Об авторе | Денис Андреевич Сорокотягин родился в 1993 году в Екатеринбурге. Окончил Свердловский мужской хоровой колледж как пианист и Екатеринбургский государственный театральный институт. Актер, режиссер, драматург, художественный руководитель «DAS-театра», педагог по актерскому мастерству и вокалу, автор учебных пособий для детских музыкальных школ. Автор книг «Во всем виноват Бэнкси», «Синдром Шишигина», «Изменение формы. Особая книга». Актер Театра музыки и поэзии Елены Камбуровой. Живет и работает в Москве. Предыдущая публикация в журнале — рассказ  «Абы pulvisus (но каждый может дать свое название)» ( № 8 за 2023 год).

Денис Сорокотягин

Лилит в Стране чудес

рассказ

1.

Лилит пришла в «Пятерочку» за растворимым кофе, ее любимый черный «Якобс». На кассе, как обычно, разговорилась с кассиром Глафирой, указав той, что снова видела, как одна из бабушек воровала конфеты, и делала это мастер­ски, в обход камер. Глафира улыбалась и снова не собиралась ни на что влиять, попросила Лилит не задерживать очередь, дать бонусную карту, оплатить и идти уже. Лилит поспешила проверить, каков баланс накопленных бонусов, Глафира ответила, что всего шесть рублей, спросила, снять ли их. Лилит одобрительно кивнула, густо нанесенная черная тушь упала комочками на нижние веки, Лилит так этого и не заметит. Кофе обошлось в 33 рубля, с учетом бонусной скидки. Лилит поблагодарила Глафиру и, опираясь на палочку, пошла медленно домой. По ее походке разочарованного в чем-то человека было понятно, что еще одна из надежд Лилит сегодня не сбылась.

Дело в том, что вчера, в это же самое время, она заходила в «Пятерочку» купить сигареты — ее любимую золотую «Яву» — и на кассе снова разговорилась с Глафирой. Ей нравилось трепаться ни о чем, ей представлялось, что Глафира — не посторонний ей человек, а младшая сестра, хоть и разница в возрасте между женщинами не была такой уж явственной. Глафира выглядела уставшей, но прибранной, Лилит вошла в категорию женщин без возраста, и, кажется, без постоянного места жительства, и только причудливая, возвышенно-библейская форма ее бывшего простым имени (Лиля) давала какую-то незыблемую надежду, которую, кажется, никто никогда не сможет у нее отнять. Лилит по-сестрински наставляла Глафиру, как лучше пробивать товары, раскладывать пакеты, как закреплять в волосах фирменную пилотку продавца. Глафира следовала советам Лилит, не обижать же ее, и так обиженную жизнью, думала Глафира, главное, чтобы не задерживала покупателей.

И вот вчера у кассы, сразу за Лилит, стоял мужчина делового вида, в кашне, с благородной проседью, красивыми чертами лица, греческий нос, и глаза опытные, с загустевшей в них долгой тоской. Мужчина пробивал тоненькие колбаски, которые хорошо идут с пивом, пива не было. Терпеливо подслушав разговор Глафиры и Лилит, мужчина бросил пару реплик, пошутил, будто бы флиртуя, когда сама шутка прячется не в сюжете рассказанного, а в интонациях — мягких, переливчатых, кошачьих. Мужчина вошел в разговор так, будто бы был в нем все время, это большое умение расположить к себе в такой короткий срок, или же причина в изголодавшихся по нежности и мужскому вниманию Глафире и Лилит. Мужчина обращался к Глафире по имени (увидел бейдж), имя Лилит спросил не сразу, сначала звал ее — «а вы, прекрасная?», а потом, узнав настоящее имя (Лилит назвалась сама), он нисколько не удивился, даже бровью не повел, ну Лилит и Лилит. А потом предложил своим новым знакомкам проехать с ним в лес.

— Зачем? — спросила Лилит.

— Читать книги голыми, — ответил Мужчина.

— Это какая-то шутка, что-то новое, что-то я упустила опять, какой-то мем, что ли, как его? — затараторила Глафира.

— Нет, — спокойно ответил мужчина. — Это я давно придумал и все никак не могу реализовать. Чтобы не один, а с кем-то… вместе.

— Вы тоже будете голый, я правильно поняла? — поинтересовалась Лилит.

— Да, все верно.

— И как это у вас язык поворачивается такое предлагать. Сукин вы сын, — сказала как отрезала Лилит и, нервно стуча палкой, удалилась из магазина, даже с Глафирой не попрощалась. Тут как раз набежали люди, Глафира доверилась автоматизму движений: пробить, предложить пакет, спросить бонусную карту, но сама смотрела такими дурными глазами и мыслями улетала куда-то туда, в предложенный ей ее же воображением (не мужчиной), лес, где она сидела на поваленной березе голая-голая, волосы, почему-то длинные, как еще тогда, в глубокой молодости, спокойно и как-то благородно закрывали грудь. В руках книга, почему-то детектив Донцовой, что-то последнее — давно читанное, надо было, конечно, что-нибудь из классики себе представить, но ни одно произведение из школьной программы не лезло в Глафирину голову. Мужик куда-то испарился, а был ли он вообще? «И как он это себе представляет, на улице плюс семь, а мы голые, — думала Глафира уже в свой обеденный перерыв. — И все-таки надо привести себя в порядок, подумала она, что-то я себя запустила, а мужику этому лечиться надо, не иначе».

2.

Лилит шла по тротуару в сторону своего дома. Походка разочарованного человека быстро обретала черты человека, сопротивляющегося гололедице и последующим после падения переломам. Сигнал автомобильного клаксона, знакомый, нежный, перекатывающийся голос. Мужчина. Тот самый.

Мужчина: Добрый денечек, прекрасная.

Лилит: (Он забыл мое имя, откуда он взялся, я знала, знала, что он придет, какое же счастье, если бы не этот его лес и чтение голыми, если бы не болезнь, диагноз, обострение).

Мужчина: Вас подбросить?

Лилит: Мне недалеко, спасибо.

(И почему я не поздоровалась, как это невежливо с моей стороны, надо все-таки поздороваться.)

Лилит: Здравствуйте. Ну, как ваши чтения голышом? Вы нас вчера так разыграли, да и напрягли этим вашим предложением.

Мужчина: Наверное, всю ночь думали об этом, не могли уснуть.

Лилит: Ночью я ни о чем таком не думаю, я сплю.

(Как он узнал, да, конечно, я думала об этом, как тут не думать, такие предложения делают раз в жизни, и кто его знает, может быть, этот на вид привлекательный мужчина и есть тот самый маньяк, чей фото-робот висит на стене при входе в полицейский участок. Но нет, такого бы я запомнила, а там — среди повешенных — подобного не было и нет).

Мужчина: Садитесь… такой гололед, упасть немудрено.

И Лилит села к нему в машину. Он, как джентльмен, вышел, помог ей, как будто для него это дело привычное.

— Ну все… — подумала Лилит. — Сейчас он тебя увезет в лес и отчитает тебя там по полной. И ведь никто не хватится. Как будто и не было тебя. Родители умерли, детей нет, мертвый младенец, родившийся давно и проживший всего четыре дня, стал ангелом (а если и не стал, тогда зачем это все, спрашивается). Посмотрим, не хорони себя раньше времени.

Мужчина и Лилит 3 минуты 14 секунд едут молча, потом он прерывает молчание.

Мужчина: А я тоже люблю в «Пятерочку» днем приходить.

Лилит: Потому что дневная скидка?

Мужчина: Нет… я люблю, когда солнце сквозь стекло бьет так, красиво, одним словом, и сразу хочется все-все купить…

Лилит: Вы какой-то все-таки особый человек… не разгоняйтесь так, а то мой дом проедем.

Мужчина: Вы же не хотите домой, я знаю.

Лилит: С чего вы взяли?

Мужчина: По глазам прочел…

Мужчина и Лилит молчат 12 секунд.

Лилит: Остановите машину, я выйду, простите, надо было мне сразу отказаться от вашего предложения.

Мужчина не реагирует на слова Лилит и продолжает ехать. Выражение его лица не меняется.

Лилит: Вот мой дом … вы проехали… вы меня слышите, я прошу немедленно открыть машину, иначе я сама открою дверь и…

Она попыталась открыть дверь, но та была заблокирована. Все двери были заблокированы. Она не знала, что в старой «Волге» возможна такая блокировка, и когда он успел.

Мужчина: Я хочу показать вам лес, о котором я говорил. Я прошу, не делайте резких движений и не кричите, я не выношу женский крик.

Лилит: А что вы мне предлагаете? Молча ждать смерти?

Мужчина: Прошу тише, сбавьте обороты. Вот там на заднем сиденье пакет с книгами, и еще в бардачке лежат. Посмотрите пока, может быть, вам что-нибудь западет в душу.

Лилит хотела было послать Мужчину далеко-далеко, но взяла паузу (смотрела две минуты на дорогу, бесконечные поля, участки леса, выезжали из города, знакомый маршрут, по которому ездили по грибы). Потом взяла пакет с заднего сиденья и принялась рассматривать лежавшие там книги. Стоит заметить, что все книги были любовно запакованы в полиэтиленовые прозрачные пакеты, чтобы, не дай Бог, не загрязнить обложки. Среди книг были:

Замятин. Рассказы

Мельников-Печерский. В Лесах. Первый том (второго не было)

Лажечников. Последний Новик

Майн Рид. Охотники за растениями

Набоков. Аня в стране Чудес

В бардачке лежало малое собрание сочинений Салтыкова-Щедрина. Лилит закрыла бардачок. Ее почему-то пугал темно-коричневый цвет корешков.

Мужчина: Что-нибудь нравится?

Лилит: Я ничего из этого не читала.

Мужчина: О, я вам завидую. Я все это прочел по несколько раз. Но всегда рад перечитать, особенно это приятно делать в лесу, на лоне природы, открываются совершенно другие смыслы.

Лилит: И еще голым…

Мужчина: Вот вы все хотите посмеяться над этим, как-то осудить меня, кольнуть, но сразу говорю, у вас это не получится. Я с раннего детства моржую, это у меня от родителей.

Лилит: А… ну и моржуйте себе на здоровье, что же вы других в это тянете…

Мужчина: Как вам сказать… просто мне хочется, чтобы кто-нибудь разделил со мной все то, что я пытаюсь называть жизнью. Мы приехали.

Лилит молча и внимательно смотрела на сосновый лес. Вокруг ни души. Так она себе и представляла те страшные декорации для историй о маньяках и их жертвах. Кричи не кричи — не дозовешься.

Мужчина: Пойдемте вглубь. Я покажу вам свое любимое место. Давайте так договоримся, я пойду впереди, а вы по моим следам. Вы не замерзли?

Лилит: Все в порядке. Давайте уже показывайте мне свой лес и везите меня обратно, домой.

Мужчина: А книга! Мы не взяли книгу, которую будем читать!

Лилит взяла Набокова, подумав, что это Алиса в стране Чудес, а никакая не Аня. Что полегче, детское, как никак.

Мужчина шел впереди, Лилит за ним. Потом она вдруг спохватилась, вскрикнула, где палка, где моя палка. Мужчина ответил ей, не оборачиваясь, продолжая свой спокойный ровный ход вперед, что палка ей теперь не понадобится, что нога ее здоровая, и что-то, что тогда было в ее детстве, стало небылью, что та страшная история на качелях стерта из ее жизни. Он выражался простым, все тем же нежным слогом, и она, идя за ним, верила каждому сказанному им слову.

Поляна была залита солнцем. Две опрокинутые сосны образовывали перекрестие, на котором можно было удобно уместиться вдвоем. Мужчина без прелюдий и объяснений начал снимать с себя одежду, без какого-либо эротического подтекста, быстро-делово, даже рутинно. Положил сложенные аккуратно куртку, рубашку, брюки, ботинки (короче, все) стопкой на пенек. Мужчина не смотрел на Лилит, пребывая в каком-то медитативном, но в то же время не замедленном состоянии, он дал ей возможность рассмотреть себя, привыкнуть к его телу. Лилит впервые в жизни смотрела на мужское тело как на картину, воспринимая ее как прекрасное целое, не ставя акцентов на выдающихся деталях. Тело мужчины было прекрасно сложено, казалось, сквозь поры в коже шел тонкий, розовый пар.

Мужчина: Я не буду смотреть на вас. Я буду слушать, как вы читаете, и все. Если вы боитесь замерзнуть, я вас прошу поверить мне, что холода для нас больше не существует. Я буду ждать. Не торопитесь.

Лилит не попала в спокойный тон Мужчины, начала торопиться, ей стало совестно, что он тут сидит перед ней на шершавом стволе сосны, голый, на морозе, а она ничего не предпринимает. Она сняла куртку, кофту, юбку, полусапожки, побросав все на снег, взяла в руки книгу, аккуратно примостилась на сосне, не почувствовав при этом никакой шершавости. Мужчина был верен своему слову и терпеливо ждал.

Лилит открыла книгу и начала с самого начала. Никогда она не испытывала подобной радости от чтения, да и вообще от жизни.

«Ане становилось скучно сидеть без дела рядом с сестрой на травяном скате; раза два она заглянула в книжку, но в ней не было ни разговоров, ни картинок. «Что проку в книжке без картинок и без разговоров?» — подумала Аня».

Лилит снова не заметила, что речь идет совсем не об Алисе.

Она думала о том, что в книгах без картинок и без разговоров все-таки есть свой прок. Губы продолжали формировать звуки, страницы бежали одна за другой, но Лилит находилась далеко, за рамками чтения книги. Она не смотрела на мужчину, но непрерывно чувствовала его присутствие в каждом дыхании, в каждом толчке сердца. Может быть, его и нет совсем, может быть, это все плод разочарованной жизни, больная фантазия, диагноз, обострение. Об этом не стоит сейчас думать. Так было тепло, и будет еще теплее. Если бы Лилит могла бы посмотреть на себя со стороны, она бы очаровалась своим телом, не узнала его, оно будто бы пело каждым микродвижением тихую песню во славу женской природы, красоты, во имя мира. Вот только растекшаяся по щекам тушь (от перепада внутренних температур или еще от чего) выдавала в ней ту прежнюю, идущую в «Пятерочку», уставшую и потерянную женщину со своей неизменной спутницей-палочкой.

3.

Он был прав. Это так красиво, можно бесконечно глядеть на запыленные окна витрин «Пятерочки». Но все же это свечение никогда не сравнится с тем, лесным. Она была уверена, что заболеет, заработает пневмонию и умрет через три дня. Она не помнила, как вернулась домой, посчитав прошедшее чересчур подробным сочинением Морфея, — подарком судьбы, но ведь книга, та самая «Аня в стране чудес» лежала на ее кровати и была уже прочитана с той скоростью, на которую только способны мастера скорочтения или сорвавшие от любви головы.

Глафира была так удивлена резкой перемене во внешности Лилит — опрятность, непритворный блеск счастья в глазах, — что даже не заметила отсутствие палочки, а после того как Лилит в двух словах поделилась с ней произошедшим (напирали покупатели, не было времени на подробности), Глафира окончательно убедилась, что Лилит подвинулась на голову, объявляя тем самым безоговорочное вступление весны в свои законные права.

Лилит: Представляешь, я была в том самом лесу… с ним… Да, абсолютно голая, представляешь… и он даже ни разу не взглянул на меня, ни прикоснулся. Он просто слушал, но у нас с ним все было. И было так, что… если он не появится вновь, я не буду печалиться. Можешь верить мне или нет, я будто бы побывала в стране Чудес и вернулась, разве может все это повториться еще? Нет.

Глафира слушала ее, машинально пробивая пакет с семечками. Лилит подала бонусную карту, бонусов не было, но накопление с покупки (2 рубля. 40 коп.) прошло. Потом Лилит хотела было приложить банковскую карту к валидатору, но Глафира, не рассчитавши силу, резко отодвинула руку Лилит, и банковская карта полетееееела и приземлилась у самого входа в «Пятерочку».

Глафира: Прости, Лилит. Не надо, это мой тебе подарок, иди давай…

— Что это с ней? — подумала Лилит, забрала пакет с семечками и устремилась туда, куда приземлилась карта. На то самое место, где уже стоял и ждал ее тот самый Мужчина, любитель почитать в лесах Набокова, Лажечникова и Мельникова-Печерского.

Когда Лилит встретилась с ним взглядом, ей сразу захотелось скупить все товары в «Пятерочке» и раздать их людям ее района. Что было дальше — никто не знает. Наверное, все зажили значительно лучше прежнего.