М. Е. Раменская

С.Э. Шноль. Герои, злодеи, конформисты российской науки

Вышло второе издание “Героев и злодеев российской науки” С.Э. Шноля. Автор добавил к ним еще конформистов. “Участь конформистов трудна, — пишет Шноль, — им приходится сотрудничать со злодеями и терпеть неодобрение современников <...>, но утешением им может быть сознание выполненного долга — спасенья тех, кого такой ценой удается спасти”. Но не только за счет конформистов объем книги почти удвоился: увеличилось число героев, да и комментарии, перенесенные в концы глав, стали куда более полными. Помимо пояснений к трудным местам, они содержат богатейшую библиографию, с помощью которой можно расширить свои сведения по любому из затронутых в книге вопросов. И, как во всяком серьезном научном труде, в конце этой книги для широкого читателя имеется именной указатель. Теперь, когда “Знамя” сообщило нам о выходе книги “Есть всюду свет” о писателях в нашем тоталитарном государстве*, грешно не сообщить через этот журнал об аналогичной книге про ученых. Впрочем, она не точно с ней совпадает. Она состоит из “лирических отступлений”, рассказов, которые профессор биофизики Симон Эльевич Шноль включал в свои лекции на физическом факультете МГУ. “Это — вольно излагаемые биографии деятелей просвещения и науки в России. В биографиях и отражается история”, — пишет автор во введении к первому изданию.

Первое издание, вышедшее в 1997 году, сразу стало бестселлером среди биологов. Московские студенты и научные работники пачками выкупали книгу на складе издательства и рассылали своим коллегам по всему СНГ, так что тираж (первоначальный — 10 тыс. экз.) не раз допечатывался. Но за пределами их кругов книга осталась неизвестной. Между тем она повествует о жизни отдельных представителей последних четырех поколений русских интеллигентов, людей, служивших естественным наукам: физике, химии, биологии. Автор показывает, что они собой представляли, что успели сделать и как были целенаправленно уничтожены советской властью сами люди или их дело. Однако она не только о давлении государства, но и об этике. В частности о том, что нарушение ее в тоталитарном государстве может привести к репрессиям и даже к гибели оппонента. Немалая доля очерков посвящена инертности мышления, которая в науке часто оказывается на пути нового. Доля эта во втором издании сильно возросла, и автор замечает, что активное проявление инертности — одна из форм нарушения научной этики и опасна для новатора (см. очерки об А.Л. Чижевском, Н.А. Козыреве). По сравнению с первым изданием акцент сместился с отношений государство — ученые в сторону отношений внутри научного сообщества, что несколько нарушило цельность книги.

Широкая образованность и глубочайший профессионализм, любовь к своему делу в сочетании с альтруизмом и энтузиазмом в служении обществу, самостоятельность мысли и мужество отличают героев книги. Если кто-то из них был наделен честолюбием, то оно выражалось не в стремлении любой ценой добиться высокого звания или престижной должности, а в размахе замыслов и большей активности в передаче своих знаний и устремлений другим людям. Книга повествует и о всемирно известных ученых, таких, как Н.В. Тимофеев-Ресовский, Н.К. Кольцов, братья Вавиловы, И.А. Раппопорт, Б.П. Белоусов, и о безвестных, как ботаник В.Н. Дегтярев, заключенный, создавший на Соловецких островах ботанический сад, или как основатель биостанции МГУ на Белом море Н.А. Перцов, как один из самых блестящих выпускников физфака МГУ 1930-х годов, арестованный в самом начале научной деятельности В.А. Крылов... Автор глубоко знает суть работ большинства своих героев и вводит читателя в курс соответствующих научных направлений и сделанных ими открытий.

Среди героев не одни ученые. Со второй главы по пятую — очерки о представителях высших кругов дореволюционной России, использовавших свой авторитет и личные средства на создание условий для работы ученых и для развития образования. Это великая княгиня Елена Павловна, основатель первого Института усовершенствования врачей, это принцы Петр и Александр Петрович Ольденбургские, создавшие первый в стране научно-исследовательский институт — Институт экспериментальной медицины, генерал А.Л. Шанявский, основатель народного университета, его друзья — издатели Сабашниковы и купец Х.С. Леденцов, русский Нобель, завещавший свои средства не на премии за готовые работы, а на проведение работ по перспективным направлениям. (Это на его средства работал Иван Петрович Павлов; на его средства создана лаборатория отца московской физики П.Н. Лебедева.) После Октябрьской революции имена этих меценатов были вычеркнуты из отечественной истории, а университет Шанявского закрыт в 1919 году.

В книге — гордость и боль за лучших людей страны, за ее науку и саму страну. Эти гордость и боль прорываются в каждом очерке. Один из них прямо начинается словами: “Когда недоумевают, почему распалась еще недавно великая страна, <...> забывают, что нежизнеспособна страна, в которой убивают братьев Вавиловых”. Или в очерке о В.П. Эфроимсоне после рассказа о том, что работу Эфроимсона поддержали директор Медико-генетического института С.Г. Левит и будущий лауреат Нобелевской премии Г.Дж. Меллер, С.Э. Шноль пишет: “В.П. был осужден на три года концлагерей. На каторжный труд, унижения и голод. В 1937 году был расстрелян С.Г. Левит. Меллер уехал из СССР. Нобелевскую премию он получил в 1946 году. А мы считаем соотношение нобелевских лауреатов “у нас и у них”... Наших не получивших премии лауреатов истязали садисты-следователи. Их расстреливали по спискам, утвержденным Политбюро и лично Сталиным. Они умирали от непосильной работы, голода и морозов на Колыме, на Чукотке, в Караганде, в Воркуте, Норильске — по всей стране”.

Это герои. А как же со злодеями? Сразу вспоминаются Лысенко и Презент. Но за ними стоял Сталин. И мужественные борцы с лысенковщиной, возражая двум невежественным демагогам, сознавали, что восстанавливают против себя всю государственную систему, которая породила этих демагогов и использовала их для подавления свободной мысли (см. очерки о Н.К. Кольцове, В.П. Эфроимсоне, И.А. Раппопорте, А.Р. Жебраке). В пользу этой роли системы говорят и очерки о В.В. Парине и противораковом препарате, о Павловской сессии, о “деле врачей-убийц”, где ни Лысенко, ни Презент не замешаны, а результат тот же.

Ни одному из “злодеев” не посвящено специального очерка. Но почти в каждом очерке мы читаем, как на пути исследователей становятся люди, мешающие им из самых различных (обычно эгоистических) побуждений. Одни из них не задумываются над тем, что наше государство с их помощью пытается сломить самостоятельно мыслящих ученых (например, М.М. Завадовский в очерке об А.Л. Чижевском); другие сознательно используют эту особенность власти, чтобы расчистить себе дорогу. Вот тогда перед исследователем встает моральный выбор, и он становится героем. Увы, не всегда удается выдающемуся человеку выдержать эту высокую роль. И в очерке “Наука в последние годы существования СССР” мы читаем об изобретателе заменителя крови Ф.Ф. Белоярцеве, из-за амбиций высоких начальников затравленном и доведенном до самоубийства. Ничего героического не совершил и первооткрыватель хроматографического эффекта и изобретатель этого метода М.С. Цвет. В годы Первой мировой войны он покинул оккупированную Варшаву, попал в Воронеж, но там слишком поздно нашел работу и умер от сердечной болезни и голода в 1919 году. Легенда гласит, что в судьбе Цвета отрицательную роль сыграл К.А.Тимирязев, не признававший его работ по хлорофиллу (главная область научной деятельности Тимирязева), что и помешало Цвету найти работу. Но документальных подтверждений этому С.Э. Шноль не нашел.

С 1942 года на основе открытия Цвета стали выполняться биохимические работы, из которых не менее шести удостоились Нобелевской премии.

Несмотря на то, что у большинства героев книги — трагические судьбы, она оптимистична. И дело не только в том, что научные идеи героев рано или поздно побеждают. А в том — и читатель чувствует это на протяжении всей книги, — что, благодаря героям, несмотря ни на что, не прерывалась ниточка научных традиций в нашей стране. И достойным завершением книги воспринимается очерк о подмосковном научном городке Пущино, где во всех трех школах в расписание включены лекции ученых. Школьники слушают их в конференц-залах институтов. “Опасения учителей за свой престиж оказались напрасными, — пишет автор. — Включение лекций “учебный процесс” не нарушает, а создает у школьников чувство причастности к высокой науке”. Исследователи, взявшиеся за нелегкий труд читать лекции школьникам, делают это бесплатно. Их корысть — передать свой огонь следующему поколению.

В этом — и корысть автора рецензируемой книги.