Павел Щербаков
Точка транзита
Танц-транзит. Фестиваль современного танца. Руководитель проекта Юлия
Бардун. Калининград.
Если «театр начинается с вешалки», то фестиваль — с названия и эмблемы. И
название, предложенное руководителем проекта, и эмблема Игоря Исаева — безусловная
удача. В основе их — идея некоей «фокусной точки», места пересечения искусств,
традиций, стилей, стран, не имеющей оттенка окончательности (конечного пункта
путешествия, «точки над i», точки в конце предложения), идея незавершенного,
подразумевающего следующий, жеста. Эта идея как никакая другая отвечает самому
жанру современного танца, времени — поре осмысления ушедшего века и его проростков
в будущее, месту — городу-перекрестку, в равной мере символу прерывистости
и непрерывности истории.
В конце апреля на сцене театра «Антреприза ЛиК» перед калининградцами выступили
двенадцать коллективов. Двенадцать оттенков в диапазоне от классичности и
ироничного ретро «Модерн-Балет Галереи» (Белоруссия) до пряной эротики в стиле
экспрессионистского кинематографа 1930-х Театра танца Ольги Житлухиной (Латвия,
спектакль «Требуются мужчины»). Общая картина, тем не менее, — гармония, а
не хаотичная мешанина.
Из точки транзита неслучайными кажутся все случайные совпадения и переклички.
Моноспектакль Авроры Лубош (Польша) так и называется — «Неоконченное». В принципе
— бесконечно исполненное легкой, прозрачной динамичности представление театра
танца «Аура» (Литва) «Я и мое пальто». Трудно поверить, глядя на сцену, что
перед нами только десять артистов — столь молниеносно завязываются сложные
отношения, протягиваются незримые нити, сплетающие группы, пары, сольные партии.
Пустого, не заполненного движением пространства не остается; создается ощущение
плотного полотна, ткущейся на сцене ткани судеб, из которой и кроится «пальто»
человеческой памяти. Так может быть расшифрована метафора, завершающая спектакль,
— шарфики-лоскутки, которыми «украшались» персонажи, собираясь на встречу
друг с другом, разбросаны по сцене, и главная героиня (только теперь становится
ясно, кто же она), собирает их и в них драпируется. Однако это — лишь мнимая
окончательность: количество лоскутков может быть иным, их может собирать другой
или другие, они могут быть разбросаны в ином порядке — перед нами нечто в
форме фуги. Сходный принцип (но принадлежащий совсем иной национальной традиции
— японской) — основа выступления дуэта из Польши, Катаржины Хмелевской и Войцеха
Мазолевского. «Si» Хмелевской-Мазолевского — единая импровизация контрабасиста
и танцовщицы, рождающаяся прямо на глазах у зрителей.
Другой дуэт — Рене Неммик и Тина Оллеск («Fine 5 Dance Theatre», Эстония)
в видео-танцевальном перфомансе «Sandwater» через взаимодействие танцоров
и видеом передает непереводимое — не «песок и воду», но именно общее их волновое
движение, тот поток «песководы», который возникает на границе моря и берега,
в пограничных состояниях души, совмещающей вечно мужское и вечно женственное,
прошлое и будущее, реальное и воображаемое, темное и светлое, внутреннее («я»)
и внешнее («мир» или «другой»).
Действие одноактного балета «Счастье, или Метаболизм колибри» («Игуан», Санкт-Петербург)
разворачивается в стране Постбуратинии, странном пространстве «по ту сторону»,
где встречаются Гагарин, Сорос и Курехин. «По ту сторону» — пункт назначения,
написанный на багажных ящиках, формирующих сценическое пространство в спектакле
«Jo Stromgren Kompani» (Норвегия) «There» («Там»).
«Там» — часовое действо об аморфном, неопределенном между, в котором оказываются
четыре русских диссидента. Они застревают между Востоком и Западом, между
прошлым и будущим, в межсезонье (в то время как по сцене рассыпаны осенние
листья, фоном представления становятся то «Майскими короткими ночами...»,
то «Колокольчики мои, цветики степные...»), в межцветье (серый цвет — преобладающий
в оформлении сцены). Аморфность пространства и времени делает столь же аморфными
и характеры героев — или наоборот? — трансформирующиеся так же молниеносно
и непредсказуемо, как и реквизит. Багажные ящики мастерски обыгрываются танцовщиками:
то это чехол для мебели, то шкаф, то дверь в какие-то «параллельные миры»,
то гроб, то — футляр для музыкального инструмента или... человека, который
так привык жить скорчившись, что, извлеченный на свет Божий, чувствует себя
неуютно, словно чеховский Беликов. Литературные ассоциации, вызываемые спектаклем
норвежской труппы, многочисленны и многослойны, образуют не только подтекст,
но и текст в прямом смысле слова. (Пожалуй, в этом плане сравниться с «Jo
Stromgren Kompani» мог бы лишь лауреат премии «Золотая маска» «Кинетик театр»
Александра Пепеляева (Москва), представивший на суд публики жутковатую хармсиаду
«Ястобой» и гротескную «Qu’est-ce qu’une ulve?», фантазию на темы Саши Соколова).
Текстуальная основа представления — не только мастерски обыгрываемые слова
советских песен, романсов А.К. Толстого и А. Вертинского, песнопений Страстной
недели, но и узнаваемые мотивы русского романа ХХ века. Так, состояние «вокзального
ожидания», «перронной тоски» и образ поезда, уносящегося неведомо куда — последней
трансформации ящиков, — заставляет вспомнить и «Доктора Живаго» Бориса Пастернака,
и «Машеньку» Набокова, и «Вечер у Клэр» Газданова, и «Белую гвардию» Булгакова.
А программой к спектаклю вполне могла бы стать «Пятая годовщина» Иосифа Бродского
с монотонным повтором «Там» (названия спектакля!) в начале каждого стиха:
Там хмурые леса стоят
в своей рванине.
Уйдя из точки «А»,
там поезд на равнине
стремится в точку «Б».
Которой нет в помине.
<...>
Других примет там нет —
загадок, тайн, диковин.
Пейзаж лишен примет
и горизонт неровен.
Там в моде серый цвет —
цвет времени и бревен.
«Там» — взгляд европейцев на русских, но в то же время и на себя самих, ирония
по поводу стереотипа о «загадочной русской душе». Взгляд изнутри и извне одновременно,
заставляющий зрителя сначала — спорить и возмущаться, затем — войдя в пространство
спектакля — изумляться точности проникновения, отождествлять исполнителей
с героями, а героев — с собой. В финале с удивлением замечаешь: «там» больше
нет, осталось только «здесь». Может быть, именно потому, что этот эффект достигнут,
персонажи наконец покидают заколдованное пространство.
В какой-то степени выход из заколдованного пространства — само проведение
фестиваля. Он стал возможным благодаря сотрудничеству общественной организации
(Центр «Молодежь за свободу слова») и независимого творческого коллектива
(театр танца «Инклюзы» под руководством Натальи Агульник), которые сумели
подготовить проект, заинтересовавший основного спонсора — Институт «Открытое
общество» (Фонд Сороса, Россия). Уже на начальном этапе фестиваль взял под
патронат мэр Калининграда. Помощь оказали управление культуры администрации
Калининградской области, ЗАО «ГазОйл», компании «Лукойл» и «БИЛАЙН», Калининградский
печатный двор, Представительство МИД, музей Мирового океана... А идея фестиваля
возникла в результате другого «соросовского» проекта центра «Молодежь за свободу
слова» — «Обновление культурной политики в Калининградской области».
— Цель проекта — объединить деятелей культуры разных сфер: художников, музыкантов,
литераторов и театралов, педагогов и библиотекарей, «бюджетников» и представителей
независимых творческих коллективов. Это — не «говорильня», а обучение и совместное
генерирование идей. Мы надеемся, на семинаре родятся и вырастут другие детища,
подобные «Танц-транзиту», — говорит директор центра Илья Дементьев.
Будем надеяться на это и мы.
