сделать?

— Люкс в пятизвездном отеле и тысячу баксов.

Родионов рассказывал, что позже, подобрев, Скорынин пообещал принять директора “Аэрофлота” на работу, посулив ему в концерне зарплату в два раза больше, чем тот получал в Таиланде.

При том, что Скорынин легко шел по жизни, рисковал в бизнесе, он как-то ухитрялся попадать в десятку. Проколов почти не было. А если и были, то не отслеживаемые среди той массы денег, что ежедневно стекалась в концерн, в маленькую комнатку за кабинетом Скорынина, которая почти до потолка была завалена купюрами. Его считали самым богатым человеком в Саратове. Наверное, так оно и было.

Бывший компаньон Скорынина по бизнесу Алексей Колесников охарактеризовал Скорынина как человека, воплотившего в себе образ романтического авантюриста в бизнесе. Везучего, талантливого. “Если бы он серьезнее относился к делам, то, с его способностями, запросто мог бы стать Биллом Гейтсом. У него в деловом мире была такая репутация, что ему удавалось получить без предоплаты огромные партии товара со скидкой и отсрочкой платежа. А потом подержать и покрутить деньги, однако не кинуть, этого Саша не делал. Он старался работать честно. С Сашкой было весело и легко заниматься бизнесом. Мне повезло. Я с ним деньги зарабатывал, и он со мной зарабатывал. Когда Скорынин уехал, было очень удобно свалить на него какие-то нечистые дела. Никто не рассчитывал, что он когда-нибудь вернется. Очень многие воспользовались его отсутствием, чтобы прикрыться. Процентов на восемьдесят слухи, его очерняющие, — это решение проблем отдельных людей. Сейчас, когда Скорынин вернулся, некоторые чувствуют себя неуютно, но Саша не ходит по городу и не задает вопросов”.

К 1995 году концерн разросся настолько, что им стало невозможно управлять: 98 предприятий, около 6 тысяч работников. Но на вершине стоял Скорынин, и по всем спорным вопросам отдуваться приходилось ему. В какой-то момент проблем стало так много, что он перестал с ними справляться. Почувствовав, что земля горит под ногами, решил — пора. Оставив концерн и семью, Александр Скорынин с немецкой премией и любимой женщиной уехал за границу. Маршрут был знакомый, пункт назначения — Кипр.

За четыре месяца до отъезда Скорынина вышел из концерна Алексей Федоров, как он говорит, по идейным соображениям: устал слушать анекдоты. Сегодня у Федорова небольшое столярное производство. Считает, что саратовским структурам на Скорынина не за что обижаться: концерн был настолько обеспечен уставным капиталом, активами, что после продажи имущества, акций предприятий и Сбербанк себе все вернул, и московские структуры.

Году в 1996–1997-м по центральному телевидению объявили, что за границей пойман беглый предприниматель Скорынин и его этапируют в Москву. Алексей Федоров тогда позвонил ему на сотовый:

— Что делаешь?

— В море купаюсь да пиво пью, — был ответ. Это к вопросу о том, что Скорынина, дескать, искали чуть ли не с Интерполом. Его друзья и родные всегда могли с ним связаться по телефону, не раз ездили к нему в гости.

Михаил Шевченко (в прошлом директор торгового центра и управляющий филиалом “Мост-банка”):

“Я не знаю ни одного человека в Саратове, в Москве или за границей, у кого были бы претензии к Скорынину. Но думаю, что сейчас для его человеческого и делового потенциала здесь вряд ли найдется место. Сегодня, чтобы заниматься большим бизнесом, надо принимать участие в большой политике. Вряд ли ему позволят”.

Скорынин рассказывает, что за рубежом он — президент крупного международного холдинга, основной вид деятельности которого — изучение, по заказу банков, инвестиционной привлекательности стран. Защитил докторскую диссертацию. А для души издает газеты и журналы, написал несколько книг об оффшорном бизнесе. Одну из них показал. Что тут правда, а что “свист”, не нам судить, но ведь многое из того, что он говорил раньше, оказывалось правдой. Говорил, что и в Саратове у него большие планы и скоро мы о нем еще услышим. Прошло почти полгода, но имя Скорынина в городе так и не зазвучало. При нашей последней встрече он признался, что у него вновь возникли проблемы с властями.

“Самолет”: хроника пикирующего бизнеса

О них рассказывали самые невероятные истории. Дескать, разбогатели на простейшей сделке: продали свои потертые на студенческой скамье джинсы, купили грузовик “Сникерсов” в Москве и толкнули в Саратове, “наварив” 200 процентов. А “Белый Дом”, который прячется во дворе издательства “Слово”, у ребят отобрал губернатор Аяцков. Будто кто-то из первых самолетовцев бежал за кордон с громадными деньгами, и “братки” с банкирами искали его по всему свету, другого — посадили на полжизни за растрату. Говорили еще, что они затевали сексуальную революцию в Саратове. Наконец, о том, что два паренька с внешностью “ботаников” и мозгами гениев создали самую могущественную оптовую империю в Саратове, а потом, не поделив бизнес, вынуждены были уехать в Москву.

На деле все было не так, кроме, может быть, единственного пункта. Самолетовцы действительно основали совершенно новый для Саратова вид бизнеса и при этом не замарались в крови. Они стали, по чьему-то меткому выражению (да простят нас пчеловоды), той главной маткой, от которой пошли соты мелкооптовой торговли.

“Самолет” взлетел очень высоко и достаточно долго продержался в небе. Но посадочную полосу не разглядел. Впрочем, такой конец неизбежен, когда бизнес держится исключительно на дружбе и авантюризме. И не подкреплен профессиональным менеджментом. Игра “Монополия”, реализованная в жизни, с одним горьким уроком: если ты выпускаешь свой бизнес из-под контроля, он ускользает. “Самолет” был подлинным продуктом своего времени со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Один из создателей “Самолета” мог бы иметь к авиации самое прямое отношение. Эдуард Бабаджан — дипломированный математик, программист, выпускник мехмата СГУ. Научный наставник Валерий Давыдов, под чье крылышко попал по распределению Эдуард, поручал молодому специалисту весьма ответственные задания и постепенно втянул его в работу ЦНТТМ. Для непосвященных: Центры научно-технического творчества молодежи были той самой первой ступенькой, которая вела страну к рынку. Они дали, наконец, людям в СССР шанс легально зарабатывать деньги, не ограниченные ставками и окладами. Вот в эту полукомсомольскую-полукоммерческую среду окунулись ребята. Как и всем только что женившимся, им нужны были деньги. Не сопоставимые с теми, что давала научная работа.

В основном занимались составлением компьютерных программ. Компьютеров тогда было мало, но специалистов еще меньше, и недостатка в заказах не было. Постепенно по просьбе клиентов стали возить компьютеры и комплектующие из Москвы. И вскоре на трудную и нудную работу программистов Эдуард стал нанимать людей со стороны, а сам сосредоточился на поставке техники.

А в это время его друг Игорь Евтушевский, “загремевший” со своим учительским образованием в Воскресенский район, компьютеризировал вместе с районной школой и всю округу. Когда программа-минимум была выполнена и долг Родине за образование отработан, ребята встретились и вместе с Вячеславом Бормотовым и Дмитрием Быстровым учредили товарищество с ограниченной ответственностью — “Самолет”. Название позаимствовали у широко известной в дореволюционной России пароходной компании. Было это в 1991 году. Позже в состав акционеров вошли еще семь человек. Первая сделка молодого “Самолета” — пленка для парников, которую Бабаджан с Евтушевским купили на бирже и продали, накрутив смешную по тем временам сумму в 500 рублей. Биржа (тусовка у 9-го корпуса СГУ), в своем великом и бестолковом значении, стала для них своеобразной школой бизнеса на уровне “Что такое хорошо и что такое плохо”. Вещи творились немыслимые. Между двумя нищими брокерами заключалась сделка на поставку 10 самолетов “Як-40”. Кому-то звонили родственники из Америки, кричали в трубку: “Берите тысячу компьютеров”. В Саратове обезумевший от такого предложения студент вопил: “Беру!”, а положив трубку, начинал думать, что с ними делать. В общем, все, как в классическом анекдоте про вагон окорочков.

Фантастические кредитные истории. Смущающиеся молодые люди приходили в банк:

— А можно у вас взять кредит?

— А сколько вам надо?

— Ну, 500 тысяч.

— А у нас 2 миллиона есть. Возьмете?

— А что нам с ними делать?

— Ну, вы же кооператоры, купите что-нибудь.

Молодые люди выходили из банка с чековой книжкой и двумя миллионами, начиная оглядываться по сторонам — чего бы такого купить.

Часто покупались вещи безнадежно ненужные. Так получилось с “КАМАЗом” китайских бритвенных станков “Ремингтон”. Эти модные вещицы продавались в супердорогих магазинах по две тысячи за штуку. А самолетовцам повезло купить их по 240 рублей. Ребята, гордые, везли станки в Саратов: вот это навар, вот это бизнес! Но оказалось, что несчастные “Ремингтоны” могут, конечно, продаваться в Саратове по две тысячи, но купят за такие деньги всего штук пять. А вот “КАМАЗ” станков сбыть даже по 240 рэ за штуку более чем сложно. Аналогичная судьба постигла сделки с подзорными трубами, фотоаппаратами — бизнесмены просто не задумывались над такими понятиями как спрос, наполняемость рынка. Зато сигареты шли.

Когда “Самолет” только-только начинал свою деятельность и был снят под первый офис подвал на Большой Казачьей, что было по тем дням неимоверно круто, оптовая торговля выглядела так. Эдик с партнером брали коробку с сигаретами и несли ее (именно несли, потому что машины тогда им только снились) к ближайшему ларьку. Хозяин обычно сидел зарешеченный среди пивных банок, на предложение купить сигареты или взять под реализацию либо посылал, либо брал. Ларечники и хозяева кооперативных кафе в те времена составляли элиту саратовского бизнеса. Самолетовцы мечтали разбогатеть и тоже открыть ларек.

Но вместо этого взяли еще один подвал под склад и начали давать рекламу в газетах. Первыми в Саратове. И что удивительно, люди пошли, брали товар, предлагали свой. Росли ассортимент и оборот. Становилось тесно. Ребята решили открыть другой склад — побольше. Переехали, предупредив всех постоянных клиентов, что старый склад закрыли, и начали работать в новом помещении. И вот тут загадочный русский бизнес преподнес своим ученикам добрый урок. К ним стали приходить другие люди. Не старые, проверенные клиенты, а совершенно незнакомые, живущие или работающие по соседству. Смышленые самолетовцы поняли, что местоположение базы играет огромную роль. Они снова открыли старый склад и с возросшей в два раза клиентурой продолжили успешную деятельность. Хорошо усвоив для начала азбучную истину оптовой торговли: лучше много маленьких складов, разбросанных по городу, чем один большой, пусть даже в центре. Это было первое ноу-хау “Самолета”. Самолетовские базы стали плодиться, как мыши в урожайный год. Разогнались даже до того, что пооткрывали склады во всех райцентрах, на чем, правда, прогорели.

“Самолет” быстро разрастался. Нужны были рабочие руки. В основном работали в нем друзья Евтушевского и Бабаджана, а также друзья друзей. Но давали подколымить и другим. У “Самолета” была репутация честной фирмы, где молодой человек мог за день заработать на банальной разгрузке больше, чем его папа за месяц на заводе. А еще фирма славилась хорошим отношением к сотрудникам. Любой из них мог посещать бассейн, тренажерный зал, занятия по боксу (тренировал самолетовцев специально приглашенный мастер спорта) — все оплачивала фирма.

Для предпринимателей той эпохи характерным был синдром блохи, то есть стремление к переменам, скачки от проекта к проекту. И руководство “Самолета” захватила идея создания в Саратове сети супермаркетов. Интересно было всё и всё хотелось попробовать, но в то же время толком никто ничего не знал, поэтому даже запуск такого вроде бы заведомо выигрышного проекта как супермаркет “Ракета” для “Самолета” оказался провальным.

Идею привез из Москвы Евтушевский. Но самолетовцы изменили бы сами себе, если б не внесли в нее что-то свое. Столичные супермаркеты тогда отличались космическими ценами на все виды товаров — это были своего рода инсталляции. Саратовские же предприниматели решили открыть супермаркет американского типа — большой гастроном с умеренными ценами на продукты повседневного спроса. И, разумеется, с набором элитных, эксклюзивных товаров. Потому в “Ракете” можно было купить настоящий французский коньяк “Золотой Гусь” и “Голубой Гусь” ($2000 за бутылку), но одновременно в ней отоваривались студенты из студгородка. Организацией работы супермаркета занимался Дмитрий Плотников, пришедший в “Самолет” в 1991 году. Начавший менеджером, Дмитрий продемонстрировал незаурядные управленческие способности. Ему и поручили “рулить” “Ракетой”. Размах был грандиозный, собирались строить сеть супермаркетов — не только в Саратове, но в Балаково и Пугачеве. Однако осенью 1994 года между акционерами “Ракеты” (“Самолет”, банк “Порта”, а также представитель известного английского бизнесмена русского происхождения Марка Клобина директор оборонного монстра “Тантал” Георгий Умнов) возникли трения, и “Самолет” вынужден был продать свою долю акций Клобину. Зато “Ракета” вывела на торговую орбиту оптовую базу “Гроздь”, которую возглавил Дмитрий Плотников. Изначально она задумывалась для обслуживания сети супермаркетов, но, когда “Самолет” отошел от “Ракеты”, стала самостоятельным предприятием, с опять-таки новой для Саратова идеей мелкооптового продуктового склада. В то время торговый бизнес в основном заключался в реализации алкоголя, муки, сахара, сигарет и жвачки. С прочими необходимыми для жизни продуктами были перебои. Так родилось второе ноу-хау “Самолета” — создание универсальной торговой базы, где хозяин магазина мог закупить сразу весь необходимый товар. Было даже предусмотрено выделение из областного бюджета кругленькой, между прочим, суммы для поддержки “Грозди”. Денег, впрочем, там не увидели, чему сейчас в фирме очень рады. Кто знает, как бы сложилась судьба “Грозди”, если бы в ней приняло участие областное правительство с его стремлением подмять под себя любое живое дело.

Работу предприниматели старались организовать так, чтобы клиент тратил как можно меньше времени на получение и оплату товара. Были созданы менеджерские структуры по группам товаров: сахару, сигаретам, крупам и прочим (прообраз будущих бренд-менеджеров) и “мобильные группировки” из агентов, работающих с магазинами. Причем, самолетовцы брали на себя весь процесс — от поставки до сбыта. Они не только насытили рынок, но и существенно сбили цены. И, как оказалось, не ошиблись. Фирма “Гроздь-Самолет”, которой и поныне руководит Дмитрий Плотников, уже отметила свой пятилетний юбилей. Говорят, что трудно найти более крепкий и сплоченный коллектив единомышленников, чем команда “Грозди”.

В 1991 году в Саратове появилась фирма “ДиП”, аббревиатура которой хвастливо расшифровывалась как “Догнать и Перегнать” (руководил ею Евгений Липовский). Впоследствии фирма “ДиП” вошла в структуру “Самолета”. Позднее к ней отошли склады по алкоголю.

В 1994–1995 годах “Самолет” переживал лучшие времена. Денег было море, их хотелось тратить, вкладывать, крутить, ими можно было даже разбрасываться. Как “Самолет” распорядится своими капиталами, зависело в большинстве случаев от фантазии его вице-президента Эдуарда Бабаджана и холодного разума президента Игоря Евтушевского. Творческие натуры, воспитанные в стенах мехмата с его школой аналитического и логического мышления, неуемная энергия и сверхъестественное стремление к созиданию были для “Самолета” и радостью, и сущим наказанием. Именно Игорь и Эдуард двигали компанию вперед, искали ходы, заставляли работать и вдохновляли. Но на их же совести бессмысленно потраченные огромные средства, не давшие даже слабого экономического эффекта. Впрочем, для того времени, когда бизнес делался методом проб и ошибок, безмятежное расточительство или бездумное спонсорство были в чести. Сейчас дать денег просто по доброте душевной и они бы себе не позволили. Например, совершенно неожиданно для себя Бабаджан стал владельцем дачного участка. Пришел директор дачного кооператива: “Дайте денег, а мы вам — участки”. Ударили по рукам. Через пять лет родственники захотели дачу, и Эдуард вспомнил: “Да у меня же участок есть!”. Нашли документы, поехали смотреть. Посреди заросшего бурьяном пустыря с ржавой трубой и сиротливо торчащими сарайчиками дачников-пенсионеров красовался огромный дом из красного кирпича — памятник предприимчивости председателя кооператива. Участок же Эдуарда находился на почти отвесном склоне и годился разве что для катания зимой на санках.

“Самолет” часто звали в спонсоры, самолетовцы принимали участие в организации гастролей Михаила Жванецкого, Геннадия Хазанова, “Браво” с Агузаровой. Однажды на Бабаджана вышла и поныне известная в рок-н-ролльных тусовках Ольга Шишкина. Она устраивала рок-фестиваль и сватала “Самолет” в спонсоры. Уговаривала долго, в конце концов Бабаджан дал ей небольшую сумму из собственного кармана. Зато на всех фестивальных афишах и буклетах появилась надпись “и личная благодарность Эдуарду Бабаджану”. А на следующий год “Самолет” выступил уже генеральным спонсором организованного Шишкиной фестиваля “Перекресток”.

Революционная натура Бабаджана проявлялась еще в студенческих деловых играх, когда он выбирал для себя самые немыслимые пути, нарушая правила, и для достижения цели даже доводил себя до виртуального самоубийства, чем сыскал славу человека с “чертями в тихом омуте”.

Игорь Евтушевский был полной противоположностью лучшему другу. Также обладая лидерскими качествами (не случайно был много лет комсомольским секретарем и карьеру, кстати, собирался делать по партийной линии), он, тем не менее, был спокоен, рассудителен, очень требователен и аккуратен. Все идеи Эдуарда встречал с осторожностью, взвешивал “за” и “против”, и последнее слово всегда оставалось за ним. Игорь был настоящим лидером “Самолета”, однако люди больше знали живого, общительного Эдика. Зато Евтушевский, с его некоторой подчеркнутой сдержанностью в отношениях с посторонними, был незаменим в деловых переговорах. Он же пошел от “Самолета” во власть.

Первым испытанием бойцовских качеств Игоря Евтушевского стали выборы депутатов Федерального Собрания в 1995 году. Он шел по Балаковскому округу, организовал широкую агитационную кампанию, но 76 процентов голосов без особых усилий набрал представитель коммунистов. Игорь занял четвертое место, победить, по его словам, тогда некоммунисту было абсолютно нереально: народ, наевшийся гайдаровских реформ, опять захотел “красненького”. На следующих выборах шансов было еще меньше. Депутатов областной Думы в 1997 году “выбирали” по списку губернатора, где все потенциальные (впоследствии реальные на сто процентов) победители отмечались галочкой рукой Аяцкова. Назывались даже суммы, в которые могло обойтись высокое благословение. Евтушевскому не предлагали занять одно из думских кресел, он на выборах и не победил. Кампания его проходила драматично — агитационные материалы Евтушевского уничтожались силами курсантов военных училищ, а пару раз под горячую руку будущих офицеров попадали девушки, работавшие в штабе Евтушевского. И бывали биты.

Уже тогда у “Самолета” начались проблемы с властями. Претензии налоговиков, обыски с “маски-шоу”, обвинения в незаконных валютных операциях. И не последнюю роль в пристальном внимании чиновников к “Самолету” сыграл легендарный “Белый Дом”, который бизнесмены выстроили на зависть всем. Когда же горожане и власти привыкли к кичливому строению, а кипенно-белые стены посерели, самолетовцы решили затеять, ни много ни мало, сексуальную революцию областного масштаба. И учредили газету “Ева”. На издание газеты Эдуард Бабаджан подбил компанию самых отвязных и шебутных журналистов города — редакцию газеты “Саратовский репортер” первого созыва: Почечуева, Красильникова, Хействера. Для вечно голодных журналюг, которые не успевали зализывать раны после очередных схваток с властями, появление на их горизонте местного финансового магната было равносильно манне небесной. К тому же тот не очень понимал, чего хотел, а значит, особо ничего не требовал, был неизменно вежлив, корректен и, главное, давал денег. “Ева” была откровенно порнографической газетой: для Саратова 1996 года она была как “Плейбой” для советских туристов 60-х. Сейчас рынок наводнен изданиями, по сравнению с которыми “Спид-инфо” — “Мурзилка”, а “Ева” — “Веселые картинки”, но тогда против саратовской барышни в борьбе за нравственность ополчились все кому не лень. Газета была официально зарегистрирована, и законных механизмов ее закрытия не существовало. “Ева” имела полное право просвещать, наставлять и развлекать саратовских адамов. Поэтому ревнители региональной морали из высоких кабинетов действовали по-хитрому. “Роспечать” брала “Еву” для распространения, но дальше привокзальной площади газета не уходила. Печатать ее приходилось то в Воронеже, то в Пензе, у саратовских типографий на тираж “Евы” якобы не хватало мощностей.

Освистанная официозными коллегами по цеху, “Ева” так и не принесла своим учредителям никаких дивидендов. Девять месяцев борьбы закончились закрытием газеты. Но Эдуарда сексуальная тема не оставила. Он задумал издавать цветной иллюстрированный эротический журнал “Секс в СССР”. Даже провел переговоры с финской типографией — полиграфия должна была быть суперкачественной. Дал объявление в “Мегаполис-Экспресс”, чтобы прощупать почву. Откликов пришло неожиданно много — более трех с половиной тысяч. Один дотошный любитель русской клубнички из Германии прислал три письма с просьбой выслать ему журнал и в последний конверт даже вложил 5 марок. Но журнала он так и не дождался.

Были и другие проекты: попытки построить в Саратове завод шампанских вин, поучаствовать в создании банковского сектора — “Самолет” был одним из учредителей “Порта-банка”, но в праве на организацию собственного банка ему отказали. По свидетельству некоторых весьма авторитетных экспертов, если бы у “Самолета” в свое время появился полностью подконтрольный банк, история торговой империи имела бы совершенно другое продолжение.

Еще самолетовцы играли в саратовский аналог “МММ”. Зарегистрировали торгово-финансовую компанию “Самолет” и эмитировали акции. На них даже успели что-то заработать, но когда пирамида развалилась, фирма, по словам Евтушевского, погасила все обязательства перед акционерами. Еще Эдуард писал прозу, которую едва не напечатал журнал “Волга”.

Для “Самолета” всегда была летная погода, даже мафия не мешала. Хотя отношения между криминалитетом и “Самолетом” все же были. Предлагался вариант развития событий, по которому оптовики тихой сапой встраивались в саратовскую экономику, пока “братки” и “пацаны” разбирались между собой и теми, кто успел разбогатеть к 90-м. А когда очухались, было поздно: “Самолет” обзавелся мощнейшей службой безопасности из бывших фэээсбэшников и его уже просто боялись трогать. Не знаю, боялись ли криминалы, но милиция точно уважительно относилась к гражданам с “самолетным” удостоверением и не забирала загулявших в вытрезвитель. По версии Бабаджана, которую подтвердил Виктор Кайнов — председатель регионального “Фонда помощи заключенным”, саратовские предприниматели сами себе придумали мафию. Наслушавшись рассказов столичных друзей, насмотревшись фильмов, честный гражданин, решивший открыть ларек, был свято уверен, что спрут дотянулся своими безжалостными щупальцами и до Саратова, и кого-то ему обязательно надо подкармливать, дабы другие не мешали жить и работать. И вот он начинал искать “папу”. “Самолет” же никому не платил. Напротив, среди “пап” считалось хорошим тоном сказать про “Самолет”: это мои ребята работают.

Тем не менее, крыша у “Самолета”, естественно, имелась. Еще не пришло время, чтобы назвать имена. Люди, которые десять лет назад входили в криминальные группировки, сейчас имеют вполне легальный бизнес или занимают кресла госслужащих. Тогда же они появлялись в “Самолете” и предлагали продать какие-то товары. Иногда речь шла о значительных партиях — машинах, вагонах. С подобными предложениями к самолетовцам обращались часто, фирма бралась за реализацию, оставляя себе десять процентов за хлопоты. Естественно, в случае с серьезными людьми ни о каких процентах речи не шло. Откуда были эти вагоны без документов? Плата ли рэкетирам, или горячий ворованный товар, который необходимо срочно сбыть? Самолетовцы не знали и знать не хотели. Но дело свое делали, благо широкая сеть складов легко позволяла скрывать нелегальное происхождение товара.

К середине 90-х “пальцы веером”, перестреляв друг друга, отошли в романы из серии “Черная кошка”, уступив место мафии, не менее жестокой, но более цивилизованной. Бороться с конкурентами стали не на пистолетах с глушителями, а на акцизных марках и постановлениях. Что бизнесмены могли противопоставить чиновникам, на страже интересов которых стояли милиция, налоговая, всевозможные контролирующие комитеты и надзиратели? С фискалами решили бороться сообща, и крупные оптовые фирмы объединились в саратовскую Ассоциацию торговых предприятий, опять-таки на базе “Самолета”, у которого была сильная юридическая служба. Тогда же появилась газета “Богатей”, которой “Самолет” и по сей день может по праву гордиться. Ассоциация нуждалась в крепком, оппозиционном издании, через которое можно было рассказать общественности о своих победах. Например, о таких как признание незаконными постановлений правительства области об акцизной марке, о лицензионных платежах, о ценах на хлеб, о введении штрихкодов для саратовской продукции. С июля 2000 года газета стала независимой от Ассоциации. По словам главного редактора Владимира Горбачева, за все время учредительства Ассоциация воспользовалась своим правом напечатать в газете необходимый ей материал всего один раз — это был манифест, призывающий предпринимателей к более активным действиям в деле защиты своих интересов. Сама же Ассоциация существует до сих пор. Состав ее перманентно изменяется, но не сильно, а тайна членства фирм бдительно охраняется чиновником из комитета по потребительскому рынку. Юридическая служба Ассоциации во главе с известным адвокатом Александром Курбановым образовала собственную фирму “Кавказ и Меркурий”, одним из клиентов которой до сих пор является “Гроздь-Самолет”.

…В один прекрасный день Эдуарду Бабаджану стало скучно. “Самолет” работал. Работы у директоров подразделений было много, а у двух главных лиц этой башни — Бабаджана и Евтушевского — другого дела, кроме как обслуживание этой машины, не было. Тогда Эдуард провозгласил: “В Москву!”, и они с Евтушевским уехали. Оставив “Самолет”, Ассоциацию и “Белый Дом”. Это романтическая версия Бабаджана. По признанию же Игоря Евтушевского, одной из причин их отъезда стали растущие аппетиты пришедшего к власти в 1996 году губернатора Аяцкова. Однако народная молва в оценках причин “эмиграции” первых лиц единодушна: у ребят начались большие проблемы с криминальным миром. Мы же полагаем, что все точки зрения по-своему верны.

Сегодня след от саратовской оптовой империи можно проследить в Москве на Пресненском валу, где красуется развлекательный центр с очень знакомым всем саратовцам названием — “Самолет”. Клуб активно раскручивают. Пригласительные разыгрываются в развлекательных молодежных передачах на канале СТС. Прошедшим летом Бабаджан приезжал на родину для съемок телесериала.

“Алиса”: в Саратове

Биржа как инструмент рынка была одной из первых примет зарождавшегося русского капитализма. Волшебное слово “брокер” очаровывало любого, кто хотел от жизни большего, чем серое прозябание рядового “совка”. В начале 90-х страна разделилась на “брокеров” и “лохов”, превратившись в гигантскую торговую площадку. В короткое время биржевого бума на территории России действовало порядка восьми сотен бирж. В одном Саратове их насчитывалось более десятка только зарегистрированных: юго-восточная универсальная “Делон”, “Поволжская региональная строительная”, “Поволжская купеческая”, “Поволжская товарно-сырьевая”, зерновая, автомобильная, несколько представительств крупных московских. Но самой яркой организацией, оставившей после себя заметный след в памяти земляков и ставшей для многих из них своеобразной школой бизнеса, была “Алиса”. Собственно, Торгово-биржевой дом “Алиса в Саратове” прожил всего год, но жил так, что и по сей день некоторые участники тех событий считают эти 365 дней лучшими в своей жизни. Другие предпочитают вычеркнуть их из памяти, и нетрудно понять почему. “Алиса” — очень показательный пример общего для России начала 90-х процесса интеграции криминального капитала в легальный бизнес.

Если рассматривать российские биржи с точки зрения мировых стандартов, назвать биржами, и то с большой натяжкой, можно было лишь несколько организаций. Большинство же являлось просто посредническими конторами. Биржи представляли собой нечто среднее между оптовой базой, ярмаркой и информационно-коммерческим центром; обязательных биржевых операций и соблюдения необходимых условий там практически не наблюдалось. Впрочем, в отличие от большинства своих собратьев, “Алиса” выбрала более гибкую юридическую формулировку — Торгово-биржевой дом. Принципиально отличала “Алису” также история ее создания. Обычно инициаторами появления товарных бирж в тот период выступали либо коммерческие центры, созданные на базе нескольких кооперативов, либо территориальные управления Государственного комитета по материально-техническому снабжению СССР, действовавшие при поддержке местных органов власти — и не без выгоды для последних. В некоторых случаях учредителями бирж становились крупные промышленные предприятия, заинтересованные в налаживании стабильных торгово-хозяйственных связей после распада Союза. Работали там бывшие советские снабженцы, очень хорошо оперировавшие механизмами поставок и сбыта еще в дорыночные времена.

“Алиса” была частным предприятием — основали ее братья Герман и Дмитрий Стерлиговы в компании с двумя друзьями (один из которых — небезызвестный Артем Тарасов). Идеологом, продвигавшим марку “Алисы” в стране и за рубежом, был старший Стерлигов — Герман. Его финансовый гений заключался в том, что он сумел подобрать ключик к наиболее образованной, мыслящей, а главное, инициативной прослойке российского общества. По существу, “Алиса” была ранним аналогом “МММ”, только на стерлиговский крючок клюнули не Лени Голубковы.

В Саратове идея открыть филиал “Алисы” пришла в голову студенту-первокурснику — будущему экономисту Игорю Мальцеву. Дружеские связи привели его в компанию боксеров (сам Игорь занимался карате), где между тренировками и пивом созрела гениальная идея. Такой вот бизнес-аперкот. Мальцева откомандировали в Москву. По справочной он узнал адрес “Алисы” и заявился к Стерлигову на прием.

Мальцев рассказывает:

“Познакомились на блефе. Стерлигов блефовал, я — тоже. Сказал, что самые крупные пупки Саратова заинтересованы продавать через “Алису” — под ее маркой. Он поверил. Даже загорелся нашей идеей. На тот момент “Алиса” была только в Москве и Ленинграде. А после нашего разговора его реклама стала агитировать за создание филиалов в регионах”.

Кроме идеи и раскрученного имени, “Алиса” своим иногородним дочкам особо ничем не помогала. Саратовские алисовцы вложили свои сбережения, взяли кредит в “Стема-банке” — два миллиона рублей, которые ушли Герману за брокерское место “биржа строительных материалов” (для сравнения, одно место на Российской товарно-сырьевой бирже стоило тогда 8 миллионов советских рублей), и принялись обустраиваться. Учредителями стали восемь человек. Когда Мальцев в Москве говорил Герману о серьезных намерениях серьезных людей, он, в общем, не блефовал, так как некоторые имена из этой восьмерки на самом деле были для Саратова достаточно известными. В определенных кругах. Члены совета директоров саратовской “Алисы” Валерий Булгаков и боксер Александр Наволокин, президент Иван Иванович Новиков… Игорь Мальцев стал председателем совета директоров, Андрей Типцов, Николай Фомин вошли в него.

С самого начала в организационных и юридических вопросах “Алису” консультировали специалисты консалтинговой фирмы “Выбор” (одной из скорынинских структур): Евгений Юрьев, Сергей Балакирев, Сергей Пятин. Исполнительным директором стал Андрей Табояков, молодой инженер, которого Наволокин вытащил из прозябания на заводе “Корпус”. Два месяца ушли на регистрацию, оформление документов, подготовку офиса к презентации, которую наметили на декабрь 1991 года. За две недели до торжества неизвестные расстреляли Александра Наволокина, который был очень перспективным боксером, входил в сборную команду Союза. По версии алисовцев, его гибель никак не связана с деятельностью биржевого дома. Возможно, это действительно так, но именно с этой смертью “Алиса” намертво вписалась в мрачноватый, с большими деньгами и большой кровью, контекст времени. Убийство осталось нераскрытым. Не помогла даже награда, назначенная советом директоров “Алисы”. Брат Александра, Алексей, погиб через 6 лет — сработало взрывное устройство в подъезде дома.

Однако, несмотря на происшедшее, презентация состоялась в назначенный срок — 14 декабря. И прошла с большой помпой. Народ тогда жил по талонам, в “Алисе” же лилось рекой шампанское, столы ломились от закусок. Журналисты до сих пор вспоминают осетров, выложенных в форме герба Саратова (осетров приготовили вместо стерляди, чтобы на всех хватило). На презентацию прибыли директора региональных и столичных “Алис”, пришли руководители крупнейших местных предприятий. Был батюшка, совершивший обряд освящения, — в лице новообразованных коммерческих структур воспрянувшая Церковь обретала надежную паству.

Гостей встретил огромный пустой зал, правда, с хорошим по тем временам ремонтом (интерьер от дизайнера Анциферова с каменным садом, зеркальным прудом, золотым деревом и золотым шаром, парящим в воздухе, появился позже). На подиуме находилось табло, высвечивавшее надпись: “Добро пожаловать, господа” — единственное, что оно умело. Табло, которое “Алиса” заказала на саратовском оборонном предприятии, представляло собой всего лишь игрушку-иллюминацию. Настоящее биржевое табло (делали их на военном заводе в Рязани, и использовались они для наведения ракет стратегического назначения) позже Мальцеву подарил Герман — за какие-то заслуги.

Впрочем, благоприятное впечатление от мероприятия было смазано потасовкой, случившейся в конце вечера. Кому-то из гостей верные “друзья” “Алисы”, которые постоянно отирались в красивом просторном офисе, набили морду.

А потом начались трудовые будни. Двенадцатичасовой рабочий день — обычное дело. Брокеры порой работали в круглосуточном режиме. “Алису” выгодно отличала стройность организации рабочего процесса. Каждый сотрудник утром, после планерки у руководящего состава, получал задание, расписанное до мелочей. И в конце рабочего дня должен был отчитаться о выполнении по пунктам. Если чего-то не удавалось сделать, требовалось вразумительное объяснение, за попытку схалтурить — штраф. Наказание рублем вообще не было редкостью в “Алисе”. Штрафовались опоздания на работу, разговоры не по делу, ненормативная лексика в стенах фирмы. Двух девушек выгнали с работы только за то, что те кушали в биржевом зале пирожные. Питались сотрудники организованно — в столовой напротив. Обеды оплачивала фирма.

Все это было настолько необычно и увлекательно, что попасть работать в “Алису” считалось большой удачей. В Саратове “Алиса” стала, пожалуй, первой организацией, где началось воспитание новой этики офисного обслуживания и корпоративной культуры. Позвонивший в офис клиент слышал в телефонной трубке не недовольный зычный голос Фроси Бурлаковой “Але! Кого надо?”, а мелодичное мажорное приветствие: “Алиса в Саратове, добрый день”. Подчас это приводило в замешательство клиентов или коллег из ближнего зарубежья:

— Гдэ я? — спрашивал на другом конце некто с сильным кавказским акцентом. И услышав вторично тот же серебристый голосок: “Алиса в Саратове, добрый день!”, наконец решался спросить:

— А что у вас есть?

В “Алисе” были задействованы очень серьезные коммуникационные проекты. Рассказывает Владимир Долинга, руководитель технического отдела “Алисы”:

“Денег на организацию не жалели. Я съездил в Москву, приобрел два компьютера (286-е — крутые машины были по тому времени, за один такой можно было четыре авто купить) и факс, который у нас до сих пор работает. Начал ставить свои программы. Прямая телефонная связь с Москвой через спецсеть “Искра-2”, которая до этого использовалась только на оборонных предприятиях, обеспечивала междугороднюю связь с другими биржами. Телекс, телетайп появились немного позже. А до этого агенты ездили или летали в Москву на торги и привозили информацию на дискетах. Конечно, и это по тем временам было очень необычно. Проект предусматривал единовременное прохождение биржевых торгов в реальном времени во всех 30 филиалах, взаимодействие очень оперативное. Была разработана общая база данных, мы ввели систему электронных подписей и печатей, чтобы клиенты не тратили время на пересылку документации. На последнем этапе существования биржи даже появилась модемная связь”.

Московская “Алиса” здорово помогла саратовскому филиалу в плане раскрутки торговой марки. Народ валом валил на объявления о приеме на работу брокеров, секретарей-референтов. Желающим приходилось проходить конкурсный отбор в несколько этапов. Причем, объемов 90-60-90 и массажных навыков для девушек было недостаточно. Брокерам выставлялось особое условие — за неделю заработать на сделках 30 тысяч рублей, тогда ты в штате. Оставались люди действительно дельные. Аналогичные строгости были и для сотрудников охранного агентства, куда брали закаленных в уличных и спортивных боях крепких парней.

Наверное, будет некорректно сказать, что “Алису в Саратове” создали криминальные авторитеты, поскольку инициатива появилась снизу. В то время авторитеты еще таковыми не являлись — шло формирование саратовской криминальной иерархии через искусственный отбор. Скорее всего, можно вести речь о совпадении интересов, своеобразном гешефте.

Молодым и деловым нужны были деньги на раскрутку. С другой стороны, не все спортсмены шли громить ларьки и трясти дворовую шпану, у кого-то хватало ума на то, чтобы попробовать использовать не только грубую силу, а интеллект и энергию. Деньги были у старших товарищей (Новиков, Булгаков, etc), и удельная масса денег к началу 90-х достигла той критической отметки, когда встала проблема — они должны работать. Старшие вложили свою долю в развитие “Алисы”, помогли взять кредит, — понятно, что одного честного слова Игоря Мальцева для “Стема-банка” было недостаточно. Взамен они получили красивый модный офис и видимость законного бизнеса.

В “Алисе” параллельно существовали два мира. Один — собственно торгово-биржевой дом, с превосходно организованным рабочим процессом, прекрасными отношениями, но и строгой дисциплиной, почти семейными праздниками. Мир, больше похожий на сказку, где зарплаты сотрудников соответствовали предъявляемым требованиям. Как сказал один из лидеров “Алисы”, ее “мозговой центр” Евгений Юрьев: “Это было настоящим воплощением американской мечты”.

Другой мир, не вторгаясь явно в дела “Алисы” так, чтобы это чувствовали рядовые сотрудники, тем не менее, постоянно напоминал о себе. По вечерам накачанные бритоголовые парни в спортивных костюмах носили через офис полиэтиленовые пакеты с деньгами — целые мешки смятых или собранных в пачки разнокалиберных купюр. Не надо было обладать большими способностями, чтобы определить их происхождение. А в “Алисе” работали очень неглупые люди, некоторые из них, поняв, куда попали, торопились поскорей унести ноги. Как раз было время наибольшей активности так называемой парковской группировки, контролировавшей район городского парка, с деятельностью которой многие напрямую увязывали “Алису”. То ли эта недобрая слава, то ли “вездессущая”, как писала желтая пресса, собачка так уж намозолила властям глаза, но к “Алисе” стали наведываться гости из 6-го отдела. Обыски участились к концу 1992 года, но за все время найдены были только два патрона неизвестного происхождения — у Ивана Ивановича Новикова.

Негативное отношение власти не позволило в свое время команде “Алисы” организовать свой банк. Впрочем, административные барьеры были алисовцам по колено, и они их легко перешагнули, открыв структуру со странным названием “Алиса-бан — К”. Население слышало — “банк”. Для фискалов же это был консорциум фирм. “Алиса” умудрилась собрать средства населения, даже не образовывая юридического лица, — сам Мавроди завистливо поперхнулся бы от такой изящной схемы. Пошла массовая раскрутка, где были задействованы новейшие рекламные трюки, рожденные соавторством Юрьева, Табоякова, Шадчина, Котова. Слухи о баснословных доходах избранных, кому повезло попасть в “Алису”, прочно засели в головах саратовцев. Все, что выходило под маркой “Алисы”, автоматически вызывало доверие, — народ выстроился в очередь в “Стема-банк”, где “Алиса-бан — К” открыл счет.

“Алиса” предлагала вкладчикам проценты, в пять раз превышавшие сбербанковские. Договор заключался на три года и, что интересно, выплаченные по договорам средства совпали один в один с теми, что к тому времени начали предлагать коммерческие банки, пытаясь догнать бешеный темп инфляции. “Алиса”, пожалуй, одна из немногих пирамид в Саратове, что не повторила общей судьбы — выплачивала деньги населению, когда уже Мавроди был в розыске.

Валерий Вакин, начальник Управления развития предпринимательства Министерства экономики области:

“По сравнению с другими биржами “Алиса” оказывала, пожалуй, наиболее яркое воздействие на окружающих. И, как следствие, ее деятельность стала основополагающей в развитии предпринимательства. Кроме того, команды, которые имели имя, мощную поддержку в виде московских торговых площадок, помогли, не побоюсь этих слов, становлению демократических начал государства. Брокеры в тот момент были наиболее продвинутой частью населения. Тот факт, что часть саратовской брокерской братии ездила во время путча 1991 года в Москву на защиту Белого дома, думаю, тоже достаточно показателен”.

Для клиентов “Алиса” как торговая площадка и как посредник была более предпочтительна, чем другие. Дело в том, что на “Алисе” заключались сделки с залогом — это сделки, при которых в момент заключения один контрагент выплачивает другому сумму, определенную договором, в качестве гарантии выполнения обязательства — обычно 10 процентов. В сделке с залогом на продажу плательщиком являлся продавец. Залоги использовались, чтобы исключить торговлю несуществующим товаром — “воздухом”. Если подводной лодки в кустах не оказывалось, продавец выплачивал покупателю неустойку — залог. С другой стороны, предусматривались и сделки с залогом на покупку — когда плательщиком залога являлся покупатель. Он служил страховой гарантией платежеспособности покупателя. Кроме того, залоговые сделки не облагались налогами, так что в период становления “Алиса” неплохо экономила.

К брокерам в “Алисе” относились с особым уважением. Отмечалась каждая удачная сделка. Да и заработки у них были серьезные. Если 2,5 тысячи рублей (советских, хотя уже траченных инфляцией) получал секретарь, а менеджер отдела в два раза больше, то доходы брокеров от комиссионных были почти неограниченными. Правда, не превышавшими официальные зарплаты руководящего состава (речь, догадается искушенный читатель, не о топ-менеджерах, а о некоторых членах совета директоров). Неофициально они зарабатывали в других местах “по старым спортивным, коммерческим связям” — так это называлось, и связи эти прямого отношения к деятельности биржи не имели. За свои услуги биржа получала вознаграждение, размер которого зависел от типа сделки. Комиссионные взимались в виде фиксированной суммы за месяц, либо за каждую сделку, либо в виде процента от прибыли. Но сколько бы биржа ни зарабатывала, столько же, по словам Андрея Табоякова, проедала. Содержание офиса, зарплаты сотрудников, развлечения, благотворительность: ремонт Троицкого собора, оплата центрального витража церкви “Утоли моя печали”. Впрочем, церкви “Алиса” помогала не только материально. Епархиальными нуждами занимался Алексей Наволокин. Вообще, в “Алису” часто приходили за помощью — нередко она была почти синонимом правопорядка.

Алисовцы жили весьма своеобразной жизнью. Темп ее был далеко не провинциальным. И содержание тоже. Так, “Алиса” выступила инициатором создания в городе бизнес-клуба. Чтобы понять размах, с которым алисовцы подошли к своему детищу, достаточно познакомиться с программками одного из двух состоявшихся вечеров: “В ночь с 15 на 16 мая кинотеатр “Пионер” и продюсерская фирма “Воланд” проводят очередную встречу деловых людей. На этот раз она называется “Ночь троевластия” и пройдет в белогвардейско-красноармейском и анархическом стиле. В программе: решение организационных вопросов Саратовского бизнес-клуба, программа отдыха в стилизованном “дореволюционном кабачке”, цыганский ансамбль под руководством Сличенко, выступления солистов Саратовской оперы; забавные игры, аукционы, живой медведь, приятный джаз и танцевальная программа. Стоимость входного билета на одно лицо — 2 тыс. рублей наличными или 4 тыс. рублей (! — О.П.) по безналичному расчету”.

Так начинался и саратовский шоу-бизнес. В то время как московская “Алиса” устраивала хоккейные соревнования на кубок своего имени, где участники получали шанс выиграть автомобиль, саратовский филиал проводил профессиональные боксерские бои: турнир “Памяти Александра Наволокина”. По словам А. Табоякова, в те годы, потерянные в экономическом смысле для российского спорта, участие в турнирах, организованных “Алисой”, было для боксеров единственным профессиональным способом заработка и возможностью показать свои способности. Все соревнования считались рейтинговыми и проходили под эгидой Всемирного боксерского совета (WBC). Съезжались именитые боксеры (Н. Кульпин), знаменитые судьи (Е. Гарсков), комментировал бои легендарный Георгий Саркисьянц. Очевидцы утверждают, что организаторам удалось достичь того хрупкого равновесия, когда спортивные состязания не превращаются в кровавое шоу вперемежку с фанерной попсой. Соревнования настолько достойно зарекомендовали себя в боксерском мире, что президент бюро WBC славянских стран Эдмунд Липинский, который был супервайзером на боях Тайсона, Холлифилда, до сих пор поддерживает отношения с Табояковым.

Еще алисовцы любили устраивать розыгрыши призов. К презентации биржи была выпущена газета “Алиса” в Саратове”, где, помимо разнообразной информации о деятельности фирмы, прошло сообщение, что ровно через год “Алиса” выкупит эту газету за большие деньги. Какие? Никто уже не помнит, но в день годовщины у “Пионера” можно было наблюдать большую толпу возбужденных счастливых саратовцев. “Алиса” слово сдержала.

Конечно, “Алиса” пыталась зарабатывать не только на биржевых операциях. Пробовали заниматься недвижимостью, запустили в работу рекламное агентство, но самая громкая история случилась, когда “Алиса” попыталась проявить себя в торговле. Пиво “Портер” и вяленые кальмары на закусь были тогда для Саратова жутким дефицитом. Алисовцы привезли из Прибалтики большие партии того и другого. То ли цены загнули аховые, то ли саратовцы не оценили изыска, но сбыть товар не удалось. Когда кальмары начали припахивать, руководство решило: не продадим — так сами съедим. Все сотрудники получили неограниченный доступ к “ароматному” деликатесу. Но собственными силами справиться с головоногими не удалось. Вскоре весь Ледовый дворец благоухал, как южный рыбацкий порт, и алисовцам-таки пришлось избавляться от остатков. Последнюю партию выбросили на свалку, к великой радости местных жителей. А в офис пришла разгневанная милиция: “Вы что ж, гады, делаете! Народ с голоду пухнет, а вы…”. После чего про “Алису” стали говорить, что там с жиру бесятся.

Любая сказка когда-нибудь кончается. Для главных героев, как правило, хеппи-эндом.

В 1992–1993 годах на биржевом рынке начал наблюдаться спад. Биржевая торговля физическим товаром (на чем специализировалась “Алиса”) себя исчерпала. В это время Герман Стерлигов объявил о закрытии системы бирж “Алиса”. Разумеется, вся система рухнула, как карточный домик. Учредители ходили мрачнее тучи, запирались в кабинетах, ломали голову, как сохранить фирму, даже обсуждалась возможность перенесения головного офиса из Москвы в Саратов. Тем более, что у саратовской “Алисы” статус был очень высокий — она одна из трех региональных бирж имела право продавать брокерские места. От этой мысли пришлось отказаться — на переоснащение просто не хватило бы средств. Людям сообщили, что в скором времени биржа закроется, и предложили искать работу. Вспоминает Гуля Погосян:

“Когда все закончилось, было ощущение, что все мы блестяще сыграли в какую-то игру. Мы были в масках, вошли в роли, а Стерлигов сказал: “Поиграли — и хватит”.

Правда, ни для кого из сотрудников это не явилось крушением жизненных планов. Почти все к этому времени обзавелись своими частными фирмами и плавно перешли к самостоятельной жизни вне “Алисы”.

“Надо отдать должное руководству “Алисы”, — вспоминает Владимир Долинга, — они всегда подталкивали сотрудников к самостоятельной деятельности, предлагали даже юридическую и материальную помощь”. Кстати, для крупных отечественных бирж это было характерно. Биржи стремились создать вокруг себя много различных коммерческих структур. Таким образом биржа превращалась в мощную финансовую группу, холдинг, контролирующий деятельность крупных компаний в разных сферах экономики. Однако с 1994 года инвестиционная деятельность бирж была запрещена.

Конечно, на местной, саратовской, почве масштабы были много скромнее, однако нам известно, что попытки удержать контроль над некоторыми предприятиями, отпочковавшимися от “Алисы”, старшее руководство предпринимало. Впрочем, процесс этот был двухсторонним — некоторые молодые фирмы прямо просили о помощи и покровительстве. Иные просто принимали готовые условия, дабы не осложнять жизнь… Однако были и такие, кто бесповоротно вставал на самостоятельный путь. Конечно, возникали проблемы, и решать их приходилось при помощи столь же авторитетных альтернативных сил (например, охранные агентства с бывшими силовиками).

Если устроить встречу выпускников “Алисы”, получится любопытная компания. Конечно, многие не придут. Как выразился один из собеседников: “Они уже давно райскими яблочками торгуют”. Но те, кто живет и здравствует, сегодня интересные фигуры на региональном деловом и культурном поле. Бывшие алисовцы — это лидеры рекламно-медийного холдинга “Элеком” (Котов, Комаров, Шадчин), инвестиционной компании “Доходный Дом” (Прянишников, Усачев). Несколько юридических контор (Курячий, Пятин, братья Поповы). Компьютерная фирма “Фантом-Электроникс ЛТД” (Рыбалкин, Долинга). Художественный руководитель ночного клуба “Ротонда” Гуля Погосян. Игорь Мальцев — владелец нескольких торговых предприятий и строительной фирмы “Н-2”. Коммерческий директор “Алисы” Сергей Пасечник сегодня возглавляет турагентство “Караван-С”. Брокер Сергей Байбиков работает в фирме “БАТ” (занимается рыбой). Финансовый директор “Алисы” Сергей Балакирев не сошел с избранной стези и некоторое время назад работал в филиале Федерального казначейства. Юрий Кравец из “Воланда” стал шоуменом. Бывший начальник службы обеспечения Юрий Заигралов — депутат областной Думы. В Москву уехал Д. Бутягин — менеджер коммерческой службы, а классный брокер Евгений Зыслин — в Израиль. Рекламист Антон Шаров чуть позже раскручивал фирму “Дикомп”. Андрей Табояков — член совета директоров оптовой компании “Булс”, владелец ресторана “Камелот”, бутика “Николь”. Бывший тренер по боксу Иван Иванович Новиков — советник судебного департамента управления при Верховном суде РФ. Согласно некоторым источникам, “крестные отцы” “Алисы” также имеют доли собственности и пакеты акций некоторых преуспевающих саратовских предприятий.

Среди саратовских бизнесменов пока не было людей, получивших мировую известность. Им не суждено было вырасти в березовских, гусинских или быковых, хотя в провинциальном городе их деятельность оставила очень заметный след. Кое-кому даже удалось стать литературными прототипами — народ был столь яркий, что мимо них не смог пройти сам А.И. Солженицын: многие черты четверки самолетовцев угадываются в героях рассказа Александра Исаевича “На изломах”.

Не всем им нашлось место в реальном мире. Но честно говоря, общаясь с новым поколением бизнесменов, наверное, более приспособленным к правилам игры в бизнесе, невольно ловишь себя на мысли: как не похожи они на тех, — обаятельных, внутренне свободных ребят, на ошибках которых они могли многому научиться.