НАБЛЮДАТЕЛЬ

выставка

Один к одному

От мала до велика. Рисунки экстраординарных размеров из фондов графики XVIII—XX веков. ГТГ (Москва). 20 июня — 10 ноября 2024 года.

Выставки отдела графики, регулярно проходящие в соответственных, прохладных залах исторического корпуса в Лаврушинском переулке, можно рекомендовать почти всегда, без каких бы то ни было оговорок. Последние годы они здесь всегда первоклассные: это лучшее, что предлагает, способна предложить выставочная Москва в эпоху всевозможных запретов и ограничений. И оттого, что фонды графики кажутся в ГТГ практически бездонными, и потому, что проекты исполняются со вкусом, позволяющим радоваться не только сердцу, глазу, но и уму. А еще из-за того, что временное экспонирование хрупких экспонатов изначально задает график регулярной ротации, здесь такой режим постоянных смен — норма жизни.

А еще здесь весьма любят Серебряный век, ставший ренессансом «камерных форм», подготовительных набросков, архивных бумаг, всевозможных блокнотов и записных книжек.

Примерно каждая вторая выставка графического раздела посвящена художникам и институциям «рубежа веков», хотя работы этого периода обязательно попадают и на «тематические выставки» тоже. Они объединяют артефакты одного жанра (вот как предыдущие «академические штудии») или же одного направления.

Интересно наблюдать развитие выставочного мышления в этом небольшом закутке на выходе в постоянную экспозицию ХХ века (в районе зала Сарьяна), куда мало кто заглядывает, несмотря на отдельный аппендикс «Золотой кладовой» с драгоценными камнями и золотыми предметами (в основном, разумеется, религиозными).

Про нынешнюю реинкарнацию выставочной деятельности сразу же понятно, что «большие рисунки» — эскизы росписей и стенописи, а «маленькие» — ампирные, в основном, миниатюры, медальоны и силуэты (тем более что схожая выставка параллельно проходила в одном из филиалов ГМИИ), но всегда интересно конкретное наполнение. Эскиз Бруни к «Медному змию» в первом зале и громадная копия «Лаокоона» от Александра Иванова в дополнение к экспозиции «классических рисунков» этого художника, внедренных в основную выставку исторического здания, о чем мне показалось нужным написать отдельно.

Обязательный Васнецов с росписями в киевском Владимирском соборе (взяты, в основном, планшеты с многочисленными поисками нужных орнаментов и арабесок), неожиданный Врубель из киевской Кирилловской церкви, где его фрески сохранились неважно. Нестеров и Щусев, а также скульптор Тамонькин, занимавшиеся оформлением Марфо-Мариинской обители, представлены здесь прообразами каменного и лепного убранства в полный рост. Один к одному.

Листы эти много путешествуют в последнее время из-за юбилея Щусева — что-то показывали в архитектурном музее, что-то — в музее декоративно-прикладного искусства, однако они настолько изысканные, что ненаглядные. Лишний раз не грех полюбоваться.

Даже экстраординарные пейзажи Шишкина нашли (а может, и не искали?) такие, что залюбуешься мелочевкой и тщательной прописью лесных уголков. В этот раз из закромов достали массу эффектной мелочи, как если для экспонирования ее нужны отдельные поводы. Я даже не альбомчики и блокнотики великих художников имею в виду (в диапазоне от Верещагина и Репина до Сурикова, Крамского и Серова), там не особенно много и разглядишь, раз уж они раскрыты в витрине на одной и той же странице, но планшеты с акварелями и набросками Крамского, Борисова-Мусатова (два широкоформатных набора вмещают пару десятков его миниатюр, в которых художник предстает не столько отвлеченным символистом, сколько конкретным Шницлером или же Стриндбергом), Верещагина — с рисунками и зарисовками, привезенными из южных путешествий. Причем здесь запечатлена не только архитектура минаретов, но и живые человеческие типы.

Однако больше всего здесь вынужденно «потаенного» Сомова, разрабатывающего сразу несколько параллельных миниатюрных жанров — от фривольных сцен до арабесок и картушей, виньеток и «галантных сцен» для «просто так». И это празд­ник и остроумное зрелище, плавно переходящее в показ архивов символистского издательства «Скорпион». Все те же самые сценки, мотивы и заготовки для оформления страниц (ах, да, еще экслибрисы Сомова и Бенуа!) не менее изящно исполнены не менее изящными декадентами — которые, несмотря на манифестируемое упадничество, были левшами на все руки, мастерами с острейшим взглядом и неизменной самоиронией.

Ровно напротив скорпионовских архивов повесили громадную хромолитографию Бакста к «Мученичеству Святого Себастьяна» с Идой Рубинштейн в главной роли (1911); афиши парижского вернисажа Ларионова и Гончаровой, раскрашенные ими от руки, а также три работы Судейкина: две из них — плакаты-ширмы поэтического вечера Каменского в тифлиском театре «Артистического общества» — и занавес (или все же афиша?) театра-кабаре «Летучая мышь».

То есть посмотреть и поковыряться есть в чем.

Там же еще и громадные рисунки Серова, Репина и Головина (намеренно остраненный портрет Рериха с бриллиантовым перстнем), наброски к их знаменитым портретам (вроде Шаляпина или Элеоноры Дузе), совершенно законченный изумрудно-зеленый, переливчатый бакстовский эскиз к «райским кущам», масса парад­ных пастелей (очень хорош, а они всегда хороши, любую выставку украсят, портрет двух пастернаковских деток), много всего такого, чего и не упомнишь, — глаз постоянно выхватывает нечто интересное, а экспозиционная логика подхватывает этот интерес, развивает его, заставляет передвигаться дальше, ахать то изумленно, то восхищенно, добавляя в незримую копилку новых знаний дополнительные, но такие пленительные крохи.

Дмитрий Бавильский