Л. Ашкинази

И. В. Смирнов. Прекрасный дилетант. Борис Гребенщиков в новейшей истории России

Сколько биографий для века?

И. В. Смирнов. Прекрасный дилетант. Борис Гребенщиков в новейшей истории России. — М.: ЛЕАН, 1999. — 364 с.

Как это у Стругацких? “Вы, разумеется, прочли пресловутые “Пять биографий века”...

Люди склонны восхищаться могучими властителями, крупными злодеями, великими учеными — теми, кто сделал что-то выдающееся или сам был чем-то уникальным. Советский интеллигент, воспитанный в лоне коммунистической идеи о равенстве, стеснялся таких восторгов. Отсюда выросло целое направление в искусстве — воспевание простого человека. Рассуждения о том, что без него все рухнет, столь же справедливые, сколь и малоубедительные, были дежурным блюдом. Но историку, который смотрит в прошлое скептическим взглядом патологоанатома, безразлично — великим ученым или простым электриком был N. Мог и ученый просидеть всю историю в башне из охраняемых “Красной книгой” бивней, мог и электрик пройти по всем проводам войн, революций, эволюций и строек.

Общество — система, разные части которой слабо взаимодействуют друг с другом. Мир бомжей не взаимодействует с миром банкиров, мир науки — с миром рэкетиров. Ни журналист, ни социолог, ни проститутка, ни психиатр — никто не видит общество целиком. Но можно, наверное, найти несколько десятков (конечно, не пять...) лиц, биографии которых могли бы составить учебник истории. Конечно, написать такие биографии может только тот, кто ко всем прочим обязательным для пишущего (вообще и биографию в частности) человека наделен еще одним специфическим свойством. Желанием и умением показать историю через личность, показать, как маленькая любовь попадает в шестерни не заметившей ее машины событий, или как она же спасает человека из зубов государства.

И ведь если начать сопоставлять список таких частей общества и подыскивать персонажей для этого учебника истории, так ведь окажется, что многие такие биографии уже написаны. Главы из учебника истории СССР/России уходящего, простите за грубое слово, века. Вот одна из них — книга Ильи Смирнова “Прекрасный дилетант”. Заметим, что автор вполне понимает свой жанр (подзаголовок: “Борис Гребенщиков в новейшей истории России”), в отличие от авторов некоторых рецензий, укоряющих его за то, что в книге есть и вторая половина подзаголовка. Может быть, они из тех, кому до слез в подушку хочется забыть историю, чтобы заставить всех пережить ее вторично? “Пусть ничего этого не будет, но по старым ценам!”

Попробуем изложить кратко и экстремально сухо. Жил-был мальчик, были у него друзья, был рок — там и семидесятые годы — здесь. Анекдоты о густых бровях, расстрел в Новочеркасске, колбасные десанты, АМС Венера-8. Растлевающее влияние Запада сказалось на советском роке примерно так же, как американская атомная бомба на Курчатове — стало ясно, что так можно. Понятно, что импотенту показывать “как” — бесполезно, в прочих же случаях прогресс ускоряется — спасибо советской разведке, слямзившей чертежи, и “голосам”, крутившим битлов. Солдатиков прогнали через оплавленную пустыню, а Гребенщиков со товарищи превратился в “Аквариум”.

Дальше процесс пошел достаточно естественным образом. Те, кто хотел петь — пели, кто хотел им мешать — мешали, люди в форме и в штатском делали свое дело, а идеологи этих людей левой рукой душили, а правой — приручали. Если бы они хоть раз договорились сами с собой и взялись за что-то одно, наступил бы конец. Людей и цивилизацию вообще спасает лишь то, что большинство негодяев жаждут не более чем третьей машины, второй дачи и сделать больно той, которая не дала. Каждый, кто поднимается над этим уровнем и алчет мирового господства, обходится в миллионы людей и уничтоженную культуру. Прикиньте-ка со школьным учебником истории в руках...

Кроме “делали—мешали—душили—приручали” — сочетания, довольно обычного для всей жизни, имело место еще и “нужен”. Спонсируемая культура, в принципе, может какое-то время нехило существовать при пустом зале: звонок куда надо — и солдатики (кстати, вполне довольные этим мероприятием) рассаживаются стройными рядами. Конечно, и инструктора ЦК по культуре тоже не полные идиоты, и народную тягу к высокой культуре не надо переоценивать, и жрать помои тоже можно приучить, все так. Но уж самиздат-то никак не выжил бы без “нужен”. Есть такая наука в математике — “теория протекания”. Она отвечает на вопрос, какая доля людей должна рассказывать анекдоты и переписывать Галича (Окуджаву, Высоцкого.. . ), чтобы это... значить... завтра вернешь, да? Рок оказался, был, стал — нужен.

И чем яснее это становилось всем вокруг, тем сильнее становилось и давление. На него можно реагировать по-разному. БГ реагировал, естественно, как человек искусства — он уходил вбок. Так же, как это делает хороший борец в заведомо неравной схватке. Вот из переплетения двух этих повествований — об искусстве и о взаимодействии с ответственными лицами — и состоит книга. Ответственные лица имели свою идею, и поэтому история была драмой — драмой идей. Но потом, на наших глазах, драма начала превращаться в другой жанр — трагедию. Потому что на другой стороне ковра оказались не другие идеи, а их отсутствие. Впрочем, история этой схватки в книгах еще не отражена — это, по-видимому, предстоит сделать нам. И это будет уже история нашего времени.

Книга хорошо издана (“приятно взять в руки”), опечаток сравнительно мало. Возможно, стоило бы в некоторых местах пояснить термины. Старая проблема — должны быть комментарии в конце, внизу страницы или встроены в текст — в данном случае решена по первому (по-моему, неудачному) варианту. Сложность довольно плотного текста книги в целом соответствует увлекательности повествования. Писать о музыкантах, а значит, о музыке — неблагодарное занятие. Все равно ведь ничего не понятно... Собственно, и слушать это тоже иногда странно. Это ведь в основном — для зала, не для магнитофона. Густая атмосфера личных проблем, приправленная социальным винегретом из “мир болен”, “мы хотим перемен”, “завтра мы будем все определять” и “мы ничего не хотим”.

Задача культурного перевода всегда разрешима в меньшей, чем хочется, степени. Она неминуемо возникает перед человеком, пишущим об истории — если это не школьный учебник, воспевающий справедливые и клеймящий несправедливые войны. Поскольку часы истории идут и для культуры. Но, с ужасом обходя вопрос о том, можно ли вступить дважды в этот поток (мне кажется, что да, причем, двумя способами), констатируем, что трезвый взгляд историка и культуролога может в этом помочь. Если в нем, как в хорошем салате, смешаны так, что не ощущаются по отдельности, любовь, насмешка и боль. Как в этой книге.

Л. Ашкинази