НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Наладить переписку

Евгений Девенок. Уехать нельзя остаться: Из семейной переписки. — Тель-Авив: Издательство книжного магазина «Бабель», 2024.

Речь в книге — о большой дружной семье Бурлюков, которых Гражданская война разметала по разным городам и странам, и о художнице Соне Делоне, общение которой с проживавшими в Одессе родственниками ограничивалось только письмами. Собственно, читатель видит перед собой две отдельные книги и приложение. Приложением можно условно назвать промежуточную часть, «Судьбы и параллели», где говорится об уехавших и оставшихся (в основном даются в большей или меньшей степени известные факты). Наиболее интересной здесь представляется история Михаила Викторовича Васнецова, чей прах покоится на Ольшанском кладбище в Праге. Михаил Васнецов, сын художника Виктора Васнецова, ученый-астроном, ставший в эмиграции священником, настоятелем Свято-Никольской церкви, прожил длинную жизнь: родился в 1884 году в Москве, умер в 1972 году в Праге. Сделав в 1920 году выбор покинуть Россию (был призван в армию Деникина, отправлен в Крым, эвакуировался на одном из последних судов), он успел передать записку жене в Одессу: «Муж Ваш жив, но Вы его нескоро увидите…». В Одессе Михаил Викторович работал в обсерватории, там родился его сын. Наладилась переписка, и в 1922 году жена с сыном сумели приехать в Прагу.

Во вступлении к первой части «А то бы никогда здесь не уцелеть…» автор рассказывает о счастливой находке — о переписке Бурлюков, много лет пролежавшей в доме чешского художника Вацлава Фиалы. Вацлав Фиала был мужем младшей сестры Давида Бурлюка, Марианны. Встретились Вацлав и Марианна на Дальнем Востоке, куда, по счастью, Давид, уезжая подальше от Гражданской войны, захватил сестру. Прага стала местом счастливой жизни семьи Фиала, она приютила в последние годы и старшую сестру Давида, художницу Людмилу Бурлюк-Кузнецову. Потомки Фиалы и не знали, что обладают сокровищем, но Деменок, много лет занимающийся творчеством Давида Бурлюка, был настойчив и доверял своей интуиции. И вот на антресолях нашелся чемодан с письмами, аккуратно рассортированными Вацлавом Фиалой.

Деменок публикует письма Николая Бурлюка. В отличие от братьев Давида, Владимира и сестры Людмилы, он был поэтом. Во время Первой мировой войны был мобилизован «на правах вольноопределяющегося». «Служил он в радиодивизионе — выбор совершенно логичный для поэта, не желавшего брать в руки оружие». Николай будет расстрелян большевиками в Херсоне в 1920 году. А весной 1917 года он оказался свидетелем революционных событий. «Дорогие мамочка и Додя! Продолжаю свои впечатления. В Государственной Думе, когда я протискался в вестибюль, было нечто необычное. Сбежались в кучу военные всех чинов, начиная от грязной солдатской шинели до генеральских и адмиральских погон. Мелькали лица бледных рабочих, фигуры депутатов — недоуменные мужички».

Брат Владимир, которого считали очень талантливым художником многие современники (например, Михаил Матюшин), пропал без вести. Его писем в архиве не нашлось. А вот сестры и муж сестры Надежды Антон Безваль постоянно поддерживали связь (с того момента, как она возобновилась в 1922 году). Безваль пишет Марианне (в семье ее звали Яна) о Николае Бурлюке: «…о нем уже два года никто ничего не знает… Его жена живет вблизи Херсона… Мама пережила и переживает громадную внутреннюю драму, состарившую ее преждевременно. Очень религиозна… Никто из знавших ее 5–6 лет тому назад не узнает в этой необычайно худой старушке со сморщенным лицом прежнюю Людмилу Иосифовну…». Он рассказывает и о том, как Людмила с Василием, спасаясь от голода, в 1919 году перебрались в Саратовскую губернию, о том, что Василий переболел тифом и никак не поправится. Семья Безвалей тоже голодала, «были недалеки от гибели», стало полегче, есть работа на электростанции. Очень активно переписывалась до самой своей смерти Людмила Иосифовна с Яной, меньше — с Давидом, но и тот, и другая в меру сил помогали ей материально. Не всем из Бурлюков будет суждена долгая жизнь — в 1930-х уйдут из жизни Безвали, Людмила будет бедствовать, жаловаться на жизнь, но в конце концов ей повезет: оказавшись у младшей сестры, она расцветет, сможет реализовать свой талант. Как известно, долгую жизнь проживет и Давид Бурлюк.

В аннотации сказано, что в публикуемых письмах ведется спор между уехавшими и оставшимися, что во всех письмах сквозит боль… Точнее было бы сказать: в письмах, идущих из России, много тяжелых бытовых подробностей, но есть и радость за близких (особенно это чувствуется в письмах матери к Яне), тоска по погибшим и пропавшим, но нет запальчивости, нет полемики. Боль, настоящая боль есть у автора книги — ему причиняет страдание знание о пережитом семьей Давида Бурлюка на родине. Именно поэтому ему так важна третья, вставная часть о судьбах людей, сделавших правильный выбор.

Вторая большая часть, «Чем меньше ты будешь знать обо мне, тем будет для тебя здоровее» повествует о Соне Делоне. Автор начинает с того, что ему удалось абсолютно точно узнать, где и когда родилась Соня Делоне. В Одессе, в 1885 году, имя ее при рождении было Сара Штерн. А архив Сони, письма, полученные от ее матери из Одессы, передал исследователю француз Жан-Клод Маркаде (а ему эту часть архива незадолго до смерти передала сама художница). Случай Сони Делоне не совсем такой, как у Бурлюков — она уже достаточно давно жила вне России к тому времени, когда революция и Гражданская война разделили семьи. Со своей родной матерью она не жила одним домом еще дольше (воспитывалась с семи лет в семье дяди и тети), тем не менее и эта переписка очень важна. Мать Сони — простая, не очень образованная женщина. Ее последние письма датированы 1931 годом. Она часто лежала в больницах, иногда под ее диктовку писали врачи. Из писем Ханы Товиевны можно узнать о судьбе Соломона Штерна (в семье его звали Сёма), эсера, много лет проведшего в лагерях и в конце концов погибшего. Деменок, возможно, был не совсем прав, объединив эти книги под одной обложкой и скрепив общим названием, — ведь интересная ранняя переписка Сони с родителями и братом не имеет отношения к тяжелому выбору. Но письма 1920-х годов дополняют картину трудной, тревожной жизни в России, видимо, так их и следует воспринимать. Независимо от заявленной задачи автора, биография Сони Делоне читается с интересом.

В общем, любопытство читателя к семейной переписке будет удовлетворено. А факты биографий более известных (Давид Бурлюк, Соня Делоне) и почти неизвестных (Николай, Владимир и Людмила Бурлюки, Соломон Штерн) подкреплены документально и позволяют четче представить себе приметы ушедшей эпохи.

Наталья Стеркина