Владимир Елистратов

С. Г. Тер-Минасова. Язык и межкультурная коммуникация

РЕЦЕНЗИИ

---

Владимир Елистратов

От межкультурья к межкультурной коммуникации
С.Г. Тер-Минасова. Язык и межкультурная коммуникация. —
М.: Слово, 2000 — 624 с.

В сентябре 2000 года на книжной ярмарке на ВВЦ состоялась презентация книги декана факультета иностранных языков МГУ профессора С.Г. Тер-Минасовой «Язык и межкультурная коммуникация». Народу у стенда собралось много, причем самого разного. Выступления, вопросы, «реплики из зала» — все это продолжалось долго. Даже бесплатное шампанское вызвало меньший интерес, чем обсуждение книги.
На первый взгляд, было странно, что какая-то загадочная для абсолютного большинства честных граждан (близко знакомых с рекламной Асей, но совершенно незнакомых с «Асей» тургеневской) «межкультурная коммуникация» вызовет такой неподдельный интерес в огромном павильоне, где в то же самое время, скажем, раздавал автографы Генрих Боровик или можно было ознакомиться с новейшими бестселлерами по астрологии и детективами. Но интерес был. И он легко объясним: по сути дела в России появился первый фундаментальный учебник по популярнейшей в нашей стране специальности, которая раньше называлась «иностранные языки», а теперь называется «лингвистика и межкультурная коммуникация».
Почему же сменилось название специальности и потребовался новый учебник?
Потому что изменилось время. Новое время — новые книги.
Когда смотришь советские фильмы т.н. перестроечного периода, фильмы о «долларах», «фирмах», дефицитном баночном пиве и прочих сладких атрибутах новой жизни, то удивляешься их (фильмов) наивности значительно больше, чем наивности каких-нибудь «Кубанских казаков». А ведь времени-то прошло совсем немного. Не успели, как говорится, дети подрасти.
Все произошло стремительно, как в ускоренной киносъемке. Причем съемка явно проходила в тумане, когда никто не знает своих ролей. Вообще совершенно неясно, «куда несет нас рок событий». Что снимаем и зачем. И надо ли.
Россия, распахнувшаяся для других культур и языков в середине 80-х — начале 90-х годов, была нелепа, восторженна и трагикомична, как человек, впервые попавший за границу. Я заметил, что в этой ситуации человек обычно выглядит еще нелепее, чем в ЗАГСе. А уж нелепее, казалось бы, некуда.
Можно сказать, Россия стояла на распутье. Можно сказать и по-другому: она попала (или впала) в межкультурье. Бывает межсезонье, межгорье. Межбровье, наконец. А бывает межкультурье. Не хочется называть эту ситуацию бескультурьем по аналогии с безвременьем. Все-таки Россия — страна очень и очень культурная. Кстати, посмотрев по-настоящему мир, убеждаешься в этом лишний раз.
Курьезы в эпоху межкультурья соседствовали с трагедиями. Думаю, трагедий было больше.
Например, один блестящий специалист по Древней Греции на седьмом десятке впервые попал в Грецию. Раньше его не пускали. Разумеется, прямо из аэропорта помчался в Афинский музей, нашел куроса со знаменитой «архаической улыбкой». Заплакал от чувств. Встал напротив куроса в его (куроса) стойку, так же сжал кулаки, зеркально улыбнулся мраморному юноше его же улыбкой и — умер от разрыва сердца. История реальная. Ведь это страшно, если задуматься: сердце человека не выдержало реального свидания с тем, чему он благоговейно, хотя и заочно посвятил всю жизнь.
Смешного, даже фарсового тоже было немало. Я сам был свидетелем того, как один русский пожилой турист метался по Колизею в поисках, простите, туалета, задавая итальянцам весьма туманный вопрос: «Уэа ист уборная, мсье?». Иногда «уборную» он заменял «отхожим местом», но это не помогало. В этой фразе сразу четыре языка (и культуры) вопрошали пятый (пятую) о накипевшем. Кончилась история трагикомически: туалета в Колизее не оказалось. Может быть, он был закрыт. Это, кстати, к вопросу о культуре.
Незнание культуры бывает подчас опасней незнания языка. Один из наших экс-министров иностранных дел в некоей арабской стране взял и искупался в море совершенно нагишом прямо под удивленными взглядами арабских товарищей. Министр хотел продемонстрировать удаль, а в результате оскорбил арабов, ибо для арабов видеть чужое голое тело — это оскорбление. Переводчик у министра работал отменно, а вот азов местной культуры министру никто не разъяснил.
И вот к середине 90-х годов стали более-менее очевидны три вещи: 1) чтобы не остаться в дураках, надо уметь правильно, грамотно общаться с носителями других языков и представителями других культур; 2) чтобы общаться, надо учить живые языки (потому что, например, общаться с современным британцем, даже выучив наизусть все пьесы Шекспира, нельзя); 3) учить языки, даже самые живые, совершенно бессмысленно, если учить их вне контекста соответствующей культуры (значит, без Шекспира все-таки не обойтись — диалектика).
Все это, казалось бы, ясно и просто — но как раз очевидные вещи, как показывает история, даются миру с особым трудом.
Вырисовывается триада: общение (иначе говоря — коммуникация), язык, культура. Вот и получается — «лингвистика и межкультурная коммуникация», т.е. «общение между культурами через язык» (иначе: «языки и межкультурное общение» или «культура общения на языках»). А что такое «иностранные языки»? Лишь один элемент триады. Язык как «вещь в себе». «Сам себе язык». Поэтому и сменилось название специальности.
Книга С.Г. Тер-Минасовой — подробный, но увлекательный рассказ о том, что же все-таки такое «лингвистика и межкультурная коммуникация», эта новая специальность, утвержденная министерством в 1996 году, которую уже сейчас осваивают тысячи студентов. А скоро будут осваивать десятки и сотни тысяч.
Книга появилась вовремя, именно тогда, когда в целом страна начинает переходить от «наитийного», стихийного межкультурья к осознанному межкультурному общению. Одно из основных достоинств книги — это то, что она написана понятно. Дело в том, что многие современные исследования в области теории межкультурной коммуникации написаны настолько умно, что читать их не хочется, а иногда, даже если и хочется, — невозможно. «Зело темно», — как написал В.И. Ленин на третьей странице гегелевской «Феноменологии духа». Появление новой дисциплины — это всегда повод к безудержному терминотворчеству. Как однажды сказал ныне покойный профессор Ю.В. Рождественский об одном модном культурологе: «Коллега очень умен, но его обуяло терминобесие».
Книга С.Г. Тер-Минасовой никаким «терминобесием» явно не грешит. Ко всем ключевым терминам (язык, культура, коммуникация, антропология и т.д.) сразу даются четкие определения. Ясность, сжатость, энергичность, даже афористичность (вспоминаются знаменитые индийские «сутры») стиля книги делают ее вполне доступной каждому и легко запоминаемой. Ее просто интересно читать. Даже если ты не лингвист, а шахтер или повар. Сложные вещи в учебнике объясняются просто. Простые вещи, на которые, как говорится, глаз замылился, обретают новую жизнь, освещаются новым светом, «остранняются», выражаясь термином Шкловского. Например, роль улыбки в национальной культуре. Вроде бы, мелочь. Но, как показано в книге, не улыбайся Горбачев во время своего первого визита в Британию, судьба мира могла бы сложиться иначе. Или: роль громкости голоса в культуре. Тоже мелочь. Но если вы громко будете говорить с тайцами, они на вас обидятся. Нельзя на тайцев повышать голоса. Подобных примеров и их анализов в учебнике приводятся сотни. Кажется, судьба учебника предопределена. Он будет цитироваться и всячески эксплуатироваться. Остается пожелать, чтобы коллеги все-таки ссылались на первоисточник. К сожалению, не все коллеги это делают.
Кстати, и сама книга с ее стилем, композицией, даже синтаксисом, как мне кажется, — не только плод личного творчества автора, но и непосредственный продукт взаимодействия культур.
С.Г. Тер-Минасова — изначально — англист (с, мягко говоря, широким кругозором в самых разных областях гуманитарных знаний). А это значит, что она не могла не находиться под глубинным, «архетипическим» влиянием Свифта, Диккенса, Твена, Милна, Кэрролла, Хемингуэя и многих других англоязычных классиков, и британских и американских, прочитанных, разумеется, в подлиннике. И классиков науки тоже. Благотворное влияние англоязычного духа на русский язык уже отмечено. В частности, Бродским, Довлатовым, Лосевым. Раньше русский язык, в том числе язык науки, часто был языком гирлянд из придаточных, монструозных нагромождений причастных и деепричастных оборотов. Уходя в анфилады предложений, читатель рисковал остаться там навсегда. Англоязычная лапидарность, лаконизм, доходящий до знаменитой хемингуэевской телеграфности, подействовали на русский стиль отрезвляюще. Освежил нашу экзистенциально-похмельную угрюмость и трезвый британский юмор. Виннипуховский здравый смысл покорил Россию раз и навсегда.
Я бы сказал, что в учебнике С.Г. Тер-Минасовой «русский дух» соединился счастливым браком с духом (духами) англоязычных культур. Учебнику этот брак явно пошел на пользу.
И здесь нельзя не вспомнить учителя С.Г. Тер-Минасовой — легендарного филолога О.С. Ахманову. Это была русская (до мозга костей) аристократка (тоже до мозга костей), у которой, тем не менее, природные англичане учились правильному английскому произношению. Что, впрочем, не мешало О.С. Ахмановой владеть десятком других языков. Афоризмы О.С. Ахмановой, исполненные в каком-то неуловимом уайлдовско-вольтеровско-щедринском духе, ходят по университету и по Москве до сих пор (например: мужчина-филолог — не мужчина, женщина-филолог — не филолог и т.п.). Это была личность, в рамках которой межкультурная коммуникация блестяще состоялась. Причем задолго до появления термина. В конечном счете не общество, не сословие, не профессиональный цех, а именно Личность синтезирует в себе культуры и языки и — заражает этой энергией синтеза окружающих.
Думается, что межкультурная коммуникация состоялась и в личности и в книге С.Г. Тер-Минасовой. Потому что настоящей книги без Личности автора не бывает.