НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Человек в музыкальной стихии

Давид Самойлов. «Без музыки нельзя...». — М.: Водолей, 2025.

В этом сборнике стихотворений одного из известнейших русских поэтов второй половины ХХ века, о нынешней актуальности которого свидетельствуют многочисленные издания и переиздания его сочинений — стихи о музыке и стихи, положенные на музыку. Этот важный аспект его творчества до сих пор оставался неосвещенным.Ноты между строк, музыка между стихов — так невольно настраивается наш взгляд и слух при прочтении книги Давида Самойлова, в которой все связано с музыкальной темой. Простые строфы здесь сами словно бы подбирают мелодии и просятся для исполнения. То есть книга рассчитана не только на читателя поэзии, она обращена также к внутреннему звучанию, то есть предназначена и для слушателя поэзии.

Наверное, важен и субъективный опыт каждого читающего, взаимодействие с упоминаемой музыкой, классической или неклассической. Стихи эти в музыкальном оформлении, мелодии с его стихами могли приходить еще с детства, например, от радиопостановки с незабываемым голосом Бориса Толмазова из музыкальной сказки «Слоненок пошел учиться», а затем позже с появившейся и на пластинках пьесы «Кот в сапогах», — все в сопровождении высокого уровня музыки Бориса Чайковского. Эти стихи-песенки также присутствуют в настоящем обширном собрании, и сами всплывают строки из пьесы: «Я Волшебник-Людоед, / Но людей не надо есть. / Ибо даже Людоеду / Люди могут надо-есть!» А потом со словами песен к постановке шекспировской «Двенадцатой ночи» и песнями к спектаклям «Продавец дождя», «Душа поэта». И вспоминая то, что было в Театре на Таганке, например, в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир». Вот вариант, который возникает в памяти (он отличается от представленного в книге, но внутренние вариации неизбежны и обогащают бытование музыкальных произведений): «А что растет на поле? / Одна трава, не боле. / Идут они по полю / С гранеными штыками. / Потом прижмутся к полю / Холодными щеками». Или из «Павших и живых» музыкальное исполнение стихотворения, которое у многих на слуху: «Сороковые, роковые…».

Более сложные в стихотворных построениях произведения, такие, как «Струфиан», тоже нашли свою музыкальную проекцию и адаптацию. Здесь есть где разыграться музыкальной фантазии, поскольку игровые моменты рассыпаны везде. Провоцируют на игру рифменные импровизации вроде «Дибич» — «выбечь», «роги — Ольдеррогге» и др. Кстати, о рифме: ведь Самойлов — автор большого исследовательского труда «Книга о русской рифме», выдержавшего не одно издание. Там прослеживаются истоки современного ритмического, звукового, музыкального богатства русской поэзии. Причем «низовое», демократическое начало, в частности, песенная стихия, идущая из городского романса и частушки с ее музыкально-плясовой традицией, имеет важное значение. Самойлов осознанно, как практик и теоретик описывает не только эволюцию собственно литературной поэзии, он идет к началу: к народным песням и даже былинам, затем к малым фольклорным жанрам: пословицам, загадкам, прибауткам — к тому, что питало звуковую среду на грани поэтического и музыкального. И дальше вплоть до середины XX века до современных разнообразных жанров в диапазоне от «дворового фольклора» и студенческих песен до высокой поэзии.

Все это коснулось, конечно, и лирикиСамойлова. Стремление к широкому читателю и слушателю через стихийность бардов здесь проглядывает. Поэтому в книге даже без допустимых приложений в виде дисков или собственно нотных и партитурных страниц мелодии, слышимые или предполагаемые, звучат и в известных стихах, например, «У зим бывают имена», и в прочитываемых впервые. Множество этих стихов было положено на музыку и стихийными музыкантами, и профессиональными композиторами. Композиторы и исполнители — Мирзаян и Дятлов, Берков­ский и Никитины, Мищуки и Ким, и многие другие создавали разные варианты. Часто музыкальные произведения возникали спонтанно, а потом закреплялись в сознании разнообразных слушателей по-своему.

Эта книга предназначена для тех, кто не только читает, но и слышит между строк, то есть для самого широкого читателя.

Стоит привести слова поэта из оперы-концерта «Четыре портрета», которые по смыслу способны стать эпиграфическими ко всей книге:

Ведь человек живет

В стихии музыкальной.

В той вечной, бесконечной,

Родной и изначальной.

Владимир Аристов