Об авторе | Вера Анатольевна Павлова (04.05.1963, Москва) окончила музыкальный колледж им. Шнитке и Академию музыки им. Гнесиных. Автор 22 стихотворных книг. Сборники недавнего времени: «Нежней не бывает» («Эксмо», 2016); «Избранный» («Эксмо», 2018); «Проверочное слово» («Эксмо», 2018); «Двуспальная книга. Стихи о любви на постельном белье» (Париж, 2018); «Записки счастливого человека» («Эксмо», 2020). Переведена на 26 иностранных языков. Удостоена Большой премии имени Аполлона Григорьева за 2000 год, премии «Московский счет» (2003), премии «Антология» (2006). Живет в Москве и в Нью-Йорке. Постоянный автор «Знамени». Предыдущая публикация в «Знамени» — «Казнить нельзя помиловать», № 4, 2022.

Вера Павлова

Сёстры Вера и Правда

* * *

На приём, на бал, на сцену...

Всё не то, не то, не то!

Шкаф распахнут: что надену —

траур, белое пальто?

Окровавленные вести.

Злоязычная молва.

Мёртвым грузом, грузом двести

стали лучшие слова.

* * *

Временный поверенный в делах

Господа Бога

утирает слёзы. Дело — швах.

Сделано много,

но осталась безоружной речь,

тайна — великой.

И летят в затопленную печь

книга за книгой.

* * *

Муз. школа — сердца инкубатор.

Хор старших классов. Полный зал.

«Хороший парень Стабат Матэр,

жалко, что мало написал!»

И забывали про уроки,

и пели наизусть с листа,

хор отроков на полдороге

от колыбели до креста.

* * *

Несколько вкрадчивых строк

про тишину скворешен,

заброшенность нор и берлог,

проданную дачу,

автор: спасибо, стишок,

я, наконец, утешен,

читатель: спасибо, стишок,

я, наконец, плачу.

* * *

Моя подушка пахнет старостью.

Стираю. Пахнет. Выставляю

на солнце. Пахнет. Покупаю

другую, втридорога. Пахнет.

* * *

Что мне, муза-пустомеля,

пубертатные печали,

если свет в конце тоннеля

виден лучше, чем в начале?

Что мне сетовать, что плакать,

что искать в словах затёртых,

если разучилась память

отличать живых от мёртвых?

* * *

Разве не заметно,

разве есть сомненья,

что душа бессмертна

с самого рожденья?

Новопоселенец

в кружевном конверте,

научи, младенец,

не бояться смерти!

* * *

Да, Господь приютит их.

Но, господа мужики,

ваши мешки для убитых

детям велики.

Хватило ума и силы?

Совсем потеряли честь?

Маленькие могилы.

Четыреста девяносто шесть.

* * *

Собраны пожитки.

Что душа скопила?

Грубые ашыпки.

Красные чернила.

Книга-неотложка.

Автор-доходяга.

Мягкая обложка.

Наждачная бумага.

* * *

лечь на землю спина к спине

мускулиста земли спина

и лежать на небесном дне

и припоминать имена

всех оставшихся за спиной

всех ушедших за облака

луг стрекочущий заливной

засыпающая строка

* * *

Для чего мне тату? —

У меня есть шрамы.

От отца красоту,

комплексы от мамы

получив задарма,

отдаю без позы.

Для чего мне крема?—

У меня есть слёзы.

* * *

ветром времени гонимы

многолики монохромны

перистые херувимы

кучевые купидоны

приблизительные дали

хор кузнечиков за сценой

зооморфные гризайли

облачности переменной

* * *

Слёзы оставь на потом.

Жизнь оказалась длинной.

Ветер виляет хвостом

белки, сбитой машиной.

Великолепен закат.

Память сладкоголоса.

Водитель не виноват —

кинулась под колёса.

* * *

балетки кроссовки

цветочки полоски

сегодня обновки

а завтра обноски

немного везенья

немного азарта

джекпот воскресенья

вот-вот

послезавтра

* * *

Не стреляйте по городам,

дайте людям спокойно

спать, изменять жене,

уходить к другому, судиться

за квартиру, терять работу,

деньги, сон, умирать от рака.

Не стреляйте по городам,

дайте пожить спокойно.

* * *

Легкомысленный товарищ,

строгий опекун —

восемьдесят восемь клавиш,

двести тридцать струн, —

дай тебя, партнёр старинный,

закадычный друг,

сарабандой, сонатиной

покормить из рук.

* * *

Там с незапамятных времён

черёмуха кипела,

там под рябиной погребён

хомяк по кличке Белла,

там бабушка кричит «Домой!»

раскатисто, державно,

там даже дедушка живой,

а папа и подавно.

* * *

Не обобщай, не гони

дойную мысль в колхоз.

Лучше оброк, трудодни,

членские взносы слёз

в кассу взаимной беды.

Славой не дорожи.

Воля. Дни и труды.

Двенадцать соток души.

* * *

Безупречно любовь сделана.

Разговорчики в темноте:

— Поцелуй меня в душу!

— А где она?

— Где-где! Конечно, везде.

 В каждой клетке. Без исключения.

 Не отделаешься парой минут.

— Но где-то же есть сгущения?

— Конечно: тут, тут, тут и тут.

* * *

Полюбиться в полный голос,

потому что дочка в школе,

а она совсем не в школе,

ей к четвёртому уроку,

у неё проспал будильник,

горло ночью заболело,

нестерпимо захотелось

хоть разок остаться дома,

спрятать уличную обувь,

в тёмной детской затаиться

и лениться потихоньку.

* * *

Домотканый рай.

Ужин. Посиделки.

Память, подбирай

мякишем с тарелки

птичью багатель

в тишине проточной,

соус бешамель

сливочно-чесночный.

* * *

Женственность по Гоголю:

помнишь «глазки-лапки»?

Потеряла голову,

примеряя шляпки.

Ленты. Перья страуса.

Цветок эдельвейса.

Я совсем не старая.

Зеркало, не смейся.

* * *

сказочность выгод

душа на просвет

платье на выход

а выхода нет

сдаться на милость

шить ночь напролёт

саван на вырост

примерила

жмёт

* * *

Прости, купец, — не сейчас.

Другой помаду продашь.

Лицо — подсвечник для глаз.

Зачем ему макияж?

Звезда сияет во лбу.

Взгляд ослепляет, лучист.

Когда разлягусь в гробу,

возьмёшь реванш, визажист.

* * *

И полетели в Москву из Норильска.

Я — бесплатно, ручной кладью.

Мама еле втиснулась в кресло.

Пристегнуться не получилось.

Если бы я родилась в самолёте,

моей родиной было бы небо.

Я бы так и писала в анкетах:

место рождения — над облаками.

Увы: самолёт пошёл на посадку.

* * *

Новости. Прогнозы.

Эгида одеяла.

Сквозь чужие слёзы

свои перечитала

жалобные книги.

Изрядно рифмовала!

Ракеты. Взрывы. Крики.

Рука из-под завала.

* * *

Понарошку болеть.

Горевать шутя.

Не умеет стареть

вечное дитя.

Подрастёшь? — Не вопрос!

Повзрослеешь? — Лееень...

Смерти нет. А склероз —

детская болезнь.

* * *

В замке из плакучих ив,

метафизиолог Павлова,

дочерям не сколотив

ни наследства, ни приданого,

я старею налегке.

Что там у тебя, показывай,

призрак с бритвою в руке

безопасной, одноразовой.

* * *

Этот плачет. Этот рад.

Этот — в каске. Этот — без.

Этот делает снаряд.

Этот меряет протез.

Этот — полководец блох.

Этот — патриот небес.

Этот умер. Этот сдох.

Этот в третий день воскрес.

* * *

Звукоизвлечение

бодрости из клавиш.

Звукоизлечение.

Ты же всё исправишь,

добрая, послушная

музыка ручная?

Ложь прекраснодушная.

Правда разрывная.

* * *

Помидоры. Местный сорт.

За такие всё отдашь!

Доедаешь натюрморт

и спускаешься в пейзаж:

скалы, сосны, пляж, прилив.

Как с погодой повезло!

Рынок. Горы груш и слив.

Два-три евро за кило.

* * *

Приснилась война.

Просыпаюсь — война.

Лежу под обломками

страшного сна

и плачу о тех,

кто ни часу не спал,

забившись в подвал,

разбирая завал.

* * *

Нелюдимое море,

братья Холод и Голод

в доме с видом на горе,

на разрушенный город.

Ночевали в подвале:

темнота, канонада.

Приуныли, устали

сёстры Вера и Правда.

* * *

Хорошая-точка-ru,

хорошая-точка-us,

надеясь, что вся не умру,

вступаю в сумрачный лес,

иду неизвестно куда

на ощупь, на слух, на свет.

Нет памяти — нет стыда.

Нет жалости — совести нет.

* * *

А сердце верит: будут праздники,

войну сдадут в металлолом,

невозвращенцы и отказники

сойдутся за одним столом.

Где скатерть белая крахмальная?

Вернутся беженцы домой,

и будет, будет жизнь нормальная.

Или не будет никакой.

* * *

войной оторванные руки

играют фуги на рояле

войной оторванные ноги

жмут на упругие педали

войной обугленные груди

безжизненное кормят тельце

выводит буковки в тетради

войной надорванное сердце

* * *

Бог послал умирать своего,

дьявол шлёт убивать чужих

детей. Война или СВО,

какая разница? Был бы жив

вот этот мальчик, была бы жива

вот эта девочка в красных колго...

Не будут. В крови мои рукава.

Чужих. Потому что нет своего.

* * *

Заметки на папильотках —

манжеты уже исписаны —

о лёгких веселья лодках,

о детских улыбках истины.

Понятливы, ясноглазы,

как нежничали, как спали мы!

О том, что любви запасы

накопленной неисчерпаемы.