Константин Ваншенкин

Волнистое стекло

Константин Ваншенкин

Волнистое стекло

 

Вы это знаете едва ли. 1948

Вы это знаете едва ли, —
Лишь нам когда-то был знаком
Тот бар пивной, где мы бывали,
И — звон трамвая на Тверском.
Какими обжигало снами! —
Войною, что ни говори.
И тут же, по соседству с нами,
Коонен в роли Бовари.
Расул, танцующий лезгинку
В студенческий голодный год.
И тоже было не в новинку,
Что Трифонов чечётку бьёт.

Скворец

Бедный скворушка —
Стихотворушка.
Что он там несёт
С небольших высот
Над скворешнями
Прошлогодними,
Уже прежними,
Ещё годными!

Женский пляж. 1939

Как найдёт на них блажь,
Подплывали подонки
Осмотреть женский пляж
Со своей плоскодонки.
И знакомый трепло,
Находящийся в раже,
Отзывался тепло
Об увиденном пляже.
Вот такие дела.
Но свербило нередко:
Там, возможно, была
В это время соседка.
С ней мы пили ситро
Под названьем “Крем-сода”,
И сияла светло
Нам обоим природа.

Солдатка. 1943

Взглядом прощальным скользя
Ласково-строго,
Проговорила: “Не-льзя”—
Только два слога.
Но чтоб с утра до темна
Не убивался,
Мне улыбнулась она
В виде аванса.
Вдруг, ни с того, ни с сего —
Тоже немало.
А на словах ничего
Не обещала.
Но средь погасшего дня
Эта солдатка
Поцеловала меня
В виде задатка.

Шрам

Это страшное клеймо
Раскалённого осколка
С ходу сделалось само
Знаком каторжного толка.
Но с годами этот шрам,
Безобразивший когда-то,
Даже некоторый шарм
Придал облику солдата.
То, что часто даже в снах,
Горько мучило вначале,
Превратилось в гордый знак
Благородства и печали.

В гости на дачу

С электрички впопыхах
По просёлочной дороге
На высоких каблуках.
А кругом поля отлоги.
А вторая босиком
И не глядя на цветочки, —
Как когда-то косяком
Девки, скинув лапоточки.
Вот и дачи тут как тут,
Сплошь закрытые калитки.
В эту, с первой же попытки,
Наши путницы войдут.
Долгожданным гостьям рады,
А хозяин под шумок,
Суетясь внутри ограды,
Их обеих в губки чмок.
Здесь в саду, вдали от зноя,
Подадут на стол подряд
И своё, и привозное —
Винегрет и виноград.

* * *

Когда настало испытание,
Когда мы встретили беду,
Ещё хватало на питание —
На безупречную еду.
Ещё могли тебя побаловать,
Готовясь делать это впредь...
Когда лишь начало побаливать,
Когда не начало болеть.

На родине

Шёл в своей фуфайке ватной,
Сам с собою говоря,
Старичок неадекватный,
Ибо принял стопаря.
Потрясающая местность! —
Сам, однако, посуди:
Вся накопленная мерзость
Остаётся позади.

Холостяк

В своём ухоженном дому
Не знал он большего блаженства,
Чем просыпаться одному —
Ни подчиненья, ни главенства.
Луна как будто из слюды —
Прозрачно-утренняя фаза.
“Кто вам подаст стакан воды?”—
Его смешила эта фраза.
Входили женщины сюда,
Но строгой выглядела доза.
Ему не нравилась всегда
Обуза этого обоза.

* * *

Что за напасть! —
Осень и голые сучья...
Старость и страсть —
Странное это созвучье.
Пили вино.
Пели за тонкой стеною.
Старость — одно.
Страсть — несомненно иное.
Рядом вели
Ноту высокой печали.
Где-то вдали
Явственно ей отвечали.
Старость и страсть —
Как эти звуки похожи!
Даже совпасть
Могут морозом по коже.

После жары

После жарищи проклятой
Женщина летней порой
Пахнет речною прохладой,
Мягкой вечерней водой.
Зной надвигался постыло,
Будто уже навсегда.
Но ведь как быстро остыла,
Чуть розовея, вода.
И уже хочется позже
Там, где закатная медь,
Женскую чистую кожу
В чутких ладонях согреть.

Связь

Со старым сошлась —
Безумства хватило.
Однако их связь
Кому-то претила,
Когда невпопад,
Почти не печалясь,
Восход и закат
Их жизней смешались.
Судьба их одна —
Не только на ложе:
Взрослела она,
А он стал моложе.
...Но как вы могли
В связи с этой связью
Вблизи и вдали
Их смешивать с грязью?

Любовь из жалости

При любви из жалости —
Мимолётен свет,
Да и этой малости
Очень часто нет.
При любви из жалости —
За окошком мгла,
Или тон усталости:
“Значит, не могла”.
При любви из жалости —
Много тишины...
Нежности и шалости
Здесь исключены.

* * *

Научился проходить
Мимо телефона
Без желанья позвонить
Как во время оно.
Научилась и она,
Прижимаясь к раме,
Не смотреть в проём окна
Долго вечерами.

У окна

Вы опять у окна,
И, колени вам грея,
Пышет, раскалена
Во весь дух, батарея.
А снаружи снега,
И, колебля вам чёлку,
Поддувает слегка
Сквозь оконную щёлку.
Вот опять вы одна...
Но не век, слава Богу,
Вам стоять у окна
И смотреть на дорогу.

Пурга

Прикрыв перчаткой нос и рот,
Почти в отчаянье глубоком
По полю женщина идёт
Порой спиною или боком.
Бьёт больно ветер по глазам,
Вздымая снега вереницы.
И лишь благодаря слезам
Не смёрзлись всё ещё ресницы.

Лицо

Похожа на японку,
Но смуглое лицо
Напомнит вдруг иконку,
Пасхальное яйцо.
Новейшая натура,
Где светит жизнь сама,
Или миниатюра
Старинного письма?

Мода

Это сделалось привычкой:
Появлялся без конца
Нежный юноша с косичкой
И надменностью лица.
Как китайский император,
Симпатичен и пригож,
Или хитрый конспиратор —
Так на девочку похож.
Меж лопатками косица, —
Впрочем, это ничего,
И давно уже коситься
Перестали на него.