Возникновение и гибель каждого конкретного журнала — явление случайное; но в летящих каплях случайностей проявляется закономерная туча и образуют они закономерный дождь. Возникновение каждого журнала — признак культурного давления на соответствующем участке, его выживание или гибель — востребованности или невостребованности обществом в виде сложной комбинации читателей, рекламодателей и спонсоров.
Человек, сумевший выйти из животного состояния, в котором он способен думать только о еде и крыше над головой, начинает создавать вокруг себя культуру. Нормально — т.е. сыто и безопасно — живущее общество хочет жить интересно и создает мозаику субкультур. Попутно — не здесь ли закопано объяснение культурного шока, переживаемого средним эмигрантом? Здесь он был человеком, т.е. принадлежал к субкультуре посетителей выставочного зала Союза художников-графиков на М. Грузинской, а там вернулся в животное состояние — один паунд турки, лиз и страховка на машину. На создание культуры нет времени и сил. На вхождение в имеющуюся — тем более: языковой барьер. Сводный хор эмигрантов из стран exUSSR, оратория “Ностальгия”, песнь “Об американской бездуховности”... Через несколько лет начинаются робкие вылазки на гастролирующих бардов — певцов нашей прошедшей юности. Полная и вполне понятная гармония. Вернемся, однако, к субкультурам.
В нормальном обществе их много. На вхождение во все не хватит девяти жизней. Да и зачем? — большинство из них “не мои”. Как бы хорошо я ни относился к коллекционерам трубок “Данхилл”, но я-то ничего, кроме прилипшего к губе “Беломора”, в упор не вижу. А вот к филателистам у меня симпатия. Понятное дело — все из детства. Грубо говоря, возможны пять отношений к субкультуре — незнание о ее существовании, безразличие, вхождение в нее, агрессия, умеренный и доброжелательный интерес. “Хочется верить”, что люди и, стало быть, общество будут выбирать последнее.
Вот, например, — испокон веку имелось могучее движение самодельщиков (а хорошая была бы партия! — спокойная, доброжелательная, последовательно выступающая за мир...). Слышите стук молотка? Это он стеклит лоджию. А вот он вылизывает модель “Катти Сарк”. Или, глотая слюну, ходит вдоль прилавков с инструментами. С другой стороны, многие добрые граждане любили слушать хорошую музыку. Пластинки с классикой были дешевы, но хорошей аппаратуры для прослушивания не было. И на пересечении тех и других возникло понятно что... запах горячей канифоли до сих пор вызывает у меня сердцебиение... Параллельно существовал мир, в котором за очень большие деньги и с большими проблемами добывались пластинки с современной зарубежной музыкой и зарубежная же техника. Дети дипломатов, “Березка”, комиссионка на Новослободской или Комсомольском проспекте, “скажете, что вы от Николая Ивановича...”.
Потом железный занавес поднялся, на известную часть суши потекли реки носителей аудиоинформации и аппаратуры; естественно — запредельно дорогой. В частности, потому, что на рынке престижного потребления цена может быть в несколько раз выше себестоимости, а само изделие может сильно отличаться от “минимального”, эквивалентного по функциям. Соответствующий класс аппаратуры назывался High End (Высший Предел; мог бы возникнуть русский термин ВП, с подтекстом, да кто сейчас эту шутку-то поймет...). Вместе с рынком возникли и журналы, обслуживающие его по существу (реклама, информация) либо дающие возможность тем, кто не может стать участником, ощутить сопричастность, перелистывая глянец. Лежат эти журналы нынче на всех прилавках, и не о них разговор. А о возникшем в зазоре между воплем о “бескомпромиссном качестве” и старым добрым журналом “Радио” — о новом журнале “Class A”.
Лицо журнала сложилось в конце 95-го — начале 96-го года. Кроме информации об аппаратуре публиковались серьезные культурологические статьи, в том числе с анализом истории развития этой субкультуры, статьи о музыкантах, музыке и инструментах, о психологии восприятия музыки, статьи о схемах и элементах схем — причем в диапазоне сложности от научно-популярных до вполне научных. Журнал претендовал на производство читателями некоторой умственной работы. И даже иногда осмеливался писать, что не в стоимости аппаратуры дело! При этом, несмотря на сумбурный макет, он был красив — красота изображаемой аппаратуры облегчала судьбу дизайнеров. Забавно, однако, что до начала 97-го года в журнале не было художника, да и потом они менялись слишком часто, и в конце 97-го года оформление стало уж очень суетливым. Журнал упорно поддерживал широту спектра публикуемых материалов. Это его и погубило; вдобавок в 1998 году он начал писать еще и о домашних кинотеатрах... Я так и вижу рекламодателя, листающего журнал с недоуменным видом: и что же это за “ото всюду, обо всем”... кто же это ваше... творчество-то... читает? Последним оказался №4 за 1998 год.
Весной 1999 года на московских радиорынках прошел слушок, что журнал возрождается. Но он не подтвердился...
Хочется дать простое объяснение — слишком широкая тематика, непонятно, кто читатель, поэтому рекламодатель не стал давать рекламу, и вот. Но причиной разнотравья была недостаточная востребованность этой субкультуры. Иначе редакции не пришлось бы помещать описания техники, явно более уместные в других журналах. Которых на рынке было, кстати, уже вполне достаточно, которые были более популярны и, естественно, собирали основную рекламу.
Параллельно разворачивались следующие события. В 1996 году в Санкт-Петербурге возник полусамиздатовский журнал “Вестник А.Р.А.” (Ассоциации российских аудиофилов). Черно-белый, более чем скромно оформленный, зато с шутками и живой полемикой, посвященной почти исключительно схемотехнике высококачественного звуковоспроизведения. Две интересные черты — журнал публиковал много переводных статей и много материалов по истории схемотехники. Таким образом, давал довольно полную — в пространстве и времени — картину этой субкультуры. Диапазон сложности статей был так же широк, как в “Class A” — от популярных до научных. Журнал выходил на чистом энтузиазме — уж не думаете ли вы, что для него можно было найти рекламу? Последний — пока что — номер вышел в 1999 году (см. посвящение). Будет ли журнал выходить дальше, неясно.
На примере этих двух журналов видна высота той планки, которую может сегодня в российском обществе взять локальная субкультура. Не поймите это, однако, как ностальгию. Еще не так давно она не могла об этом даже и мечтать. High end’щики времен застоя жили полуподпольно, а мысль о своем журнале выглядела бредом.
