Об авторе | Сергей Анатольевич Носов (19.02.1957, Ленинград) — прозаик, поэт, драматург, в 1980 окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения, в 1988-м — Литинститут им. Горького. Работал инженером на кафедре, сторожем шахты компании «Метрострой», продавцом книг, в 1983–1990 годах — редактором в журнале «Костер», в 1992–1998 годах — редактором на «Радио России». Более 20 книг, сборники эссе в жанре «другое краеведение», многочисленные пьесы, книга стихов «Сторожение». Удостоен ряда литературных и театральных премий, в частности — премии «Национальный бестселлер» за роман «Фигурные скобки», Театральной премии имени Андрея Толубеева. Переведен на иностранные языки, включая итальянский, китайский, хинди. В «Знамени» опубликованы стихи «Памятник Во Всём Виноватому» (№ 2, 2023)
Сергей Носов
Рюмку старому Касьяну…
* * *
Подожди, постой, расскажу.
Такая история. Такая история.
Рамы-то у нас очень старые,
стёкла давно не менялись.
Лет, наверное, тридцать. Ну вот.
Утром встанешь, бывало,
занавеску отдёрнешь:
а он уже смотрит в окно —
огромный, широкоплечий, три на четыре.
Сходство… какое там сходство.
Стёкла, значит, от старости как бы они оплывают,
стёкла текучи.
Понимаешь, аморфность, физика стёкол…
Преломляют, короче.
Поведёшь головой — он тебе подмигнёт!
(нет, серьёзно)… Поведёшь головой —
он тебе подмигнёт и насупится,
щёки надует, шмыгнёт носом.
(ужас какой-то!),
весь наморщится, скуксится,
будто кислое съел…
Что там Гоголь, тут въяве портрет оживает!
Сюр — да и только. Оккультизм.
Он у нас молодел год от года.
Нет, представь, это было оккультное действо:
по весне
ночью (обязательно ночью)
неизвестный художник,
мастер, так назовём, —
да, мастер монументального макияжа
подводил ему брови и убирал морщины со лба
(непогода ведь портит лицо).
Утром встанешь, бывало,
Занавеску отдёрнешь:
звезда появилась,
звёзды как олимпийские кольца —
в том же порядке.
Ощущение: стыд.
Ощущение: стыд.
Стыд с примесью недоумения.
Стыд с оттенком гражданского мазохизма.
Стыд, вытесняемый самоиронией.
Стыд. —
В чём деду стыд, в том бабе смех.
Нет, правда,
когда останавливался автобус
и весёлые иностранцы, смеясь, фотографировались на фоне,
я,
честное слово,
готов был провалиться под землю, —
во мне патриот шевелился.
Проходящему мимо
остаётся лишь улыбаться:
мы-то всё понимаем,
дескать, мы всё понимаем,
нет, мы всё понимаем.
Иронический культ. Паралич языка. Анекдоты.
Кошмар понимания.
Всё понимаем.
Анекдоты вполголоса.
И что характерно:
это не признак боязни, а дань традиции.
Никто никого не боится.
Все всё давно уже поняли.
Дураков нет. Говорим правду.
О, обличительный пафос!
Лишь оконные стёкла
искажают действительность.
* * *
— А струйный споласкиватель?
Помнишь, был такой
на прилавке?
Продавщицы редко мыли стаканы, так что сам —
прежде, чем сока налить,
сам себе моешь стакан, сколько хочешь,
он стоит кверху дном,
и струйки воды его изнутри обмывают,
только надо нажать на него, перевёрнутый,
чтобы включилось.
А томатный — не помнишь? — тоже сами солили,
брали ложечкой соль из другого стакана,
по вкусу.
Ну а как же?.. Самостоятельность... Общедоступность...
Неужели и это забыто?
* * *
— ... А кроме спальника ещё и керосинки,
еды возьмём, и утром — на каньон!..
— Бросаться вниз, привязанным к резинке?
Я в этом деле вам не компаньон.
* * *
В трезвой памяти, не спьяну, —
а хотя не всё ль равно? —
рюмку старому Касьяну
водки выплеснул в окно.
Угостись и хватит, друже.
Не топчись тут, уходи.
Всё лады: могло быть хуже.
Что случилось — позади.
Что случится — будет сносно.
Вряд ли сразу разбомбит.
Ну давай же, високосный.
Попрощались. Без обид.
* * *
Скоро и это кончится
тысячелетие —
без нас, конечно,
но скоро.
* * *
Вспомнить бы, кто же там должен служить —
музе поэт иль она для поэта?
Жутко не это, а что пережить
всех довелось, кроме, кажется, Фета.
Переплёт
Холодя льняное семя,
будто времени в обрез,
торопить не надо время,
мраморируя обрез.
Жизнь, как водится, в пролёте, —
долговечность в переплёте.
* * *
Будь односложный зык,
будь многословный ход —
на дивный свой язык
являешь перевод.
А кроме точных фраз
и прочего, прости,
сумеешь ли «я вас
любил» перевести?
Теорема Пуанкаре
— Сингулярность в потоке Риччи... ой, подружка,
я тебе объясню иначе — на пальцах, разложу всё на кучки:
представь, у тебя нет ручки,
а ты между тем как бы стеклянная кружка —
или другой трёхмерный объект, но главное — что без ручки.
А теперь для пинг-понга шарик представь, или пузырь мыльный, или глобус,
короче, поверхность сферическая, и выберем точку зрения,
что мы с тобой оба без ручки, однородные, и ты, и я, и знаешь? — тогда соответствуем оба
сфере той, как бы глобусу, но не здесь, а там, где четвёртое измерение...
То есть — если мы с тобою как многообразия (что особо отметим)
односвязны, а кроме того, компактны без края, то вот тогда в полной мере
будем гомеоморфны... видишь ли, го-ме-о-морфны... — ну понятно хоть с этим? —
в четырёхмерном пространстве трёхмерной сфере.
— Ну, хватит, хватит, не надо сингулярность в потоке Риччи...
Ты мне душу мою и мозг мой, радость моя, не язви.
Объясни мне просто: в чём же смысл этой притчи?
— В любви. Как в чём? В любви.
На свою годовщину
Увидел:
отражение —
моё же —
заоконно
являет выражение,
что сел я незаконно.
Места для пассажиров
с детьми и инвалидов,
для пожилого возраста
достойных индивидов,
для женщин, в наше время
в себе несущих бремя.
Мне не снискать почёта,
коль занял место чьё-то.
Моя-то даже временно
персона не беременна.
И нету очевидности
по части инвалидности.
Со мной ли надо детям
трамваем ездить этим?
Но тут издал я возглас:
— А возраст? Возраст! Возраст!
И, мыслью облетая
маршрут вообразимый,
стал складывать лета я,
не исключая зимы.
Когда сложились вместе,
воскликнул:
— Я на месте!
* * *
...по Достоевскому, словом.
Очень скучали.
Школьники из Новосибирска.
Водил их по закоулкам, по дворам проходным,
по Достоевскому, словом.
Очень скучали.
Им хотелось на крейсер «Аврору».
* * *
Интеллект искусственный
наш Господь ИИ,
истины сверхумственной
нам закон яви!
Как вилять нам хвостиком,
как вершить дела,
расскажи нам, осликам,
осликам Иа.
* * *
во мне проснулся педагог
и стал воспитывать я внука
и был к себе я очень строг
того как требует наука
а внуку было полтора
и он не знал что значат числа
и всё же с раннего утра
мы с ним искали зёрна смысла
и мы нашли что мир един
и все мы те же от потопа
и я доживший до седин
познавши то в ладоши хлопал
* * *
Мы с тобой живём в раю,
потому что на краю.
А пока не через край,
это рай. И только рай.
|