К 100-ЛЕТИЮ ГРИГОРИЯ БАКЛАНОВА

Андрей Дмитриев

Чувство собственной правоты

Так вышло, что я, даже будучи уже автором «Знамени», ни разу не встречался с Баклановым. Его образ, его облик во мне — весь с телеэкрана. Медлительный, раздумчивый голос, ирония, сопряженная с печалью, — сколько лет прошло, а не забыто. И вот ему уже сто лет.

Я перечитал сейчас, не выбирая, что называется, навскидку, три его прозы: «Друзья», «Навеки — девятнадцатилетние» и рассказ «Почем фунт лиха», вошедший в историю благодаря блистательной экранизации Марлена Хуциева — фильм был назван по первым словам этого рассказа: «Был месяц май». Не уверен, но подозреваю: Бакланов толком не прочитан, и если запомнился многим, то — благодаря хуциевскому фильму и своей роли в общественной жизни восьмидесятых-девяностых годов — то есть времени, когда у нас была живая общественная жизнь.

И вот что я готов сказать о его очень хорошей прозе. Это проза о войне. Война — это смертельный хаос, непредсказуемый и не слишком-то управляемый. Проза — это высокоорганизованная сущность. Война — слишком трудный материал для прозы. На войне все случайно. В прозе — все осмысленно и предопределено. Всякий, кто пишет о войне, тем более войну переживший, — рискует впасть в романтику и пафос. Или же в гиньоль. Во всяком случае — рискует пренебречь вкусом. Бакланов — чья тема: случайности войны — сумел ее случайности свести воедино и при этом вкусом не пренебрег. Вкус у него безупречный.

Мы вправе сказать, что Бакланов наследует традиции, заданной Толстым уже в его ранних рассказах. Это не умаляет заслуги Бакланова. Наследовать праведной традиции нелегко.

Мы привычно говорим о «лейтенантской прозе». Как бы ни сложились судьбы этих лейтенантов, их объединяло чувство, которому мы вправе позавидовать, — это непререкаемое и бесспорное чувство собственной правоты.